Ирландия. Прогулки по священному острову - читать онлайн книгу. Автор: Генри Воллам Мортон cтр.№ 15

— А озеро очень глубокое?

— Да что и говорить, сэр. Моя сестра не так давно пошла купаться и утонула… — Он сделал торжественную паузу и прибавил: — Мы ничего о ней не слышали, пока не получили письмо из Манчестера. Она просила прислать ей сухую одежду. Вот такое, сэр, у нас глубокое озеро.

Я знал, что этот человек следует традиции, установленной ради туристов несколько веков назад. От него ожидали подобных разговоров, и я не мог не восхититься его умением.

«Постель» святого Кевина — это келья, в которой святой жил, прежде чем построили Семь церквей. Она находится на вершине скалы. Забираться туда опасно, однако тысячи людей совершают это восхождение каждый год. Забравшись в пещеру, можно посидеть там, посмотреть на воду и задуматься: как же теперь отсюда спуститься?

Лодочник начал читать отрывок из поэмы Мура, о том как Кэтлин столкнули в озеро. Голос у него оказался высокий, напевный. Первая строфа звучала так:

К озеру, где берег дик,

Где не слышен птичий крик,

Где высок обрыв крутой,

Кевин выбрался святой,

И шептал он: «Никогда

Кэтлин не прийти сюда!»

Видно, он не знал дотоле,

Сколько силы в слабом поле [7] .

— И это верно, сэр, потому как ежели леди положит глаз на мужчину, будь он хоть святой, хоть грешник, ему следует беречься… Ну а теперь задумайте три желания, и они исполнятся!

Я перебрался через горы Уиклоу в Килдэйр. Увидев в витрине магазина афишу о скачках в Курраге, я решил поехать туда, а по пути остановился в маленьком городке — перехватить сандвич и кофе. Там я повстречал человека, которому, кажется, приглянулся. Он поклялся, что на коленях проползет по главной улице, если увидит, что британская армия вернется в Курраг. Я прямо сказал ему, что не верю в это. Он снова поклялся в том, что говорит правду, а я подумал, что люди, говорящие подобные вещи заезжему англичанину, делают это из вежливости, хотя вывод армии из Куррага наверняка оставил большую дыру в доходах местных жителей.

— Вы, конечно же, гордитесь тем, что ваша страна стала независимой, — сказал я.

— Да что там, капитан, все только хуже становится, — ответил он.

Я удивился тому, что он назвал меня капитаном. Такое обращение слышишь иногда от хитрых продавцов газет на Пикадилли, которые знают, что почем. Правда, это немного прояснило ситуацию: он думал, что говорит с английским офицером. Мужчина с досадой плюнул.

— Дела наши идут все хуже, — сказал он. — Несчастная страна, одним словом.

Я немного рассердился. Жаль, если он и в самом деле так думает. Потом мне стало совестно: неужто он старается сделать мне приятное, неужто считает, что я такой глупец и ему поверю? Поэтому я оставил его без всякого сожаления и направился в Килдэйр, думая, что, когда бар снова откроется, этот человек наверняка станет обличать несправедливую Англию перед более приятной аудиторией.

Базарный день в Килдэйре подходил к концу. Несколько несчастных коров плелись домой по гористой улице.

В эту ночь я улегся спать под заплесневелой гравюрой, на которой лорд Робертс по-отечески держал на своих коленях длинноволосую девочку.

— Неужели вы не видите, что я занят? — говорил его сиятельство бестактному адъютанту, стоявшему у порога с новостью о войне в Южной Африке.

Какой, в самом деле, замшелый голос из прошлого!

3

Семь часов утра. Воздух, словно охлажденное вино. В долине Солсбери ярко светит солнце. Над головой плывут облака, а вдали, в голубой дымке, высятся Дублинские горы, складка за складкой.

Мой конь вскидывает голову, нетерпеливо перебирая копытами: ему хочется помчаться по зеленой траве, но я сдерживаю животное, хотя мне нравится его азарт и жизнь, бьющая в нем ключом. Это что-то чистое и классическое, идущее от зарождения мира.

— Пусти же меня, — словно бы говорит он. — Пусть красота моей силы сольется с красотой мира.

— Ну а теперь — пошел! — Я легонько толкаю его коленями, и конь восторженно несется вперед, к солнцу. Я забываю обо всем. Лишь ветер свистит в ушах, да ритмично, в такт пульсу, стучат по торфу копыта. Сердце рвется из груди: как же хорошо ранним утром промчаться на лошади!

Навстречу нам несется яркий мир. Блестит белоснежная изгородь, за ней — пустой ипподром Куррага. Но долина проснулась. Я вижу беговых лошадей: одни идут шагом, другие мчатся галопом. Здесь готовят к скачкам лошадей, лучших лошадей в мире. Я вижу их, идущих шагом, передвигающихся трусцой, срывающихся в галоп, и мне хочется, чтобы рядом со мной был ирландец, произносящий благоговейным шепотом:

— Это такой-то и такой-то, он выиграл много скачек!

Для жителей Куррага эти кони — местные герои. Дух Куррага в легко переступающем скакуне, с коричневыми бинтами на щетках — воплощении нервной энергии, скорости и породы.

Я въехал в Килдэйр. Городок еще не проснулся, не спит лишь торговец скотом. Вдруг послышался громкий цокот копыт, и из-за угла выехал всадник, ведя в поводу еще одну лошадь, а за ним — целый эскадрон. Кавалерия Свободного государства вышла на утреннюю тренировку. Прошлое мгновенно вернулось, и я проводил коней тоскливым взглядом. Лошади спускались с горы на открытое пространство.

За спиной послышался звук копыт. Он не похож на тяжелую поступь кавалерийского отряда. Шаги легкие, нервные, «дамские». Повернувшись, я увидел вереницу скаковых лошадей. Их шестнадцать. Красавцы!

Рядом с каждой лошадью шагает помощник конюха. Он держит белый ремень, прикрепленный к хомуту. На каждой лошади наколенники и повязки на щетках. За длинной вереницей следует двуколка, а на ней — мужчина. Он смотрит на лошадей глазами матери. Это — менеджер конезавода. Перед ним плоды тяжелой годовой работы.

— Эти лошади — однолетки. Нервные, как котята. Пугаются топота собственных копыт.

Попадая с солнца в тень деревьев, лошади делают шаг в сторону и вскидывают прекрасные узкие головы.

— Сегодня в Ньюмаркете торгуют однолетками, — говорит человек в двуколке. — И такой красивой партии я не припомню. Бедняжки! Не знают, что их ожидает! Впервые вышли на дорогу. Взгляните вон на ту кобылку, четвертую с конца. Она одна стоит не меньше десяти тысяч фунтов! Перед вами лошадки, цена которым семьдесят тысяч… Да, отправка однолеток в Англию — дело хлопотливое. Сначала поезд, потом по морю переправимся в Холихед, а затем, на специальном поезде, — в Ньюмаркет. Но эти лошадки не знают, что такое путешествие. Опытная скаковая лошадь в поезде прислонится к стойлу и отдохнет, и на судне станет подниматься и опускаться вместе с волной, а однолетки — те же малые детки! Они будут биться друг об дружку в поезде, а на корабле впадут в панику. За дорогу сбросят несколько фунтов веса. Давайте посмотрим, как они впервые поедут на поезде!