Сен-Жермен - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Ишков cтр.№ 28

— Прошу простить, уважаемый Деметре, если обидел вас. Достоинства вашей дочери неоспоримы. Она как нежный бутон, но беда в том, что я не имею права жениться. Знаете, где в Тифлисе расположено подворье католических миссионеров?

Тот кивнул.

— Там живут монахи-иезуиты, — продолжил я. — При посвящении они приняли обет безбрачия. Вот и я отношусь к подобному ордену. Только куда более малочисленному. Я постараюсь выяснить, чем вызвано желание правителя женить меня на Тинатин. Я попытаюсь объяснить ему, что я не могу сочетаться в браке.

…Мирзо Мехди-хан был со мной откровенен.

— По нашим законам, если ты женишься на подданной шаха, сам становишься его подданным. Ни одна женщина не имеет права покинуть Персию без его письменного разрешения.

— Выходит, меня желают приписать к персидскому государству? Но зачем?

— Затем, что нынче твое положение двусмысленно и создает некоторые неудобства правителю в отношениях с шиитским духовенством. Они уже начали поговаривать, что проклятый гяур вертит господином и пока неизвестно, чью волю он выполняет.

— Но я в любом случае не желаю изменять вероисповедание!..

— Если ты станешь подданным шаха, это не будет иметь никакого значения. Двору служат и христиане-армяне и грузины, и сунниты. И евреи. Конечно, доля их нелегка, но зато никто не смеет упрекнуть их в измене. Твоя беда, фаранг, в том, что ты пришелся по душе нашему правителю. Он принял решение и никогда его не изменит.

— Ты сказал, Мирзо, подданным шаха. Не правителя же! Или этот вопрос уже решен?

Тот кивнул.

— Скоро соберется великий курултай, на котором будет объявлено о создании нового толка, единого и для суннитов, и для шиитов.

— Как ты сам относишься к подобной идее?

Тот долго молчал, наконец ответил.

— Я был бы рад, если бы великому Надир-шаху сопутствовал успех. В этом случае будущее Персии было бы обеспечено. Ты, наверное, заметил, что Надир не страдает суевериями и к вере в Аллаха относится разумно. Благо государства — вот что самое ценное для него… Он и людей в ближайшем окружении собрал себе подстать. Неужели ты считаешь, что я слепо отказываю сунне в полезной святости только на том основании, что Абу-Бакр силой захватил престол? Все мы, собравшиеся вокруг Надира, в этом смысле единоверцы. Вот почему правитель так милостиво обошелся с вали Гюрджистана Теймуразом.

— Это у вас называется милостиво? — не выдержал я.

— Милый фаранг, — улыбнулся Мирзо, — до меня дошло, что в большом городе, столице франков, в ночь некоего святого — мир праху его! — твои человеколюбивые соотечественники вырезали много людей. Кровь, рассказывают, струилась по улицам рукой. Если ты считаешь, что Надир жестоко поступил с грузинами, подожди, пока наши войска не подойдут к Шемахе. Предатели будут наказаны так, как того требуют государственные интересы. За то, что жители этой собачьей Шемахи добровольно отложились от законного властелина и перешли под власть лезгинского хана Сурхая, которого все называют Старый дед, — город будет стерт с лица земли.

Теперь позволь закончить насчет христиан, — невозмутимо продолжил Мехди-хан. — Ведомо ли тебе, что грузины считаются на востоке лучшими воинами, а армяне лучшими, вслед за индийскими, купцами. Хватит междоусобиц, пора напрочь связать эти области с центральными областями страны, а то здесь, в Гюрджистане, слишком часто начали поглядывать в сторону России. Православному царю на Кавказе делать нечего! — решительно заявил Мехди-хан, — так что тебе придется жениться на Тинатин. Рано или поздно. Её присутствие рядом с тобой — порука твоей безопасности. Ты пришелся по душе повелителю, да и ближайшие его советники, — он в упор глянул на меня, — по достоинству оценило твои способности. Мы считаем, что в твоих силах составить свод пророков и святых людей, которых почитают правоверные, христиане и поклонники Библии, иудеи. Причем, свод этот должен быть написан таким образом, чтобы никому из приверженцев любой из этих религий в голову не пришло обвинять соседа в поклонении сунне, Исе или Ибрагиму. Послушай, Талани, послушай добрый совет — горе тому, кто осмеливается ослушаться господина. У нас на Востоке это считается оскорблением.

Я остался в доме Каралети-швили. Какой смысл открыто выказывать строптивость, испытывать на себе его гнев? Вот чего я не мог понять, зачем такой умный человек как Надир-хан загоняет меня в угол? Логика власть имущих иной раз бывает так запутана! Правитель постоянно отказывал мне в личной встрече, между тем готовые страницы переводов священных книг Библии и Евангелия, а также Деяний Апостолов — регулярно доставлялись мне с нарочным, и пока я работал с ними, дом Деметре охранял особый отряд личных телохранителей Надир-хана. Также без задержки доставлялись назначенное мне по службе довольствие, которое я по сходной цене продавал хозяину. Более всего Деметре и Кетеван сразило то, что я не употреблял мясную пищу, хотя охотно лакомился зеленью, фруктами и вином, которыми Грузия изобильна как ни одна страна в мире. Даже Индия… В конце концов они и в самом деле сочли меня монахом. Кетеван стала избегать меня, только Деметре по вечерам приходил побеседовать о дальних странах. Поток родственников, посещавших их дом, и с которыми они считали своим долгом знакомить меня, неожиданно иссяк, и как-то утром, за неделю до моего отъезда в сторону Азербайджана, я не услышал знакомое: «Манана! Манана!..». В доме подвисла тягостная, напряженная тишина. Даже слуги притихли. Сыночков Кетеван вновь отправила деревню…

Вечером я застал Тинатин в саду. Девушка сидела в беседке возле крошечного водоема, теребила в руках мокрый платок. Глаза её были сухи видно, выплакала за день все слезы. Беда усмирила её буйный нрав…

— Что случилось, Тинатин?

Она посмотрела в мою сторону. В её взгляде не было обиды, укора или презрения, только холодная печаль. Ответила сразу и просто.

— Меня решили отослать в монастырь…

— Ты хочешь постричься? — спросил я.

Она опустила голову и отрицательно покачала головой. Легкая накидка каймой легла на земляной пол беседки.

— Кто так решил?

— Мама… На семейном совете.

Все эти три недели я ждал чего-нибудь подобного. При всей моей решительности в отрицании брачных уз, я вовсе не желал губить такое юное и очаровательное создание как Тинатин. Душа её была чиста, просто так вышло, что с детства её прочили в жены наследнику князя Мухранского. Это была великая честь, и девочка очень рано почувствовала себя на особом положении в семье. К сожалению, жениха унесла какая-то болезнь, но это несчастье мало что изменило в отношении к ней домашних и родственников. Она уже почувствовала свою власть. В претендентах на её руку недостатка не было, свахи регулярно навещали дом. Сама царица покровительствовала ей. И вдруг новый отказ, теперь уже с моей стороны… Да ещё при таких обстоятельствах!

Нравы провинциального Тифлиса мало чем отличались от столичного Исфахана или далекого Парижа. Как только вставал вопрос о жизни и смерти рода, старшие в семье не испытывали колебаний, становились глухи и немы к человеческим страданиям. Мой отказ ставил всех Каралети-швили в безвыходное по местным меркам положение. Перечить всемогущему правителю Персии — это самоубийство. Они не могли жертвовать сыновьями, честью семьи, собственностью рода ради спасения Тинатин. Её собственно уже ничто не могло спасти. С той минуты, как я отказался вступать в брак, девушка становилась изгоем, а я смертельным врагом. Но они ничего не могли поделать со мной в открытую, слишком могуч был мой покровитель. Как Надир-хан распорядится моей судьбой, их не касалось. Лучше всего, если бы меня распяли или колесовали на базарной площади Тифлиса. Деметре и Кетеван вовсе не были жестоки, просто они притерпелись к человеческим страданиям и руководствовались простенькой незамысловатой истиной, что наказание тоже товар. Если меня замучат на татарском майдане, всему Тифлису станет ясно, что обида смыта и честь семьи восстановлена. Как отвести от всех Каралети внезапно нахлынувшую беду — вот что владело помыслами Кетеван и её деверя, тифлисского моурава Давида.