По Восточному Саяну - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Федосеев cтр.№ 67

Не у дел был только Алексей. Он оборвал мушку, не вытащив ни одного хариуса, и теперь приставал к Самбуеву.

— Слышишь, Шейсран, дай раз заброшу, — тянул он нараспев.

— Сам такой удовольствия надо… — ответил тот, хотя тоже за все время ни одного хариуса не поймал.

После обеда лагерь оживился. Отбирали груз, готовили вьюки для завтрашнего дня. С утра намечался штурм Фигуристых белков.

Я рассказал Павлу Назаровичу, что видел на реке скопу.

— Это хорошо, что близко у стоянки живет рыбак, — обрадовался он, — птица поможет нам определить погоду, понаблюдать только надо за ней.

Трудовой день закончился. Солнце освещало изломанные макушки гор и редкие облака на небе. Свет, отраженный от них, падал в глубину долины, напрасно пытаясь задержать наступающий сумрак. Скоро все угомонилось: притихли птицы, застыл воздух, потух костер. На смену дневной суеты из чащи леса бесшумно выходили звери. Они всю ночь будут кормиться на полянках, нежась прохладой…

Утром мы завьючили лошадей и были готовы покинуть стоянку. Но погода снова испортилась: по небу ползли облака. Идти на голец было рискованно — мог быть дождь. Я подумал, не отложить ли поход до следующего дня.

Павел Назарович только что вернулся с реки.

— Дождя не будет, — сказал он уверенно. — Скопа только один раз появилась и больше не прилетала. А непогоду чуяла — таскала бы рыбу. Надо идти.

А небо все темнело, и грознее кучились облака. Казалось, природа смирилась с тем, что будет дождь.

— Ну, Павел Назарович, если твоя правда и дождя сегодня не будет, мы соорудим тебе памятник на вершине Фигуристого и сделаем надпись: «Лучшему саянскому синоптику П.Н. Зудову», — сказал Прокопий.

— Кто его знает, соорудите или нет, но дождя не будет, — ответил старик.

Груз разместился в пяти вьюках. Самбуев должен был сегодня же возвратиться в лагерь с лошадьми и завтра принести нам под голец свежей рыбы. Собираясь в поход, мы рано утром поставили сети.

Теперь мы перебрались на правый берег Паркиной речки и тронулись к Фигуристому. За узким проходом, по которому река пробивается к Кизиру, показалась широкая разложина, покрытая кедровой тайгой. Спускающиеся в нее крутые откосы гольца поросли кустарником, а выше лежали поля снега.

Наметив подъем, мы уже приближались к подножью Фигуристого, когда по ущелью гулко прокатились громовые раскаты. Павел Назарович, пораженный, оглянулся, еще не веря, что это настоящий гром. А из-за хребта уже навалилась черная туча, и за дождевой завесой скрылись вершины гор. Мы остановились.

— Дождь, Павел Назарович, — сказал Мошков.

— Может, и будет, — ответил старик угрюмо. — Обманула, значит, скопа. Зря тронулись…

Еще минута — и начался проливной дождь. Мы повернули назад и укрылись под скалою, у самого берега Паркиной речки. В ущелье было темно. Огневые стрелы, прорезая свод, обрисовывали на миг контуры грозных туч и ближних скал. Рев и грохот не прекращались. Казалось, взбунтовался голец и, преграждая нам путь, рушил скалы, заваливал обломками ущелья и проходы.

Мы прикрыли палаткой вьюки и сами спрятались под ней.

Через час грозовая туча отдалилась, стихли разряды. Посветлело. Но дождь все не унимался. Он не дал нам возможности заготовить дрова и поставить палатку. Наступила ночь.

Кто-то откинул борт палатки — и ахнул от испуга. Вода вышла из берегов и подбиралась к нам. Все вскочили и, не обращая внимания на дождь, стали перетаскивать вьюки выше, на россыпь. Туда же вывели лошадей.

Павел Назарович молчал. Мы слишком уважали старика, чтобы упрекать его за ошибку. Теперь надежда была на ветер, — только он мог разогнать тучи.

В полночь дождь действительно перестал. Коротали ночь на россыпи, так как пленившая нас река все еще бушевала по ущелью.

Только к утру вода спала, и мы смогли вернуться в лагерь. Павел Назарович с Лебедевым пошли смотреть сети.

Вскоре с реки послышался радостный крик Павла Назаровича:

— Не обманула! Не обманула! Идите все сюда! Скорее!

Не понимая, в чем дело, мы бросились к берегу. Над вытащенной из воды сетью стоял в раздумье Лебедев.

— Вот, смотрите!.. — и Павел Назарович развернул сеть.

В ней лежала мертвая скопа. Она, видимо, вчера утром запуталась в сети вместе с пойманным ею большим хариусом.

— Не обманула бы она, если бы не такое несчастье… — сказал Зудов. И лицо его повеселело.

Жизнь в горах, как и всякое путешествие, во многом зависит от погоды, а последнее время она нас не баловала — шли частые дожди. Но этот день обещал быть хорошим. Лучи только что пробудившегося солнца осветили небо, золотым блеском залили снежные громады гор и, прорвавшись между скученных вершин, упали на дно ущелья. Ночной туман вдруг закачался и на глазах стал исчезать.

Снова караван пробирался к подножью Фигуристых белков.

Хорошо бывает в лесу в начале июня. Обильно выпавшие в последние дни осадки пробудили к жизни растения. Будто споря между собою, незабудки, огоньки, ветреницы тянулись к солнцу и, разбросав по сторонам листья, старались забрать себе как можно больше теплых лучей. Кусты смородины, малины, бузины уже покрывались ярко-зелеными листьями. Черемуха и рябина оделись в пышный наряд и разносили далеко по лесу аромат своих цветов. Всюду попадались птицы: поползни, овсянки, мухоловки, пеночки, синехвостки, дрозды. Одни из них шныряли по кустам, добывая пищу, другие суетились, устраивая семейный уголок, а певчие птицы безумолку свиристели, повторяя бессчетное количество раз один и тот же мотив. Тысячи насекомых, оживших после непогоды, кружились в воздухе.

В полдень мы достигли подножья Фигуристых белков и решили разбить здесь лагерь. Палаток не ставили, весь груз сложили под кедром. Лошадей сразу же отправили с Самбуевым обратно, а сами, нагрузившись тяжелыми поняжками, начали подниматься на вершину.

Подножье западного Фигуристого белка завалено крупными обломками, скатившимися сюда с откосов и сплошь затянутыми мясистыми листьями бадана. Корни приземистых кедров присосались к камням, расползались по щелям, образуя сплошную сетку узора. Как только мы миновали завал, сразу начался крутой подъем. Заросли низкорослого ольховника, карликовой березки, различных ив преграждали нам путь. Под их тенью и тут растет сплошным ковром бадан, местами уже выбрасывавший свои лилово-розовые цветы.

Чем выше, тем круче становился подъем. Кустарник редел, кучился. Под ногами, не выдерживая тяжести, рвался тонкий растительный покров, обнажая скользкую от сырости поверхность скалы. Все чаще на глаза стали попадаться лишайники и мхи.

Через три часа мы с трудом выбрались на первую террасу. Ноги устали и потеряли упругость. Плечи горели от лямок. Пот одолевал всех — это признак слабости. Присели передохнуть. Курящие сразу достали кисеты и, не торопясь, с наслаждением, понятным только им, стали закручивать цигарки. Теперь все курят только свой табак, причем экономно, некоторые с примесью бадана. Для курцов наступают горькие дни. Запас махорки и на лабазе небольшой.