Наблюдения, или Любые приказы госпожи - читать онлайн книгу. Автор: Джейн Харрис cтр.№ 41

Флеминг принял позу внимательного слушателя: подбоченился одной рукой, опустил голову и уставился в пол.

— Когда будете готовы — начинайте, пожалуйста Только я попросил бы не вчерашнюю вашу песню.

Я откашлялась, стараясь не думать про уродливых призраков и гнойные язвы.

— Эта песенка про то, как мы плыли в Шотландию на…

Не подымая головы, Флеминг вскинул ладонь.

— Пожалуйста, не надо долгих объяснений. Хорошая песня говорит сама за себя.

— О… правда ваша. А название вам угодно узнать, сэр?

— Хорошо. Как она называется?

— «Эйлса-Крейг», [6] — говорю. — Песня называется «Эйлса-Крейг».

Я гордилась этой песней, потому что в ней описывался эпизод из моей собственной жизни, только малость переиначенный. Вот она:

Для всех кто хочет в дальний путь пуститься по волнам

Спою я песенку свою в предупрежденье вам

Милашка Мэри Клири я мне стукнуло двенадцать

Как тятя помер нам пришлось в Шотландию податься

Сказала мать обняв меня не плачь моя родная

Мы попытаем счастья там мы завтра отплываем

Припев:

Шотландия чудесный край

Ну самый настоящий рай

Там города на загляденье

А Глазго просто вне сравненья

Мы долго плыли но когда я сушу увидала,

Решила я что матушка неправду мне сказала

Там грязно-серая скала торчала над водой

Что древний череп костяной что стертый зуб гнилой

Какой там рай куда ни глянь лишь голые утесы

Пустынный безотрадный край и я пустилась в слезы

(Припев)

Что плачешь ты спросила мать и я ей разъяснила

Она ж в ответ сказала мне не бойся моя милая

То просто остров Эйлса-Крейг Волшебная Скала

Он делит море меж двух стран примерно пополам

Ирландии граница здесь мы дальше поплывем

Причалим скоро в Брумилоу и там друзей найдем

(Припев)

Вот мы живем на Гэллоугейт где во дворах уют,

Домовладельцы все милы и денег не дерут

Повсюду божья благодать и мы живем богато

Но вы уж поняли видать что я шучу, ребята

Здесь сущий ад врала мне мать про Глазго распрекрасный

С ним рядом даже Эйлса-Крейг не шибко и ужасный

Допев последнюю ноту, я сделала реверанс и стала ждать Флемингова отзыва. Он выразил одобрение, соединив ладони и постукав кончиками пальцев друг о друга, это немного походило на аплодисменты, только беззвучные.

— Недурственно, — промолвил он. — Конечно, я мог бы исправить там-сям строчку-другую. Но в целом неплохой образец в своем роде.

Я не поняла толком, комплимент это или нет, но решила принять за комплимент.

— Спасибо, сэр, — говорю. — Значит, вы запишете эту песню?

— Да — почему бы и нет? Сейчас, минуточку…

Флеминг повернулся к столу, порылся в груде бумаг и извлек из-под нее перо, чернильницу и напоследок очки, которые и нацепил на нос.

— Итак, — говорит, — начинай, Бесси.

Я спела в общей сложности четыре песни. Флеминг все записал и поставил какие-то значки над словами, а когда я спросила, что за закорючки такие, он сказал, что по ним понятна мелодия, во всяком случае для людей, умеющих читать значки. Для меня-то они были тарабарской грамотой, я и по сей день не отличу восьмушки от поросячьей задницы.

Когда настало время возвращаться домой, я понеслась по дороге в сапогах-скороходах, поскольку уже стемнело, а Флеминг нагнал на меня дикого страху своими рассказами про призраков. Ох и рада же я была снова оказаться в кухне «Замка Хайверс». Когда я почувствовала себя в безопасности, меня начало распирать от гордости, что вот настоящий поэт вознамерился послать мои песни издателю. Мне не терпелось посмотреть, какое лицо сделается у миссус, ведь я знала, как ей хочется опубликовать свои «Наблюдения». Но я решила покамест ничего не говорить, а подождать дальнейших событий, чтоб не выглядеть набитой дурой в случае, если Флеминг так ничего и не предпримет.

Что касаемо вчерашней болтовни Дженет, то я прекрасно знала, что никаких горшков с золотом в доме нет. Но я стала гадать, что же она хотела сказать своими намеками насчет Арабеллы и Норы. Судя по всему миссус буквально боготворила девушку. Но я понятия не имела, как Нора относилась к миссус. Может, она ее ненавидела. Мне пришло в голову, что я ведь почти ничего не знаю о своей СОПЕРНИЦЕ. Потом я вспомнила, что в «Наблюдениях» упоминалось о сундучке с Нориными вещами, убранном на чердак. Интересно, что же хранится в сундучке помимо одежды? Раз миссус заставила меня вести дневник, значит Нора наверняка тоже вела. Неизвестно, что она там писала про свою госпожу. Даже если девушка скрывала свои истинные чувства, возможно они читаются между строк. Мне страшно хотелось узнать побольше про нее, про эту чертову образцовую служанку.

Я не стала терять время даром. Той же ночью, когда миссус и господин Джеймс улеглись спать, я выскользнула из своей каморки и крадучись спустилась на этаж ниже. За маленькой дверью в другом конце коридора находилась деревянная лестница, ведущая на главный чердак. Я еще ни разу туда не поднималась, надобности не возникало, вдобавок я однажды глянула одним глазком в щелку чердачной двери и меня аж в дрожь бросило, такая там темнотища стояла, таким оттуда сквозняком тянуло.

Теперь же я открыла дверь и тихонько поднялась наверх. Пять ступенек, потом лестничный пролет с перилами — и громадное темное помещение, похожее на пещеру. Когда я туда вошла, в лицо мне ударил холодный воздух, сырой и затхлый, разъедающий легкие. Не сказать, чтобы я совсем не робела. Но я убеждала себя не трусить и довести дело до конца.

При экономии, соблюдавшейся в «Замке Хайверс», излишка ненужных вещей не возникало, и при свете высоко поднятой свечи я увидела, что на чердаке мало чего хранится. Пара-другая старых стульев в углу, несколько пустых чемоданов, сломанный каминный экран, музыкальная шкатулка с треснутой стеклянной крышкой. Потом я увидела что искала. Он стоял отдельно от остальных вещей, у стенки подле лестницы. Дорожный сундучок, обтянутый парусиной. Хотя все чемоданы здесь были не из дорогих, по сравнению с ними он выглядел совсем уже дешевым и убогим.

Я подняла крышку и заглянула внутрь. Пляшущие тени от свечного пламени мешали разглядеть все отчетливо. Первым делом моему взору явилась пара башмачков со шнурками, до блеска начищенных и почти не ношенных — по всему вероятию, лучшая Норина обувка. Я взяла один и приложила подошвой к своей подошве. Почти одинаковые, ну, может у нее нога была самую малость меньше моей. Рядом с башмачками лежала Библия и целая стопка религиозных брошюр. Бог мой, да кто бы сомневался, что она была благочестивейшей особой. Под Библией я обнаружила старомодную шкатулку для рукоделия с изображенной на крышке девочкой с обручем. Потом тряпичную куклу в чепчике и фартучке. Ну надо же, она в куклы игралась, такое огромное жирное дитятко! Потом железную заколку для волос с тремя нарисованными на ней синими цветочками навроде маргариток и флакончик духов (я опознала по запаху «Жимолость»). В глубине сундучка я нашла складной нож с роговым черенком, а на самом дне маленький узелок с нижним бельем и чулками — ношеными, штопаными, но чистыми. Под узелком лежал гребень с застрявшим промеж зубьев клоком волос. Волосы покойницы. Меня аж мороз подрал по коже.