Внесите тела - читать онлайн книгу. Автор: Хилари Мантел cтр.№ 83

– Когда стоял перед нами? Несомненно. Но помните, что вы сказали потом? Вы поведали мне, что королева привечает Уэстона. Вы ревновали ее, Гарри. И не пытались этого скрыть. Расскажите, что вы знаете о ней и Уэстоне. Облегчите душу.

Взяв себя в руки, Норрис презрительно хмыкает.

– Все, что у вас есть, пустые слова, которые можно толковать по-разному. Их недостаточно, чтобы доказать прелюбодеяние, Кромвель.

– Посмотрим. В таком деле свидетели редки. Однако мы в состоянии сопоставить обстоятельства, желания, высказанные вслух, и признания.

– Вы не дождетесь признаний ни от меня, ни от Уэстона.

– Сомневаюсь.

– Вы не посмеете подвергнуть дворян пыткам. Король не позволит.

– Думаете, мне нужно официальное разрешение? – Он на ногах, с силой обрушивает кулак на стол. – Вот надавлю большими пальцами вам на веки, запоете «Зелен остролист» как миленький. – Садится, опять сама любезность и спокойствие. – Поставьте себя на мое место. Люди все равно скажут, что я вас пытал. И Марка. Уже говорят. Хотя, я клянусь, ни волоска не упало с его головы. Марка никто не неволил. Он сам назвал имена. Некоторые из них меня удивили, но я совладал с удивлением.

– Вы лжете. – Норрис смотрит в сторону. – Хотите, чтобы мы оговорили друг друга.

– Королю все известно. Ему не нужны свидетели. Он знает о вашей и ее измене.

– А вам не кажется странным, – говорит Норрис, – что я настолько забыл о долге, что предал короля, от которого видел только хорошее, и подверг смертельной опасности даму, которую почитаю? Моя семья поддерживала короля испокон веку. Прадед был верным слугой Генриха Шестого, святого человека, спаси Господь его душу. Дед верой и правдой служил королю Эдуарду и служил бы его сыну, если бы тот сел на трон, а когда Генрих Тюдор был изгнан скорпионом Ричардом Плантагенетом, поддерживал Генриха в изгнании. Я с детства на стороне короля. Я люблю Генриха как брата. У вас есть брат, Кромвель?

– Живых нет. – Он бросает на узника гневный взгляд. Неужели Норрис думает, будто его красноречие, его откровенность и искренность что-то изменят? Весь двор видел, как королевский любимчик пускал слюни при виде Анны. Приценивался, щупал товар – будь добр, плати.

Он встает, шагает по комнате, разворачивается, трясет головой.

– Ради Бога, Гарри Норрис, я что, должен написать это на стене? Король хочет избавиться от Анны. Она не смогла родить сына, и Генрих ее разлюбил. Нынче он влюблен в другую, и Анна ему мешает. Я достаточно ясно выражаюсь? Анна не уйдет по-доброму, она сама говорила, если Генрих ее бросит, она будет сражаться. А если она не уйдет сама, ее придется подтолкнуть, и кроме меня, больше некому. Теперь вы понимаете? Вспомните моего старого хозяина, Вулси. Он не смог исполнить желание короля, и что с ним стало? Его опорочили и уморили. Я не стану повторять ошибок кардинала и постараюсь удовлетворить все желания короля. Нынче Генрих – несчастный рогоносец, но скоро забудет свои печали и снова пойдет под венец.

– Сеймуры уже готовят брачный пир?

Он усмехается:

– А Том Сеймур завивает кудри. В день свадьбы король будет счастлив, я буду счастлив, вся Англия будет счастлива. За исключением Норриса, ибо к тому времени Норрис будет мертв. И с этим ничего не поделать, разве что вы сознаетесь. Генрих обещал проявить милосердие, а ему свойственно держать обещания. В большинстве случаев.

– Я скакал с ним из Гринвича, с турнира, – говорит Норрис. – И всю дорогу Генрих приставал ко мне: сознайся, ты должен сознаться! Я сказал ему то, что сказал вам: я невиновен. Но что хуже всего, – и тут Норрис не выдерживает и взрывается, – и вы, и он это знаете! Скажите, почему я? Почему не Уайетт? Все подозревали их с Анной, и разве он когда-нибудь отрицал? Уайетт знал ее в Кенте. Знал с детства!

– И что с того? Уайетт знал ее невинным ребенком. Допустим, они согрешили в юности. Достойно порицания, но это не измена. Совсем другое дело путаться с женой короля, с английской королевой.

– Мне нечего стыдиться в наших отношениях с Анной.

– А как насчет ваших мыслей о ней? Вспомните, что вы сказали Фицуильяму.

– Я сказал? – вяло переспрашивает Норрис. – Фиц вынес это из моих признаний? Что мне есть чего стыдиться? А если даже есть, Кромвель, если даже я… мысль еще не делает человека преступником.

Он разводит руками:

– Мысли означают намерения, намерения могут быть преступными… Если вы отрицаете, что прелюбодействовали с ней, то, возможно, вы имели намерение овладеть ею по закону, после смерти короля? Ваша жена умерла шесть лет назад, почему вы снова не женитесь?

– А вы?

Он кивает:

– Сам себя спрашиваю. Однако у меня нет привычки раздавать обещания юным девам. Ради вас Мэри Шелтон поступилась честью.

– Ради меня? – Норрис смеется. – Скажите лучше, ради короля.

– Однако его величество не обещал на ней жениться, а вы обещали и до сих пор не исполнили обещания. Надеялись после смерти короля жениться на Анне? Или склонить ее к прелюбодеянию? Одно из двух.

– Какой бы ответ я ни выбрал, вы все равно меня обвините. Вы обвините меня, даже если я ничего не скажу, примете молчание за согласие.

– Фрэнсис Уэстон думает, что вы виновны.

– Фрэнсис Уэстон способен думать? Впервые слышу! Откуда… – Норрис осекается. – Что, он тоже здесь? В Тауэре?

– В тюрьме.

Норрис качает головой:

– Уэстон мальчишка. Как вы смеете так поступать с людьми короля? Беспечный, своевольный мальчишка, все знают, что мы не ладим.

– Соперничество в любви, это так понятно. – Он прикладывает руку к сердцу.

– Вот еще! – Гарри взбешен, кровь ударяет в лицо, руки трясутся от злобы и страха.

– А как насчет Джорджа? – спрашивает он. – Должно быть, вы удивлены такому сопернику. Надеюсь, что удивлены. Я не устаю поражаться распущенности вашей братии.

– Зря стараетесь. Кого бы вы ни назвали, я не намерен ни обвинять, ни оправдывать. Мне нечего сказать о Джордже Болейне.

– Как? Нечего сказать в осуждение кровосмесительной связи? Теперь я и впрямь верю, что нет дыма без огня!

– А скажи я, что давно подозревал их в кровосмесительной связи, вы тут же заявите: Норрис, неужто вы допускаете такие мерзости, не пытайтесь меня сбить, отвлечь от собственных злодейств!

Он с восхищением смотрит на узника.

– Не зря вы знакомы со мной двадцать лет, Гарри.

– Признаюсь, я изучал вас. А до вас вашего хозяина, Вулси.

– Это делает вам честь. Какой был государственный муж!

– А кончил изменником.

– Раз уж вы вспомнили Вулси, обратимся к прошлому. Я не стану воскрешать в вашей памяти многочисленные блага, полученные вами из рук кардинала, попрошу лишь вспомнить невинное развлечение, любительский спектакль, который некогда играли при дворе. Пьеску, в которой покойного кардинала черти тащат в преисподнюю.