Святая Земля. Путешествие по библейским местам - читать онлайн книгу. Автор: Генри Воллам Мортон cтр.№ 146

В жизни святого Патрика был любопытный случай, в котором я не видел особого значения, пока не заинтересовался возможными связями между египетскими и кельтскими церквями. Когда святой Патрик путешествовал по горам, не помню, в какой части Ирландии, он вошел в пещеру и увидел алтарь, на котором стояли четыре стеклянных потира. Суть истории в том, что эти потиры принадлежали христианам, которые исповедовали свою веру в Ирландии задолго до святого Патрика. Вероятно, в то время потиры обычно делали из металла, иначе стеклянные чаши не поразили бы святого Патрика, ведь ему они должны были показаться любопытными древностями.

Теперь я понимаю важность упоминания стеклянных потиров, которые широко употреблялись в христианской Европе в течение первых двух столетий нашей эры. Считается, что святой Урбан предписал заменить стеклянные потиры на металлические в 226 году, за двести лет до посещение святым Патриком пещеры в ирландских горах. Египетская церковь пользовалась стеклянными потирами с I века и продолжает пользоваться сегодня, в основном из-за бедности; но само их существование доказывает, что в Египте никогда не было сознательного предубеждения против изготовления потиров из стекла.

Следовательно, мы можем предположить, что, проходя по священным горам Ирландии, святой Патрик случайно наткнулся на пещерную капеллу древних ирландских отшельников, обучавшихся христианству в Египте. Также, я повторюсь, жизнь и обычаи египетских отцов-пустынников нигде не находят столь точных параллелей, как в укладе жизни кельтских отшельников. Святой Кевин, основавший поселение Глендалу в графстве Уиклоу, во многом напоминал святого Антония. Я припоминаю историю об искушении святого Кевина. Его преследовала энергичная девица по имени Кэтлин, которая, согласно одной из версий, мешала ему поститься в горах Уиклоу, а видения женщин искушали святого Антония в горах возле Красного моря. Поэт Мур описал, как святой Кевин отталкивает красотку и бросает ее в озеро, вероятно, именно так поступил бы и святой Антоний. Известно, что после того как святой Афанасий посетил Рим в 340 году, написанное им «Житие святого Антония» было переведено на латынь и стало широко распространяться по Западной Европе, стимулировав подражание идеалу. Кто знает, может быть, святой Кевин в пещере Уиклоу тоже читал об искушении святого Антония, и история о прекрасной деве стала наваждением, рожденным текстом?

Вероятно, когда-нибудь исследователи раскроют эту темную страницу христианской истории и установят связи между кельтской церковью и ее возможной прародительницей, церковью святого Марка в Египте. А. Дж. Ромилли в книге «Кельтское искусство в языческие и христианские времена» пишет: «Величайшая трудность в понимании эволюции кельтского искусства заключается в том факте, что, хотя кельты не изобретали новых идей, они проявляли необычную способность схватывать идеи других народов, с которыми их сталкивала война или торговля. А когда кельт заимствовал идею у соседа, он умел придать ей столь ярко выраженное кельтское звучание, что вскоре она совершенно отличалась от оригинальной формы и становилась неузнаваемой».

И все же, я думаю, что вполне возможно выяснить истоки кельтского искусства по реликвиям, которые находят на берегах Нила.

В один из дней, когда я был в Коптском музее, его основатель, Моркос Симайка-паша, вышел, опираясь на палку, и прогулялся со мной, любовно демонстрируя сокровища, извлеченные им буквально из огня.

— Кстати, раз уж вы так интересуетесь моей церковью, можете сегодня придти на церемонию, — сказал он. — Это свадьба. Приходите в церковь Эль Адра, Благословенной Девы, в Муски, к семи тридцати…

8

Было уже темно, когда я отправился на поиски церкви в Муски. Шофер-мусульманин не знал, где она находится, и вскоре мы потерялись в узких, заполненных народом переулках, где лошадь прокладывала путь, едва ли не кладя голову на плечи впереди идущих; вокруг раздавались жуткие крики, пронзительно скрипели колеса.

Один раз нам пришлось остановиться, улица была очень узкой, и прямо перед нами через дорогу какой-то человек перевозил тележку, переполненную великолепными овощами, которые в изобилии произрастают на черной почве Египта: там была роскошная цветная капуста, способная получить приз на любом конкурсе, лук-порей толщиной с запястье, пузатые фиолетовые баклажаны, зеленые, как ящерицы, огурцы. Человек, незнакомый с Востоком, мог подумать, что в любой момент здесь случится убийство, увидев, как зеленщик, преградивший нам путь, и мой шофер обрушили друг на друга потоки яростной брани. Их лица искажались от гнева. Они размахивали руками, ладони ярко сверкали в свете фонарей, пальцы указывали обвиняющим жестом на противника, но в то мгновение, когда англичане должны были бы кинуться в драку, а гангстеры, вероятно, выхватили бы «стволы», перепалка внезапно закончилась, и ее участники с улыбками обменялись на прощание парой шуток, демонстрируя, как довольны друг другом. Зеленщик вежливо оттолкнул тележку с цветной капустой, и мы поехали дальше.

Я наслаждался медленной поездкой по темным расщелинам, полным жизни. Каждая освещенная лавка являла выразительную картинку, обрамленную мраком; кое-где сидели по-турецки мужчины, которые вели торговые переговоры, потягивали кофе; в других сирийцы или армяне, словно пауки в ловчих сетях, устроились посреди рулонов персидских ковров; а иногда мы притормаживали, и лица местных жителей оказывались совсем близко, и три-четыре призрака, закутанных в темные покрывала, оглядывались на нашу машину, причем их глаза оставались спокойными и лишенными эмоций. Наконец мы добрались до пересечения нескольких улиц. Из-за домов вздымался излучавший зеленоватое сияние минарет, силуэт которого четко вырисовывался на фоне неба, и мой шофер, указав хлыстом вниз по переулку, сказал, что здесь даже он не проедет: вся улица была битком забита тележками, такси и арабийя.

Гости, прибывшие на свадьбу, пробирались между капотами машин к дальнему концу переулка — туда, где перед дверями церкви собралась большая толпа. Все ждали невесту. Лицом к лицу, в две линии от двери и вдоль части улицы, стоял хор молодых мужчин в белых одеждах, напоминавших ночные рубашки, через левое плечо у всех была перекинута накидка-стола, на головах красовались маленькие жесткие белые шапочки с серебряным крестом на макушке; в руках у юношей были зажженные свечи. Один из них держал вместо свечи кимвалы (металлические тарелки), а другой — треугольник. Они стояли в сумраке, и свет их свечей выхватывали из тьмы гладко выбритые лица; я подумал, что так могли выглядеть жрецы Исиды.

Когда одна машина двинулась через толпу, возникла всеобщая суматоха, а потом открылась дверца и вышла девушка, похожая на темный, полностью расцветший пион. Она была в вечернем платье из кремового кружева. Аккуратно уложенные иссиня-черные волосы ярко блестели. Пухленькое, хорошенькое личико заметно покраснело — это можно было заметить даже под обильной косметикой и несмотря на смуглую кожу. Четыре подружки невесты, тоже облаченные в вечерние платья, заняли места, а выстроившийся хор разразился резким пением, сопровождавшимся ударами кимвалов и звоном треугольника. Под это музыкальное сопровождение девушки прошли в церковь.