Ной. Всемирный потоп - читать онлайн книгу. Автор: Иосиф Кантор cтр.№ 16

Эх, если бы можно было поговорить с отцом так, как я разговариваю с друзьями моими – на равных, не как сын с отцом, а как человек с человеком! «Отец! – сказал бы я ему. – Я – твой сын, а ты – мой отец. У каждого из нас своя судьба и своя жизнь. То, что угодно тебе, не всегда угодно мне, и то, что угодно мне, не всегда угодно тебе. Так пусть каждый из нас живет так, как ему хочется, ведь у каждого из людей свой путь. Ты – Ной, сын Ламеха, и все знают, как тверд ты в упрямстве своем, но я – Хам, сын Ноя, твой сын, и твердость моя не меньше твоей. Так не лучше ли каждому из нас идти своим путем, не мешая другому?»

Но попробуй я сказать такое отцу. Услышу в ответ: «Ты молод, Хам, и многого не понимаешь». А я уже не так уж и молод, во всяком случае, я не безбородый юнец, и понимаю я все, что мне нужно понимать. Я способен обойтись без его советов и наставлений. Непрошеный совет что пыль – проку в нем никакого. Советовать тому, кто не просил совета, это все равно что сеять, не вспахав. Зерно разбросаешь, а восходов не дождешься. Ну почему мудрый Ной не понимает этого?!

В утро, когда поглазеть на строительство ковчега собралось особенно много людей, Ной решил обратиться к ним с речами, пусть даже то было и в ущерб работе. Можно после приналечь, чтобы сделать столько, сколько собирался, но нельзя упускать такого случая.

Когда-то Ной имел обыкновение говорить то, что хотелось сказать, на рыночной площади, где в слушателях никогда не было недостатка. Но потом по приказу старосты, а то и самого правителя, стражники начинали теснить Ноя, стоило ему остановиться и призвать своим обычным призывом: «Слушайте, добрые люди». Иногда они теснили не очень рьяно и довольствовались тем, что Ной умолкал, но бывало и так, что награждаемый тычками и тумаками, Ной был вынужден отходить на сотню локтей от площади. В такие моменты он молил Бога только об одном – чтобы не оказалось поблизости никого из сыновей. Увидев, как грубо стражники обращаются с их отцом, сыновья бы неминуемо бросились бы на защиту, то есть затеяли бы драку, исход которой был предрешен заранее. В лучшем случае дело закончилось бы свирепым избиением, о худшем же исходе не хотелось и думать. Правитель свиреп, и слуги его не отличаются добросердечием, тем более что по установленным законам со стражников не взыскивают за смерть преступников и всех тех, кого можно назвать смутьянами. Стать смутьяном просто, очень просто, достаточно одного косого взгляда или неосторожно оброненного слова. Или лицо чье-то может не понравиться стражнику, и он с криком «Да живет наш правитель Явал вечно!» направит свое копье против совершенно невинного человека. Известно же – каков хозяин, таковы и собаки, сторожащие его имущество. От смоковницы не родятся финики, а от финиковой пальмы – смоквы. Сам Ной никогда не противился стражникам и прочим воинам правителя и даже с увещеванием к ним не обращался. Что толку увещевать свирепого зверя? Только лишний раз укусит он в ответ на увещевание.

Время шло, стражники становились все грубее и грубее. Ной понимал, что стражники, как и их хозяева, ждут от него только повода для расправы, и старался ничем их не задевать. Но в месте строительства Ковчега стражников не было, и никто не мог помешать Ною сказать то, что скопилось у него на душе. Опять же, рядом был Ковчег, чье величие уже можно было оценить по длине и ширине. Высота Ковчега пока еще была невелика, строился самый нижний ярус для возведения которого требовалось трудов больше, нежели для двух других.

В глазах собравшихся Ной заметил больше любопытства, нежели насмешливости, и это ободрило его и укрепило в намерении сказать слово. Попросив работавших на строительстве продолжать работу, Ной вышел перед Ковчегом, поднял руки, приветствуя собравшихся и сказал:

– Добрые люди! Хорошо, что вы пришли сюда! Даже если вы пришли не по зову сердца, а просто из-за любопытства, то все равно это хорошо. Вы – мои гости и…

– Гостей встречают не речами, а угощением! – выкрикнул кто-то невидимый за стоявшими в первых рядах.

Собравшиеся дружно захохотали, выражая согласие со сказанным. Слышать смех их Ною было обидно. Укор, высказанный не к месту, можно назвать оскорблением. Угощение гостям предлагается в доме, и Ной никогда не отступал от законов гостеприимства, но сейчас слово «гости» было сказано им больше в переносном смысле, нежели в обычном. Он хотел сказать: «Вы – мои гости, и нет у меня никого дороже вас». Далее Ной намеревался сказать о Ковчеге, не открывая своего разговора с Богом, а после призвать людей открыть свои сердца добру…

Люди смеялись. У одних выступили на глазах слезы, другие, сгибаясь, хлопали себя ладонями по бедрам, третьи трясли соседей за плечи… Сыновья Ноя дружно, как один, обернулись на шум, но отец взмахом руки велел им вернуться к работе.

Ной был не из тех, кто привык отступать от своих намерений. Он выждал немного, давая людям возможность как следует посмеяться, и подумал, что и в плохом может быть сокрыто хорошее. Пусть пришедшие (называть их «гостями» уже не хотелось даже про себя) смеются, смех смягчает сердце. Но горечь продолжала копиться в душе, особенно, когда некоторые из смеявшихся начали показывать на него пальцем, и потому Ной отыскал в толпе одного, который не смеялся, и начал говорить, будто обращаясь к нему одному. Не смеялся гончар Авия. Он не просто не смеялся, но и отошел немного в сторону от смеющихся, словно желал показать, что совершенно не разделяет их мнения.

– Я бы и сам посмеялся бы над собой, но у меня нет времени, – начал говорить Ной. – Работы много, и если кто-то хочет принять участие в строительстве, то это можно. Я плачу каждому…

– Проповедями! – крикнул каменотес Седон, и смех зазвучал еще громче.

Ной пытался говорить дальше, но даже сам не слышал своего голоса – таким громким был смех. Встретившись взглядом с Авией, Ной покачал головой, выражая свое удивление происходящим, а затем вернулся к работе – взял мерную бечеву и стал отмерять ей на досках требуемую длину. Отмерив, он процарапывал черту шилом. Торговец Атшар дергал себя за бороду, когда клялся, что даст доски одинакового размера, но клятвам торговцев верить нельзя – одни доски оказались короче, другие длиннее, а Атшар был при деньгах и при бороде, которую по правилам, как не сдержавший клятвы, должен был остричь. Сим ходил к Атшару и стыдил его, но Атшар разводил руками и сваливал вину на нерадивых слуг. Доски, конечно же, не обменял, обещал только скидку на следующую партию.

Работа увлекла Ноя настолько, что он не слышал происходящего за его спиной. Обернулся он только на крик Иафета.

– Неразумные! – кричал, обращаясь к толпе, младший сын. – Что вам тут – представление бродячих кривляк? Если вам нечем занять себя, то возьмите и помогите нашему делу. А если не желаете помочь, так хотя бы не мешайте! Зачем вы собрались здесь? Кто вас сюда звал?

Из толпы полетели камни. Один из них, небольшой, но острый, попал в лоб Иафету и рассек кожу. Хлынувшая из раны кровь, начала заливать глаза. Иафет закрыл лицо ладонями. Сим, Хам и поденщик Росам, дальний родственник Шевы, жены Иафета, перехватили свои топоры поудобнее и приблизились к толпе. Лица их выражали суровую решимость. Все остальные прекратили работу и принялись наблюдать за происходящим. Кое-кто из толпы начал засучивать рукава, готовясь к драке. В воздухе мелькнуло еще несколько камней, но ни один из них, к счастью, ни в кого не попал.