Брат на брата. Окаянный XIII век - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Карпенко cтр.№ 85

Но не так-то просто было отыскать место захоронения купца Авраамия. Рабы-уборщики, что тайно предали тело земле, после пожара были усланы в Сабакул, и лишь более чем через полгода Роман отыскал их. С великой осторожностью останки были извлечены и перевезены во Владимир. Мощи купца положили в каменную раку в Княгининском монастыре в церкви Святой Богородицы, и сам епископ Митрофан возвел Авраамия в чин мученика.

Со страхом, затаенным ужасом, обреченно входила Русь в зиму тысяча двести тридцатого года. Голод неумолимо и безжалостно затягивал петлю, не щадя ни старого, ни малого. Со слезами от безысходности пускали под нож домашнюю животину: и корову-кормилицу, и пахотную лошадь, и птицу, ибо нечем было их кормить. Летом страшная засуха испепелила посевы и траву, а осенью ранние морозы побили озимые. Люди, обессиленные, умирали в домах, на улицах, и некому было их предавать земле.

Юрий Всеволодович уже не в первый раз собирал бояр, купцов, воевод. Правда, пришли на совет не все. Кое-кто уже был не в силах исполнить волю князя, а некоторые — таких было немного — стеснялись своего цветущего вида, так как не поделились припасами с простолюдинами.

Великий князь, исхудавший, с черными ввалившимися глазницами, недобро оглядел собравшихся и хрипло произнес:

— Что делать будем, володимирцы? Посылал я людей верных, посольских и торговых в иные земли, да все вернулись ни с чем. Голод на Руси. Ни за злато, ни за серебро, ни за рухлядь никто хлеба дать не хочет. Мрет народ. Весна придет, да и та без радости: сеять нечем, все зерно подмели подчистую. Скоро и мои кладовые опустеют. Дружину кормить нечем будет. Прознает ворог про нашу беду, голыми руками возьмет. Что делать будем, володимирцы?

Только дыхание слышно было в нависшей тишине.

— Чего же вы молчите, православные? Обезумел народ, человечину есть начал! — вскричал Юрий. — Кары господней не страшится!

— Дозволь слово? — опираясь на посох, с лавки медленно поднялся боярин Никита Храпов. Словно собираясь с мыслями, он провел ладонью по лицу. — Был у меня ноне человек, из Переяславля, со двора брата твоего, князя Ярослава Всеволодовича. Сам-то он в Новугороде, а семейство — в отчине. Говорил тот человек, что народ переяславский не бедствует, живет, правда, голодновато, но с голодухи не мрет. Новгород торгует с орденом и Литвой, вот крохи с новгородского стола переяславцам и перепадают. Что я думаю: пока не всех лошадей съели, снарядить купцов в Западные земли.

— Ходили уже в Литву, — отмахнулся Юрий. — Лазарь ходил. Ты где, торговый человек?

— Здесь я, государь, — отозвался купец.

— Только и дошел-то он до Новугорода, а дальше купцы новгородские не пустили, сами торговлю ведут. За хлебушко такую цену заломили, что… Да чего там говорить! Купцы новгородские только о выгоде своей пекутся, им и дела до чужого лиха нет!

— Народ из городов по деревенькам направить надобно. Там хотя и голодно, а все на земле прокормятся, — предложил кто-то из сидящих по лавкам у входа в думную палату.

— Так кто был в силах, уже сошел и без твоего совета, — прошамкал беззубым ртом боярин Евмен Федорович и, помолчав, как бы рассуждая, продолжил: — Кто зиму переживет, того летом лютая свалит. — И пояснил: — Сеять нечем, а значит, и собирать по осени будет нечего.

— Чего каркаешь? — подал голос из своего угла воевода Еремий Глебович. — Нам бы только до теплых денечков дожить, а там Волга-кормилица очистится, по ней хлебушек и придет. С юга ли, с севера, а хлебушек будет, — заявил он уверенно.

Растолкав стоявших в дверях купцов, в палату протиснулся Ермила Лукич. Приблизившись к креслу, в котором сидел Юрий Всеволодович, он перекрестился на образа, поклонился князю и не спеша начал:

— Прости, великий князь, коли скажу не в лад с другими речами, но сколь ни гадай, а все одно выходит: за допомогой идти надобно к булгарам. Хотя и зол я на них, что изведал земляной ямы в Ошеле, а поклониться бедой след перед соседом. Булгары ноне покладисты, у самих беда на пороге. Коли далее обид на нас смотрят, то в просьбе не откажут. Да и Роман Федорович в этом деле нам поможет.

Закончив свою речь, купец чинно поклонился и направился к выходу.

— Погоди, Ермила Лукич, — окликнул его князь. — Знамо, что несладко в места возвращаться, где познал горе, но скажи: готов ли в Булгарию отправиться?

Ермила остановился, оглядел соколом сидевших в совете владимирцев и с достоинством заявил:

— Будет на то твоя воля, великий князь, пойду к булгарам. Одно токмо смущает меня: чином не вышел для разговора с царем Булгарии.

Впервые за последние полгода Юрий Всеволодович, глядя на подбоченившегося купца, улыбнулся. Погрозив перстом, нарочито строго сказал:

— Посольского чина не дам! Его заслужить надобно! Пойдешь провожатым в землю булгарскую с посольскими боярами. Им речи вести. Тебе же поручаю разговор с Романом. Ему всю правду о беде нашей поведаешь.

На этом и порешили. Не прошло и недели, как посольство на санях, по зимнику, пошло по льду Клязьмы и Волги к Городцу и, передохнув там, отправилось дальше, в Ошел.

С великой надеждой, моля Господа о снисхождении, ожидали обессилевшие от голода владимирцы прихода весны. И, видимо, Господь сжалился: весна выдалась ранней, с обильным снеготаянием и дождями, съедавшими снег и лед на глазах. В конце марта пришла долгожданная весть: пошел лед по Волге, а вскоре и Клязьма вскрылась.

— Даст Бог, скоро и насады по реке пойдут. Князь обещал, что по высокой воде хлеб придет, недолго уже ждать, — поговаривали, с надеждой глядя на реку, владимирцы.

В начале апреля пришли первые насады из Булгарии. Алтынбек в знак уважения прислал в подарок владимирскому князю тридцать больших речных лодий с зерном. Привели их посольский боярин и зять царя Булгарии Роман Федорович. В сопровождении десятка молодцов он поспешил в княжеские палаты.

С трудом признал Роман в еле передвигающем ноги человеке великого князя. Упав перед ним на колени, он воскликнул:

— Прости, государь, что не пришел ранее.

— Встань, — тихо просипел князь и, положив руку Роману на плечо, устало добавил: — Услышал Господь мои молитвы. — Опустившись на лавку, Юрий Всеволодович спросил: — Много ли жита царь булгарский дал?

— Не тревожься, государь, всем хватит. Следом идут караваны купцов булгарских, не только зерно, но и иных припасов везут вдосталь. Алтынбек, дружбы твоей ища, отпустил всех пленных со своих городов, земли мордвы по Тешу тебе отдал, посольство прислал с предложением мира на шесть лет, тридцать насадов жита тебе в подарок, — на одном дыхании выпалил Роман.

Юрий Всеволодович устало смежил веки и дрожащей рукой перекрестился. Слезинки сбежали по впалым щекам, оставив искрящийся след.