Тропою волка - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Голденков cтр.№ 73

Однако всю эту историю Михал сейчас слушал из уст самой Катажины, сидя в гостиной Собесских. Слушал, и его глаза наполнялись слезами. Совсем иной рассказ, совсем иные чувства.

— Мне было четырнадцать, а Дмитрию Вишневецкому — всего лишь семнадцать, — рассказывала Катажина, бросая томные жалобные взгляды выразительных синих глаз из-под черных дуг бровей, — по сути, мы были детьми, любили друг друга, даже не зная, что такое любовь. Были мы юны и неосторожны. Поэтому очень скоро оказалось, что я жду ребенка от своего возлюбленного. Дмитрий не испугался этого ни на секунду. Он просил моей руки, но мама решительно была против. Мы с Дмитрием были раздавлены. Даже Ян не смог убедить упрямую мать.

Они пили вино, Михал и Ян хмелели все больше, а Ката-жина все рассказывала и рассказывала: о неожиданно умершем отце, о тяжелом ранении Яна в битве с Хмельницким, о последовавшей героической смерти в бою Марека, о том, как в апреле прошлого года так же погиб в бою с московитскими казаками ее муж Заславский-Острожской…

Сестра Собесского со своим удлиненным носом и несколько тяжеловатым подбородком была далеко не красавицей, далеко не идеалом Михала, но ее живые большие глаза, мягкая улыбка, зовущий взгляд очаровали изрядно выпившего Михала, которому, впрочем, в таком состоянии нравились почти все женщины. Видно было, что Катажина старше Михала. Она, пожалуй, смотрелась даже несколько старше своих двадцати четырех лет. Михал, которому нравились молоденькие девушки с инфантильными личиками и большими наивными глазенками, чувствовал, что влюбляется в эту уже зрелую молодую даму. Хотя… может, это не любовь, а просто вино? Может, сказалось долгое время без женских ласк и внимания? Как бы там ни было, но Михал влюбился. Да, он знал, что у Катажины незаконнорожденный сын от Вишневецкого и еще есть дети, три дочери от погибшего Острожского… Ну и что? И пусть много говорили о том, как необразованна и глупа Катажина, за столом Михал нашел ее великолепной и умной собеседницей. Она много расспрашивала Михала, участливо вздыхала, бросая кокетливые взгляды своими синими очами, коими была очень похожа на брата, восхищалась подвигами Несвижского князя и благородством по отношению к Богуславу…

Они говорили, пили красный токай… Михал пьянел, смотрел на вздымающуюся при частых вздохах грудь Катажины и с горечью думал, что вскоре придет пора опять садиться в седло и брать в руки саблю… Уже был приказ Сапеги отвоевать у Ракоши Брест. «Брест, Ракоши… — думал почти в отчаяньи Михал. — Какого черта! Другой мир, куда нет желания возвращаться! Но… война. Нужно освобождать Айчыну от упырей!»

— Ян! — Михал вдруг резко встал, слегка пошатываясь.

Собесский и Катажина вздрогнули, так громко и неожиданно выкрикнул Михал.

— Ты что, собрался уезжать? — покрасневшие глаза Собес-ского удивленно уставились на Михала. — Братко, нет! Оставайся! Ведь ночь на дворе!

— Ян! — громко повторил Михал, слегка пошатываясь и церемониально положив руку на резную спинку высокого стула, чувствуя, как все плывет в голове, а ноги немеют от волнения, вина и страха получить отказ. — Что ты скажешь, если я… Если я попрошу… попрошу руки твоей сестры! Катажина! — Михал бросил взгляд на удивленное лицо женщины, которое в его глазах двоилось, и бедный Михал не был уверен, на правильную ли половинку лица он смотрит. — Катажина… Любая моя Катажина! Вы… выходите за меня! Вы просто очаровательны! Я… пленен!

Ошарашенную паузу прервал Ян:

— Ось! Это надо же! Михал! Я и не мечтал об этом! — и он почему-то расплакался. Высокий и огромный, как медведь, русский князь Галиции плакал, словно ребенок. Не то от счастья, не то от накопившихся переживания, не то просто от алкоголя…

— А я согласна! — часто заморгала Катажина, вставая и приближаясь к Михалу, чтобы взять его за руку.

— Согласны? — все поплыло перед глазами Несвижского князя. Он почему-то думал, что ему обязательно должны отказать.

— Так, пан Михал! Согласна!

Михал без чувств рухнул на пол, опрокинув и стул, схватившись в последний момент за белую скатерть, увлекая ее за собой вместе с серебряными блюдами, глиняной квартой и кубком недопитого вина…

Утром Михал проснулся лежащим в кровати, на белых простынях… голым. Голова болела. Он со стоном приподнялся на локтях, убрал с лица спутанные волосы, осмотрелся…

— Дьявол… Где же я? Это не мои апартаменты, явно.

Большая просторная комната с камином, часами в углу и… разбросанная его собственная одежда: сорочка — на полу, батфорты тоже, причем в разных концах…

— Может, это дом Замойского?

Дверь скрипнула, и в комнату проскользнула молодая женщина высокого роста, с распущенными темными волосами. Ее синеглазое слегка смуглое лицо Михалу показалось знакомым. Он смущенно натянул на живот и бедра простыни, прикрывая наготу, натянул простынь до шеи, вспомнив, что и она голая. В руках у женщины была большая глиняная кварта, а она сама облачена в легкий халат. Явно только что из постели или собралась спать…

— Вот, — женщина протянула Михалу кварту, — это эль. Наш домашний. Он здорово помогает с похмелья.

Михал понял, что спрашивать, кто эта женщина — сверх меры неприлично. Он взял кружку и осушил ее, ибо в самом деле жутко хотел пить… Вернул кружку.

— Дзякуй, пани.

«А может, это служанка? Не похожа. Служанки в таких халатиках не разгуливают».

Михал почувствовал, как ему стало значительно лучше. Добрый эль! Он еще раз взглянул на женщину. Та, улыбаясь, не стесняясь, словно его сестра, стояла около кровати, умиленно взирая на Несвижского князя своими глазищами. Правда, красавицей женщину трудно было назвать. Лет ей было двадцать пять — двадцать шесть, не меньше. Она поставила пустую кварту на столик у кровати, скинула свой газовый халат… На Михала смотрели два карих соска ее больших грудей. Голые покатые бедра, черный треугольник ее лона — прямо напротив глаз молодого князя. Дыхание Михала замерло. Парень ничего не успел сказать, как женщина оказалась рядом с ним, в кровати, поглаживая его грудь своей теплой ладонью. Михал понял, что начинает заводиться и… вспоминать… Да, кажется, вчера вечером он познакомился с этой паненкой, но… как же ее зовут? Неужели они успели переспать, если эта ужасно соблазнительная особа ведет себя столь фривольно с ним?!

— Может, не надо, — пролепетал Михал, чувствуя, что ужасно хочет эту незнакомку, но по всем правилам должен хотя бы узнать, как ее зовут.

— Пани… а вдруг, пани, кто зайдет?

— А кто может зайти? — она улыбнулась, целуя ему грудь. — Разве что Ян. Но он ничего не будет иметь против. Он тоже счастлив за нас.

«Ян… — размышлял Михал. — Какой, к чертям, Ян? Замойский или Собесский? Ага! От Замойского мы вчера уехали! Так, значит… значит, это сестра Яна Собесского Катажина? Боже! Только не она!»

— А… а почему он будет не против? — спросил Михал, лишь бы что-нибудь спросить.

— Ну, — улыбнулась таинственная незнакомка, — мы же жених и невеста, так?