Рим. Прогулки по Вечному городу - читать онлайн книгу. Автор: Генри Воллам Мортон cтр.№ 50

Мне вспомнилась история, которую покойный монсеньор Степлтон Берне любил рассказывать, говоря о «длине человеческой памяти». Его мать, умершая в 1927 году в весьма почтенном возрасте, ясно помнила, как она маленькой девочкой, в 1837 году, услышала о коронации Виктории. Ребенком она часто видела очень старую даму, которая помнила Французскую революцию и казнь Марии-Антуанетты в *793 году. Эта старая дама провела свое детство в Фила-Дельфин и знала Бенджамина Франклина, который родился в 1706 году. Таким образом, Франклин вполне мог бы рассказать о каком-нибудь событии своего раннего детства, например, о Бостонском пожаре 1711 года, маленькой девочке, которая в свою очередь в старости могла бы передать эту историю другой маленькой девочке, миссис Берне, которая пересказала бы ее своему сыну в XX веке.

В своей книге «Мученичество святого Петра и святого Павла» монсеньор Берне пишет о большой амплитуде исторических событий, охватываемых жизнями людей: «Ребенок-христианин в Риме в 67 году мог видеть своими глазами мученичество святого Петра, видеть его распятым на кресте; а в 150 году этот очевидец вполне мог быть еще жив и способен рассказать об этом кому-нибудь. Ребенок, которому он мог рассказать это, в свою очередь состарившись, мог передать эту историю кому-нибудь, кто дожил до 312 года и процветания Церкви при Константине».

5

Веселые молодые мужчины имперского Рима мчались на быстрых колесницах, водили компанию с кем ни попадя, устраивали ночные пирушки, слишком много пили, а иногда становились гладиаторами-добровольцами. Бодрый дух, которым пронизана «Восьмая сатира» Ювенала, — того же свойства, что и в «Жизни в Лондоне» Пирса Игана; [73] и персонажи вроде Коринтия Тома и Джерри Готорна в Риме времен Нерона чувствовали бы себя так же прекрасно, как в Лондоне времен регентства. Аналогом ночного клуба в Древнем Риме была «ночная таверна», где, как рассказывает Ювенал, посетителя в дверях встречала готовая к услугам финикийка, «всегда надушенная», и приветствовала хозяйка, «в платье с подоткнутым подолом, держа наготове бутылку».

Среди повес, заклеймленных Ювеналом, был Латеран (или Латин). «Дрожащий Латин», — называет его Ювенал и прибавляет: «…добро промотал на конюшни и вовсе лишился / Предков наследия, мчась в колеснице дорогой Фламинской /Автомедоном младым, ибо вожжи держал самолично / Он, перед легкой девицей, одетой в лацерну, рисуясь». [74] Эту фразу Альберто Моравиа мог бы написать сегодня о современном римлянине на его верном «феррари».

Ювенал имеет в виду Плавта Латерана, известного повесу, вероятно, одного из тех крупных добродушных мужчин, которые не боятся неприятностей, а напротив, охотно ищут приключений на свою голову. Связь с Мессалиной, которую без вреда для себя имели многие из его современников, для него оказалась бы роковой, не будь он племянником генерала Авла Плавта — любимца императора, покорителя Британии. В следующем царствовании он вступил в заговор Пизо и согласился удерживать Нерона на полу, пока остальные будут вонзать в него свои кинжалы. Опасность раскрытия заговора возрастает пропорционально увеличению количества вовлеченных в него людей, а этот объединял столько заговорщиков, что был просто обречен на раскрытие. Латерана казнили вместе с другими. Как многие люди его склада, он искупил свои безрассудства, мужественно приняв смерть.

Нерон конфисковал имущество Латерана, но со временем его вернули семье. В конце концов оно стало частью приданого Фаусты, жены Константина Великого, и как только Константин дал свободу Церкви, он принес в дар папе Дворец Латерана. Таким образом, он установил одну из самых невероятных в мире ассоциаций: именам любовника Мессалины и святого Иоанна Крестителя отныне суждено было соединиться в названии храма — Латеранского собора Святого Иоанна — матери христианских церквей.

Слава и великолепие собора Святого Петра и Ватикана затмили более раннее пристанище папства, и сейчас уже трудно себе представить, что на протяжении тысячи лет слово «Латеран» вызывало в сознании европейца те же ассоциации, какие сегодня вызывает слово «Ватикан». В конце Виа Мерулана — большая церковь на холме, рядом с ней дворец, пролет зубчатой стены Аврелиана и вид на Альбанские холмы, который, вероятно, был великолепен, пока не пришел современный строитель. И насколько удачнее расположен Латеранский собор, чем собор Святого Петра. Люди украсили место собором Святого Петра. Там же, где стоял Латеран, и без него было прекрасно.

Разрушение старого патриаршества и древней церкви Святого Иоанна — одна из трагедий Рима. Хоть и немного осталось от первоначального замысла после пожара, землетрясения и мятежа, но все же сохранение церкви было бы настоящим чудом Средневековья. Но Сикст V был старый человек, не склонный к сентиментам, и к тому же спешил: в процессе одной из своих великих строительных реформ он смел с лица земли множество византийских и средневековых зданий. Мы имеем слабое представление о том, каким мог быть баптистерий с его поющими дверями (самый жуткий звук в Риме) и темная, маленькая папская часовня на вершине Санта Скала.

Как собор Святого Петра, все церкви эпохи Константина, языческие храмы, Латеранский собор Святого Иоанна обращен фасадом к восходящему солнцу. Гигантские статуи на крыше — Спасителя, святого Иоанна Крестителя и столпов Церкви, белеющие на фоне неба ранним летним утром, — так же запоминаются, как купол собора Святого Петра. Когда подходишь к зданию, взгляд притягивают две высокие бронзовые двери, зеленоватые, как будто тронутые патиной. Это благородные и героические двери, они могли бы качаться на своих медных петлях во дворце Приама. В них есть такое внушающее почтение величие, что я не удивился, когда услыхал, что они — из дома Сената. Тут есть над чем подумать. Они простояли на Форуме все время дебатов V века между христианами и язычниками и открылись — может быть, печально открылись, когда изгнали золотую статуи Победы из Тарента. Их, несомненно, заперли и закрыли на засовы, когда готы Алариха ворвались на Форум (я осмотрел позеленевшую бронзу в поисках следов молотов и топоров), и они все еще были там, когда в Рим пришли вандалы. Я помню еще две пары дверей в Риме: двери Пантеона и двери храма Ромула на Форуме. Это одни из самых говорящих и впечатляющих реликвий. Наверно, таких насчитывалось немало, так же как и прекрасных бронзовых статуй, но бронзу можно переплавить в монету, поэтому все исчезло, кроме этих трех пар дверей, статуи Марка Аврелия и еще нескольких сохранившихся в музеях статуй.

Латеранский собор Святого Иоанна разочаровывает, несмотря на грандиозность, сияющие цветные плиты, пурпурную с золотом крышу, папский алтарь, сверкающий, как шкатулка с драгоценностями (там, за позолоченной решеткой, хранятся головы святого Петра и святого Павла). Он разочаровывает, потому что мы знаем его историю и понимаем, что этот огромный барочный храм не имеет с древними святыми ничего общего. С какой радостью мы бы отдали все это великолепие за один взгляд на старую церковь и патриархию.