История куртизанок - читать онлайн книгу. Автор: Эдвин Эбботт cтр.№ 20

И последним просчетом дамы Нидзё стало ее романтическое увлечение Камэямой — младшим братом Го-Фукакусы, которому император сильно завидовал. Через двенадцать лет Го-Фукакуса внезапно прогнал свою наложницу. Во время их последней мучительной встречи на даме Нидзё была изящная накидка из блестящего шелка с красным капюшоном, а на кимоно выделялись вышитые синей шелковой нитью изображения корня маранты и кортадерии. Расставшись с ней, Го-Фукакуса вышел из помещения, пробурчав себе под нос: «Как же я ненавижу корень маранты!»

Через некоторое время дама Нидзё смирилась с утратой привязанности и уважения императора. «Как он мог быть таким бесчувственным?» — спрашивала она себя. Несмотря на то что она долго была (неверной) наложницей, Го-Фукакуса отказал ей в материальной поддержке. Даме Нидзё едва удалось избежать нищеты: чтобы заработать на жизнь, ей приходилось выступать со своими стихами, давать советы относительно внутреннего убранства жилищ — в общем, добывать средства к существованию любыми доступными способами. В это же время она стала буддийской монахиней, правда не совсем обычной, так как много путешествовала и встречалась с самыми разными людьми.

После семи лет странствий во время посещения одного святилища дама Нидзё неожиданно встретила Го-Фукакусу. (Он тоже совершал паломничество к святым местам.) На ней было изношенное монашеское одеяние — пыльное, обтрепанное и неопрятное, а сопровождал ее в странствиях горбатый карлик. Но Го-Фукакуса, тем не менее, ее узнал, и они провели всю ночь в ностальгических воспоминаниях. «Теперь любовь уже не имеет такого очарования, как в былые времена», — вздохнул он. Так, по крайней мере, писала дама Нидзё о его чувствах.

Несмотря на обычный финал своей жизненной истории, дама Нидзё, никогда не страдавшая избытком скромности, решила, что было бы интересно ее записать. Она оказалась права. Ее воспоминания стали одним из редких свидетельств любовных связей наложницы, ее мыслей и восприятия событий, а также обстановки при японском императорском дворе XIII в., где ей довелось прожить немало лет, и реалий повседневной борьбы за выживание среди простых японцев.

В воспоминаниях дамы Нидзё нашли отражение половая распущенность японской аристократии, откровенный прагматизм вельмож, их социальный снобизм и мудреные придворные ритуалы. Она разделяла распространенные тогда взгляды на любовь как на интимную игру, в которой имели значение романтика и поэзия, но никак не верность партнеру. И при дворе императора, и в доме преуспевающего торговца наложницы не имели той защиты, какой отличалось положение жен, — зато им часто была доступна эмоционально бурная и эротически разнообразная любовь. Что касается любви материнской, дама Нидзё была типичной придворной матерью-наложницей, жизнь ее проходила вдали от детей, за которыми следил отец и которых воспитывали слуги.

Но дама Нидзё была исключением в других отношениях, а именно в том, что оставила пространные воспоминания о своей жизни и проявила удивительную стойкость в борьбе с превратностями судьбы. Как ни странно, она сменила положение наложницы на тяжкую участь бродяжки-попрошайки без всякой жалости к самой себе, не впав при этом в отчаяние. Несомненно, в этом проявилась ее замечательная способность к преодолению жизненных невзгод. А может быть, дама Нидзё почувствовала облегчение от того, что в конце концов ей удалось избавиться от ограничений и неестественности положения придворной наложницы и перестать делать вид, что она любит непривлекательного, в чем-то даже отталкивающего Го-Фукакусу.

Отражением двойных стандартов в Японии служил не только институт наложниц и соответствовавшая ему структура семьи. Как и во многих других обществах, этот двойной стандарт распространялся и на широко практиковавшуюся проституцию. Проститутками в основном становились девушки из бедных семей: родители продавали их для занятия этой профессией. В период сёгуната Камакура (1185-1333 гг.) началось осуществление надзора за проститутками, а в годы правления сёгунов Асикага (1338–1573 гг.) была образована специальная служба, ведавшая налогообложением проституток. В эпоху сёгуната Токугава (XVII–XIX вв.) в этом направлении были сделаны следующие шаги, в ходе которых в Японии возникли широко известные кварталы удовольствий — лицензированные, чем-то напоминавшие зоопарки гетто для проституток, которые потрясали — и вместе с тем позже возбуждали — толпы зарубежных визитеров.

Однако в XIX в. для многих японцев, чьи договорные браки были бездетными, постоянно содержать наложниц было слишком обременительно, однако мужчинам не хотелось довольствоваться мимолетным вниманием проституток. Они стремились к установлению таких отношений с любовницами, какие в то время были распространены в западных обществах, но в японском стиле.

Одну из возможностей для встреч с любовницами предоставлял мир чайных домиков, где царили гейши. Первыми гейшами (что значит «люди, принимающие гостей», или «люди искусства») были мужчины, но к 1800 г. большинство гейш уже составляли женщины. Внешность типичной гейши отличала ее от всех других женщин. Цвет белого как мел лица резко контрастировал с темными обводами глаз и ярко-розовыми губами, а белая кожа шеи оттенялась тяжелым жестким париком из черных волос. В восхитительном и очень дорогом кимоно, подпоясанном оби, гейша казалась не столько женщиной, сколько каким-то неземным существом, невероятно привлекательным в сексуальном отношении. К XIX в. гейш стали называть ики, что можно приблизительно перевести как «потрясающая девица».

Обычно гейшами становились представительницы бедных слоев общества: девочек начинали обучать профессии в качестве учениц, когда им исполнялось лет десять — двенадцать. Для многих девушек из неблагополучных семей стать гейшей было самым верным способом занять более высокое положение в обществе. Они получали образование и могли помогать родителям, которым после заключения договора о том, что новая ученица-гейша должна будет работать в течение определенного срока, вручалось денежное вознаграждение.

Программа обучения гейш была детально разработанной и достаточно продолжительной. В нее входили пение и музыка, чрезвычайно сложная чайная церемония и искусство составления цветочных композиций. Элегантные ритуальные танцы гейши исполняли очень умело, поскольку во время танца на девушку мог обратить внимание состоятельный покровитель, или данна-сан. Много времени и денег тратилось на косметику и наряды. Каждый день гейши проводили перед зеркалом долгие часы: они делали макияж — в частности, наносили на кожу лица белила, превращающие его в подобие маски, — и надевали тщательно промасленный (пахучий и полный перхоти) парик.

Гейши перерабатывали, недоедали, их недооценивали — иначе говоря, к этим девушкам относились без всякого сочувствия и грубо с ними обращались. В соответствии с правилами этикета, принятыми в школах гейш, новенькую представляли как «девушку незначительных талантов», хотя, чтобы попасть в школу гейш, нужно было обладать незаурядными способностями.

Кроме того, будущие гейши проходили процедуру мицу-аге, представлявшую собой своеобразный обряд сексуальной инициации. Опытный мужчина старше девушки по возрасту проводил с девственной ученицей школы гейш семь ночей, втирая яичные белки ей между бедер, причем каждую ночь он поднимался все выше и выше, а на седьмую ночь его чувствительные пальцы оказывались внутри ее влагалища {23}.