Варфоломеевская ночь - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Москалев cтр.№ 13

А в Париж со всех сторон стекались гугеноты семьями, в одиночку и небольшими отрядами. Они ехали сюда на свадьбу вождя, зная, что здесь их не тронут, ибо они под покровительством короля, королевы Наваррской и адмирала Колиньи, которого король очень любил. С каждым днем их становилось все больше, и городские ворота всегда были радушно раскрыты перед ними; однако никто еще не знал, что пройдет совсем немного времени — и они захлопнутся, чтобы уже не выпустить пойманную добычу.

Церковь, однако, методично и неуклонно делала свое дело. Святые отцы призывали прихожан относиться нетерпимо к нашествию еретиков и не пускать их в свои дома. Они называли гугенотов антихристами и пособниками сатаны и обещали тому, кто затеет драку с гугенотом или убьет его, отпущение грехов и царство небесное в раю. Народ слушал, кивал головами, глухо роптал и выкрикивал угрозы и проклятия, а выходя из церкви и все еще видя перед собой лицо монаха, по которому текли фальшивые слезы обиды и отчаяния, сжимал кулаки, скрипел зубами и хватался за рукоять ножа, готовый тотчас же убить любого протестанта, который ему попадется. Они были недовольны тем, что правительство позволило гугенотам в таком количестве съехаться в Париж и, помня слева оратора, с пеной на губах и с выпученными глазами выкрикивавшего имена вождей, обвиняли во всем Жанну Д'Альбре и ее сына, принца Наваррского. Ей они желали смерти, ему тоже. Отряды гугенотов, бродившие по городу, они встречали хмурыми взглядами, а провожали глухим ревом, в котором слышались угрозы. Лавочники, кожевенщики, сукноделы, рыбари и мясники показывались на улицах вооруженные ножами и дубинами, но молча, проходили мимо, когда встречали гугенотов, зато, собираясь стаями, вопили во все горло, что скоро отомстят за богохульство и пренебрежение к католической мессе.

Жанна не выходила одна из дома, ее всегда сопровождал вооруженный до зубов отряд, но, не боясь охраны, парижские буржуа выкрикивали проклятия адрес, когда встречали королеву Наваррскую в ювелирных или галантерейных давках, где она делала покупки.

Часто на улицах вспыхивали конфликты, и тогда начиналась кровавая бойня, которая прекращалась с появлением стражников. Продолжая всячески оскорблять друг друга и зализывая раны, обе стороны нехотя расходились, унося с убитых и раненых. На месте стычки враждебных партий, как память о встрече, оставались лишь окровавленные булыжники.

Святые отцы удовлетворенно потирали руки.

Однажды утром в одном из покоев Лувра Екатерина Медичи и ее приемная дочь Диана де Монморанси, о которой мы совсем позабыли, разбирали туалеты и украшения, предназначенные для предстоящего бала в Ратуше, который давали в честь новобрачных отцы города. Платья висели в шкафах, дверцы которых были раскрыты настежь; драгоценности, парфюмерия, косметика — все это было разложено на креслах, столиках, подоконниках и даже висело на стенах. Здесь же находились первая статс-дама, камеристки, королевские гардеробмейстер и портной. Старая королева никак не могла подобрать подходящий наряд, а когда что-то ей нравилось, портной сокрушенно разводил руками и указывал, где надо ушить, где подрезать, в каком месте, наоборот, расширить, а в каком — сузить. Когда платье после долгих прений было, наконец подобрано, пришла очередь драгоценностей.

Диана сказала, что оденется у себя во дворце, ее наряд давно готов и не требует никаких дополнений, ну, за исключением, быть может, вот этой броши с жемчужинами и изумрудными глазками. Такой у нее, кажется, нет, и она будет выглядеть великолепно на фоне ее розового, отделанного золотыми нитями, платья.

И она взяла брошь со столика.

Екатерина Медичи тяжело вздохнула:

— Сама не знаю, к чему мне все эти наряды, разве я молода? Буду ли казаться посмешищем, вырядившись так же, как и мои дочери? По-моему, надо выглядеть как можно скромнее. Как вы считаете, дочь моя?

— Но, мадам, ведь вы королева и вправе блистать на этом вечере не хуже других. На вас должны быть направлены все взоры, как на олицетворение королевской красоты, могущества и величия.

— Вы так думаете? Что же вы мне посоветуете, Диана? Что может нацепить женщина, у которой обвисли щеки и подбородок свалился вниз, будто у старой жирной свиньи?

— О мадам, вы несправедливы к себе. В ваши годы порою выглядят так ужасно, что нет слов описать убогость женщины, совершенно не следящей ни за фигурой, ни за лицом. Этот приталенный корсет сделает вас стройнее и выше, на чем вы выиграете добрых семь-восемь лет; светло-каштановое платье из шелка с гофрированным воротником из гипюра, на котором мы остановились, сбросит еще лет пять; белая накидка с жемчугами на голове — три года прочь; ну, а если у вас в руках будет еще веер, а на пальцах прекрасные батистовые перчатки с изумрудами и сапфирами, то, суммируя все вышесказанное, вы будете выглядеть лет на тридцать-тридцать пять, не больше. Ну, как вам нравится такая перспектива?

Старая королева отрывисто рассмеялась и покачала головой:

— К чему скрывать свои годы, Диана? Это было бы уместно, если бы я собиралась обзавестись любовником, но, поскольку такой вариант исключается, то я буду выглядеть, по меньшей мере, нелепо.

Диана вздохнула, улыбнулась и замахала веером:

— В ваши годы не все еще потеряно, мадам. Любовь — явление непредсказуемое и может настичь как простолюдина, так и королеву в любом возрасте. Короли и королевы — они ведь тоже люди и ничто человеческое им не возбраняется, будь им хоть двадцать, хоть пятьдесят лет. Вспомните Диану де Пуатье. Ей было шестьдесят четыре, когда ее бросил последний любовник. А герцогиня Д'Этамп? Она до сих пор жива, хотя ей уже шестьдесят семь, и говорят, у нее до сих пор есть кавалер, которому не больше сорока. Представьте только, мадам, как пылкий любовник, которому тоже не больше сорока, будет, стоя на коленях целовать ваши руки в батистовых перчатках… Ах, ради таких мгновений стоит жить, черт возьми! Кстати, а какие перчатки вы думаете надеть? Я хочу посмотреть.

Екатерина повернулась к гардеробмейстеру:

— Господин Фрапо, доставили ли ту шкатулку, о которой я вам говорила? Ее должен был принести подмастерье из лавки перчаточника.

— Он ее принес около часа назад, ваше величество. Вот она, — ответил Фрапо и подал Екатерине великолепную, инкрустированную разноцветными узорами и украшенную картинками на библейские сюжеты, шкатулку, которая до того лежала на столике, накрытая салфеткой из синего бархата.

Ларец блестел. По краям его вилась золотая резьба с цветами и листьями. Основной цвет — зеленый.

— Прекрасная работа, — похвалила Диана шкатулку, лежавшую на коленях у королевы-матери. — Должно быть, она недешево вам обошлась. Ну, а что внутри нее?

Екатерина открыла ларец и достала оттуда полупрозрачные розовые перчатки, расшитые замысловатыми узорами из серебряных нитей, в которых, отбрасывая вокруг снопы причудливых искр, были вкраплены разноцветные драгоценные камешки.

— Не правда ли, милое произведение искусства? — произнесла Екатерина и протянула перчатки дочери.