Перуновы дети - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Гнатюк, Юлия Гнатюк cтр.№ 95

– Думаю, точно ответить тебе никто не сможет. Наш мозг способен к моделированию различных ситуаций. Говорят, что существует также генная память, и при сочетании определённых условий из подсознания освобождаются воспоминания о сотнях, тысячах и даже миллионах лет далёкого прошлого. Кстати, состояние, похожее на то, которое ты испытал, было присуще нашим предкам – древним славянским воинам – и называлось «ярью»…

Эти воспоминания проносились в памяти как-то параллельно действительности, где они втроём ехали по ущелью Смерти, настороженно ловя каждый звук. Может, от долгого напряжения, но внутри стал нарастать холодок предчувствия близкой опасности: словно кусочек льда двигался там, в средине, покрывая внутренности неприятно стынущей коркой. Видимо, это был древнейший животный инстинкт, предписывающий в случае опасности неподвижно затаиваться на месте. Вот и сейчас тело замерло и внутренне оцепенело, будто именно в это мгновение воздух должен был взорваться очередью из автомата или взрывом гранаты.

Тяжёлые и холодные, как капли пота на лицах, падали секунды. Вот ещё одна, может быть, последняя и… ничего не произошло.

Капитан сжал плечо водителя, и тот остановил машину, выжав сцепление, но не выключая передачу, чтобы в случае чего сразу рвануть дальше. Молча, словно боясь нарушить хрупкое равновесие тишины, Юрий Сергеевич поднял руку и указал налево. На скале, чуть выше уровня человеческого роста, как раз напротив машины, болтался на сухой ветке, воткнутой в расщелину, грязно-серый лоскут.

– Назад? – прохрипел Володя.

Капитан отрицательно качнул головой и осторожно, словно неся драгоценный сосуд с жидкостью, открыл дверцу и медленно опустил себя на землю. Присев тут же у колеса, внимательнейшим образом стал осматривать дорогу. Потом шагнул назад – и переменился в лице. Чумаков и Володя, напряжённо следившие за каждым движением капитана, догадались о его страшной находке. Володя выключил зажигание, и они вышли, приблизившись к капитану, который остановил их упреждающим движением рук, а потом указал на дорогу. В красноватой пыли, частично обнажившись от трения проехавших по ней шин, лежала большая противотанковая мина.

– Ловушка, – утёр пот со лба Юрий Сергеевич.

Поискав ещё, других мин не нашли. Володя, насобирав камней, соорудил перед миной пирамиду.

– Надо сообщить сапёрам, – сказал капитан, когда они вновь заняли свои места. – Кто-то из нас в рубашке родился, наверное, вы, товарищ майор? – обратился он к Чумакову. – Прямо по мине проехались. Бумажка спасла.

– Какая бумажка? – не понял Чумаков.

– Обыкновенная. Кусочек картона, подложенный под взрыватель. Когда идёт колонна, первая машина проезжает невредимой, может, и вторая. Потом картонка прорывается, и мина срабатывает. Происходит затор, а в узком месте – это, считай, верная гибель. Расстреляют и пожгут в два счёта. Наш уазик лёгкий, потому и не взлетели к ангелам в гости. А лоскут на ветке – это они метку для своих оставили. Мы раньше не знали: ну, кусок тряпки болтается, или кучка камней неприметная сложена, не обращали внимания. А это – предупреждающие знаки. Поехали, Володя, везёт нам пока сегодня…

Уазик снова покатился по щебнистой дороге. Ущелье Смерти осталось позади, но тревога не улеглась. Как там дела у ребят на шестой заставе? Смогут ли те, кого он поджидает, вовремя и в нужном месте пересечь границу? – беспокоился Чумаков.

Солнце стало изрядно припекать. До третьей заставы осталось не менее получаса езды. И здесь они услышали едва различимый треск выстрелов.

Отец Андрей встал в это утро раньше обычного. Все ещё спали. Принятое накануне решение осталось неизменным: сегодня после службы он поедет к архиерею для беседы, которая давно назрела. Это было неприятным, но крайне необходимым делом. В маленький чемоданчик отец Андрей сложил некоторые бумаги: черновики последних статей, письма прихожан. Поколебавшись, добавил документы, предназначенные для «Секретных архивов». Он не сомневался в их подлинности и понимал всю серьёзность дела. Однако дальнейшее молчание становилось невозможным, истина требовала своего утверждения, а Господь всегда на стороне Истины, он укрепит и поможет. И отец Андрей особенно тщательно сотворил утреннюю молитву.

– Андрюша, может, покушаешь чего? – спросила пробудившаяся матушка.

– Нет, Наташа, ты же знаешь – в воскресенье я кушаю только после службы.

Матушка Наталья знала, но, как заботливая жена и хозяйка, сокрушалась чрезмерной, как ей казалось, аскетичности мужа. Она вышла проводить его до порога и поцеловала перекрестившую её руку.

– Я сегодня задержусь, – предупредил отец Андрей и, подхватив чемоданчик, в своём строгом тёмном одеянии поспешил на электричку.

Все пятнадцать минут до следующей станции он просидел, задумавшись о всё тех же сложностях в мире людей. Отчего с простыми прихожанами и даже с безбожником Вячеславом ему легче найти общий язык, чем с иными церковными иерархами? Может, Вячеслав в чём-то прав? Но отойти от своего предназначения, отказаться от проповеди Слова Божия, от своих книг и выстраданных в них откровений – нет, никогда! Да и зачем? Путь избран раз и навсегда. Если бы Иисус Христос, Господь наш, удалился от преследований в дальний скит или пещеру, то, возможно, не было бы и истинного учения Сына Человеческого…

Электричка остановилась, и отец Андрей вышел на маленькой глухой станции. Пройдя несколько шагов, он остановился и замер в недоумении: откуда пожар? – так ярко полыхало над лесом зарево. И только потом понял – это огненно-апельсиновое небо на востоке – рассвет, а быстро проносящиеся клубы дыма – не что иное, как гонимые быстрым ветром обрывки туч. Они отслаивались от сплошной тёмной массы, сгустившейся на южной стороне неба, и рваными, расплывающимися кусками проносились друг за другом через разгорающуюся багряными красками палитру востока, словно мимо гигантского окна, подсвеченного изнутри, и действительно были похожи на клубы дыма огромного небесного костра. Отсветы его розовыми мазками ложились на более высокие слои облаков, где не буйствовал ветер, и они висели торжественно и неподвижно, будто розовые фламинго спали там, в вышине, спрятав голову под крыло.

А низкие, гонимые ветром тучи становились всё более угрюмыми и походили на мрачных медуз, проплывающих, шевеля своими щупальцами, так низко, что, казалось, могли зацепиться за верхушки деревьев.

Отец Андрей стал спускаться с насыпи по тропинке, ведущей через рощицу к небольшой деревянной церквушке, продолжая наблюдать за небом. Вот от серой массы оторвался особенно большой пласт и поплыл, закрыв почти всю панораму востока. И сразу потухли краски, с неба сошла радостная улыбка рассвета. А тучи, подобно несметному чёрному воинству, пошли сплошной чередой, только в редких разрывах мелькали розоватые блики. Вскоре весь восток стал серым, и день родился бледным, будто больным. И когда уже, казалось, бесцветный приглушённый день вступил в свои права, из-за горизонта в узкой полосе образовавшегося просвета вдруг полыхнуло всей яркостью набравшее силу солнце, словно утверждая, что оно есть, и не исчезло за густой пеленой туч, а продолжает неизменное восхождение к теплу, свету и жизни.