Колизей. «Идущие на смерть» - читать онлайн книгу. Автор: Александр Гарда cтр.№ 44

– Кстати, твой парень встретит там знакомую девицу, – хитро прищурился Каризиан. – Помнишь, ланиста, свою рыжую гладиатриссу?

– Очень хорошо помню, – погрустнел Камилл. – И Федрину тоже.

Север ждал, что он напомнит его другу о неприглядной роли последнего в этом деле, но тактичный Камилл промолчал, предпочитая не дразнить гусей.

– Надо будет предупредить нашего разведчика, чтобы он не говорил, у кого служит, а то бедовая девчонка может его прирезать под горячую руку, – как ни в чем не бывало продолжил Каризиан свою мысль.

– Почему? Простите, если вопрос вам неприятен.

Последние слова Камилла были обращены к Северу, потому что тот вспыхнул и отвернулся.

– Потому что она считает, что ваш молодой хозяин повинен в смерти того гладиатора… Как его…

– Ферокса? Но ведь он жив и практически здоров!

– Ей об этом не потрудились сообщить, и при одном упоминании о префекте претория она превращается в фурию.

– Но… – непонимающе посмотрел на насупившегося хозяина Камилл. – Может быть, когда мы пойдем в «Звериную школу», возьмем с собой Ферокса? Пусть Ахилла увидит, что с ним все в порядке, разве что кашляет иногда.

– Незачем, – отрезал Север, сердитый на себя за то, что имя бродячего гладиатора острым когтем царапает его сердце. – Мне наплевать на мнение этой девицы, так что свои соображения можешь оставить при себе. Иди!

Смущенный грубой отповедью Камилл почтительно склонил голову и отправился проверять стражу, пытаясь по дороге решить сложную головоломку из обрывков фактов, которые хранились в его голове.

Но не только начальник охраны удивился резкости всегда выдержанного префекта претория. Его отец тоже отметил необычное поведение сына и исподтишка вглядывался в помрачневшее лицо Севера, стараясь проникнуть в его мысли. Что-то здесь не так. Надо будет посекретничать с Каризианом. С чего это вдруг его сын так грубо одернул Камилла, когда разговор коснулся девушки? Валерий Максим вспомнил тот вечер в Путеолах и нахальную девчонку, посмевшую дерзить его сыну. Но чтобы Север обратил внимание на рабыню! Та история, что надолго вбила клин между ними, уже забыта, и его мальчик никогда больше не флиртовал с плебейками, а тем более рабынями. Эх, годы, годы… Претор вздохнул, глядя на свои руки, покрытые узловатыми венами. А ведь когда-то на них не было ни морщинки! Он вдруг почувствовал себя старым и никому не нужным.

Разговор молодежи перекинулся на обсуждение заканчивающихся праздников, и хозяин дома посчитал возможным покинуть друзей. Тяжело шаркая ногами, он пошел в свою спальню, где его уже ждал старый вольноотпущенник, прислуживавший многие десятки лет, и молодая рабыня, скрашивавшая старику длинные ночи.

Так закончились праздники в доме претора Валерия Максима.

А в это время на женской половине «Звериной школы» царило оживление. Успевшие отоспаться за время праздников, девушки приводили себя в порядок и компенсировали дефицит общения постоянно болтовней, так что из-за каждой двери доносилось чье-то щебетание.

Только в дальней комнате стояла гнетущая тишина. Свами лежала на постели лицом к стене, мрачнее тучи, и никто не мог от нее добиться ни слова. Луция и Ахилла, помучившись какое-то время, оставили, наконец, нубийку в покое и тоже забрались на свои «насесты», как в шутку прозвала верхние койки римлянка.

Пришла рабыня и, подлив в светильник масла, зажгла огонек. Сразу по стенам заплясали сгустившиеся тени, и Ахилла подумала, что их комната напоминает склеп. До слез захотелось выбежать из опостылевшей клетушки и босиком помчаться к Камиллу и его парням, общество которых заменило ей давно утраченную семью. Да она никогда в жизни и слова поперек своему любимому ланисте не скажет! Каждый день будет стирать его одежду, поможет оружейнику надраивать шлемы и галеры, станет безропотно выносить не всегда приятные шуточки ребят. Вот только бы знать, куда бежать…

Интересно, кто теперь ездит на ее Виндексе – гнедом жеребце с белой звездочкой на широком лбу и умными черными глазами. Как он ее слушался, как понимал каждое ее желание! Они сливались в одно целое, превращаясь в кентавра, когда мчались по кругу, прыгали через костер и танцевали, развлекая почтенную публику в перерывах между гладиаторскими боями. Неужели ее жизнь закончится в вонючей конуре и никогда уже не удастся промчаться верхом по полю, где высокая трава колышется, словно море, и ветер поет нескончаемую песню? Лучше бы она подставилась преторианцу. Вот бы путеольский красавчик порадовался!

Скрипнув зубами, Ахилла подумала, что, может, ей стоит набить морду Нарциссу или выкинуть еще какой-нибудь номер, после которого ее распнут, как того парня, как в проход между нарами, вместе с порывом холодного воздуха, влетела, брошенная сильной рукой, рыдающая Корнелия и распласталась на полу.

Огонек, метнувшись, погас, и соскочившие со своих постелей девушки оказались в кромешной темноте. Сопровождавший Корнелию охранник ушел, прокричав напоследок грязное ругательство, и они остались в тишине, прерываемой только рыданиями несчастной галлийки.

Свами, ориентирующаяся во мраке не хуже кошки, присела рядом с подругой и, приподняв ее сотрясающееся тело, прижала ее к груди.

– Ну, полно, полно. Ты теперь дома, среди своих. Не надо плакать.

Рыдания продолжались, понемногу стихая. Плечом к плечу со Свами опустилась Луция и погладила Корнелию по спине.

– Бедная девочка! Они тебя обидели?

Галлийка судорожно набрала в легкие воздух и, немного успокоившись, отрицательно мотнула головой, словно кто-то, кроме Свами, мог увидеть или почувствовать ее жест.

– Я… Нас с Виданой привезли в какой-то большой дом… Там была красивая одежда и ванна с теплой водой… А потом нас отвели в большую комнату… Очень красивую… Там был брат нашего императора и этот отвратительный Кассий… У него так мерзко пахло изо рта…

– Тебя изнасиловали? – сочувственно спросила Ахилла, усевшись на пол с другой стороны от Свами.

– Не-е-ет, – снова в голос зарыдала несчастная, вытирая ладонью глаза и нос.

– Избили?!

– Не-е-ет!

– Тогда чего ты ревешь? – озадаченно поинтересовалась бывшая гладиатрисса.

– Меня… на него… стошнило… – еле выдавила из себя жертва сластолюбия Кассия. – А я так хотела ему понравиться, чтобы остаться во дворце, в таком красивом платье… Но он был такой противный… У него так пахло изо рта… что меня вырвало прямо ему на тогу…

И тут, перекрывая плач безутешной Корнелии, раздался такой гомерический хохот Ахиллы и Луции, что его услышали даже стоявшие у ворот охранники. Только Свами продолжала, словно мать, баюкать худенькое тело подруги, но и у нее на губах появилась сдержанная улыбка.

– А что потом? – поинтересовалась, едва отдышавшись, Луция. – Тебя выпороли?

– Да-а-а. Он отхлестал меня по щекам, а потом приказал вернуть обратно, точно я лежалый това-а-ар… А Видана так хохотала, что чуть не упала с ложа.