Университетская роща - читать онлайн книгу. Автор: Тамара Каленова cтр.№ 13

Смотреть на все это было тяжело.

В висках застучали молоточки. Крылов стиснул руками голову, желая приглушить разраставшуюся боль, и потерянно прислонился к дощатой изгороди, выделявшей территорию пристани из прочего пространства.

Здесь его и отыскали Пономарев с Габитовым.

— Порфирий Никитич, голубчик, что с вами? — в тревоге воскликнул Иван Петрович, бросаясь к нему. — Господи, да что же это такое?! Мы с Габитычем уж второй день вас встречаем! Ждем-ждем, а вас все нет… Чего не передумали… Аль на тракте что стряслось? Аль заболели? Слышим — прибыли. Обоз целехонек, возчики растения сгружают у багажной конторы — а вас опять нет! Господи…

— Погоди, Иван Петрович, — с трудом разлепил горячие веки Крылов. — Я сейчас… Нет ли у тебя попить чего?

— Сей момент! — обрадованно отозвался Пономарев. — Габитыч, подавай-ка сюда бутыль с квасом! Как чуяло мое сердце, в пристанском буфете запасся.

Молчаливый Хуснутдин, худой и высокий, словно жердина, темный и лицом, и глазами, и кожей, и стриженой головой, приблизился на зов и протянул зеленую бутыль.

— Что же ты, братец, пробку-то не ототкнул? — укоризненно прошептал ему Пономарев и зубами вытянул из горлышка бумажный кляп. — Ты, братец, завсегда укупоришь так укупоришь! После тебя хоть щипцами тяни.

Крылов жадно и крупно глотнул квасу, пахнувшего кислым хлебом и медом. Потом еще… И шумно, как бы освобождаясь от чего-то давящего, тормозящего внутри, выдохнул:

— Хорошо…

И улыбнулся ласково, чуть смущенно.

— Ну, здравствуй, Иван Петрович! — обнял одной рукой родственника, с преданной заботой глядевшего на него. — Ну, будь здрав и ты, Хуснутдин, — другую руку положил на крепкое, неровное, будто нешлифованный камень, плечо рабочего. — А вы все пикируетесь, друзья мои? Все вас мир не берет?

Скулы Габитова дрогнули, и по серым губам его скользнула короткая белозубая улыбка — только тем и проявил сдержанный татарин свою радость от встречи с хозяином.

Иван же Петрович сиял и глазами, и очками, и впалыми щеками, и улыбался радостно, и руками всплескивал: слава Господу, вновь они вместе, все преотлично! Он всегда так — и радуется шумно, от души, и тревожится по малейшему пустяку до отчаяния. Одинокий, не цепкий в жизни до беззащитности, старательный и бесполезный в практических делах, он души не чаял в Крылове, верил в него не раздумывая, стоял перед ним во всегдашней готовности повиноваться, спешить куда-то по малейшему его слову, жесту. Таков он, Пономарев, сорокалетний ребенок, всегда нуждающийся в ласке и покровительстве…

Крылов вздохнул, еще раз притиснул к себе плечи своих помощников и отпустил. Что, право, разрадовались? Ну, встретились, до Тюмени благополучно добрались… Ан впереди еще треть дороги. Как-то они, помощнички, специально высланные вперед, справились с заданием?

Словно догадавшись о его мыслях, Пономарев шутливо приложил руку к соломенной шляпе, вытянулся во фрунт.

— Разрешите доложить?

— Докладывайте.

— Билеты на пароход компании господ Курбатова и Игнатова приобретены. Второй класс. Багажные квитанции оплачены. Нумера в гостинице забронированы. Отправление же назначено завтрашним числом. Все!

— Отлично, Иван Петрович, — похвалил Крылов. — Значит, мы поспели вовремя?

— Вовремя, Порфирий Никитич, вовремя! — так и вспыхнул от похвалы Пономарев. — А я так волновался за вас, так ждал… Прошу пожаловать в гостиницу. Она тут же, на пристани, близенько!

— Как же груз? — озаботился Крылов, хотя ему до смерти хотелось поскорее умыться, привести себя в порядок, отдохнуть.

— А Габитов на что? — качнулся вперед татарин, показывая свою готовность проследить за разгрузкой и посторожить корзины.

— Что ж, пойдем в гостиницу, — согласился Крылов. — Вот только разочтемся с возчиками.

Прощание с артелью Семена Даниловича состоялось тут же, на пристани. Получив уговоренные деньги, возчики стащили с голов соломенные, валеные шляпы, «курашки», поломанные картузы — и в пояс поклонились хозяину.

— Не серчай, барин, коли што не эдак, — прогудел Семен Данилович. — Не поминай лихом.

— Что вы, братцы, — растрогался Крылов. — Что вы такое говорите, Семен Данилович? И поспели к сроку, и поклажа в сохранности… Я вам чрезвычайно благодарен!

— И мы премного довольны, — степенно ответил в свою очередь старшой. — Будет нужда… мы завсегда…

— Да, да, конечно! Будьте здравы. И спасибо за службу, — Крылов по очереди пожал мужикам тяжелые, будто свинцом налитые, узластые руки. — Вы уж сильно здесь, в Тюмени, не того… Соблазнов много, поостерегитесь.

— Да мы, конешно… Нешто не понимаем, барин, — забормотали мужики, хотя по их глазам было видно, что прямо отсюда устремятся они в долгожданный трактир. — Да нам и не можно… Лошадей куда ж…

Дольше других Крылов задержал в своей ладони узкую, холодную, как лед, руку Акинфия.

— Прощай, Акинфий. Да помни, что я говорил тебе. Понадоблюсь, ищи меня в Томске, в университете. Кто знает, может, пригожусь?

— Прощай, барин, — хмурясь отчего-то, пряча глаза, ответил паренек. — В каждой избушке свои поскрыпушки. У тебя своя дорога, у реки — своя, у меня — третья.

— Так ведь и дороги сходятся, — не согласился Крылов. — Экий ты, право, Акинфий.

— Каков есть.

С лёлей пообнимались троекратно, по-русски.

— Спасибо тебе, отец, за науку, за рассказы твои. Любопытно мне было с тобой, полезно, — сказал Крылов.

— Дак вить… оно так, — прослезился дедок. — Хороший ты барин, оно и любопытно. Може, не эдак выходило, не прогневайся А мы што, будем жить-поживать, мед-пиво попивать. Наше дело такое, где упал, там и вставай…

И он раскатился мелким дробным смехом, озаряя напоследок, полюбившегося барина доверчивой пустотой младенчески беззубой улыбки. Таким и запомнился.

Великий Сибирский тракт свел Крылова с людьми, ставшими за время путешествия близкими. Он же и разъединил их, уступая власть свою другой великой дороге — реке.

Номер в пристанской гостинице оказался вполне сносным. Даже с видом на Туру.

Крылов подошел к окну, распахнул. С заречных долин доносилось слабое дыхание сенокоса, затем оно пропало, сменившись душновато-кислой вонью дубленых кож.

— Закройте окно, Порфирий Никитич, — заботливо посоветовал Пономарев, готовя таз, кувшин, воду и полотенце. — Мы уж с Габитычем узнавали. Здесь как раз напротив кожевенные да овчинно-шубные заводы почитай со всей Тюмени собраны. Так что оно и понятно… Местные сказывают, даже купаться нельзя. Опасно! Накожную болезнь подхватить можно!

Крылов с сожалением прикрыл створки. Настроение, приподнятое было хорошим видом на реку, поугасло. И отчего же так получается неладно?! Человек и природа никак не могут ужиться друг с другом. Либо она его наказует стихиями, бурями да землетрясениями. Либо он ее изводит под корень… Что с этой бедной Турою станет лет через двадцать-тридцать? И рыба уйдет, и вода погибнет, от ядовитой грязи задохнется…