По Восточному Саяну - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Федосеев cтр.№ 37

Мы обогнули первую возвышенность и опять попали в затопленную низину. Снова началась борьба с грязью и топями. Лошади вязли по брюхо, заваливались в ямы, и нам то и дело приходилось расседлывать их, вытаскивать, а затем снова вьючить и пробиваться вперед.

Более часа мы блуждали по чаще, утопая в размягшей почве, пока не вышли к руслу ключа. В летнее время мы бы его, наверное, и не заметили, но теперь после дождя и под напором снежной воды он превратился в мощный поток. Пришлось остановиться. Павел Назарович и Днепровский ушли — один вверх, другой вниз, на поиски более подходящего места для переправы, но вернулись с неутешительными вестями. Берега ключа были круты, забиты плавником: всюду по руслу лежали недавно сваленные и снесенные водою ели и кедры; дно изобиловало крупными камнями.

Пришлось готовить переправу. Снова застучали топоры, с грохотом повалились через ключ срубленные деревья. Одни, падая, ломались, и их уносила вода; другие, ложась поперек ключа, не в силах были противостоять потоку и, развернувшись вершинами, тоже уплывали вниз, загромождая собою русло.

Но упорство людей победило. Одно дерево удалось положить так, что, оно, упираясь корнем и вершиной в берега, повисло над водою. По нему перешли два человека на противоположную сторону и свалили оттуда высокую ель, так что оба дерева легли рядом. Но прежде чем приступить к переноске груза, мы обрубили сучья и протянули веревку, которая должна была заменить нам перила.

Сначала переправили лошадей. В данном случае нельзя было воспользоваться обычным приемом — переправлять их всех разом, гоном. Ключ был глубиной более двух метров, а течение настолько быстро, что животных непременно снесло бы вниз. Решили переводить лошадей в одиночку.

На долю Бурки и на этот раз выпало первому испытать силу потока. К его крепкому поводу привязали длинную веревку, конец которой перенесли на противоположный берег, а затем общими силами стали сталкивать коня в воду. Бурка долго сопротивлялся, но, прижатый нами к ключу, вдруг сделал огромный прыжок и с головой окунулся в мутный поток. При прыжке веревка попала под передние ноги коню и запутала его. Не имея возможности сопротивляться течению, Бурка поплыл вниз, а люди, стоявшие на противоположном берегу, не могли натянуть веревку: боялись, что конь окончательно запутается в ней и захлебнется. К счастью, Бурка повернул обратно и с нашей помощью выбрался на берег в том месте, где стояли другие лошади.

Пришлось до утра отказаться от переправы лошадей и оставить их на ночь на левом берегу. Сами же мы перетащили свое имущество на правый и расположились на ночлег.

* * *

Человек, который провел долгий день на свежем воздухе, в лесу или в горах, да еще крепко при этом поработал, обычно засыпает быстро. Его не тревожат ни бессонница, ни сновидения, он не слышит шороха ночных букашек, не замечает кочек и шишек под собственным боком. При всех неудобствах за короткую летнюю ночь он успевает отдохнуть. Я всегда удивлялся особенному свойству Саянских гор в этом отношении. Они умели за день изматывать наши силы, но еще быстрее восстанавливали их.

Все спали крепко. Не колыхались мохнатые вершины кедров, словно боясь нарушить тишину холодной ночи; дремал ручей, даже костер, наш неизменный спутник, уснул в эту ночь, прикрывшись толстым слоем пепла, и только изредка кто-нибудь тихо всхрапывал да иногда Левка или Черня во сне легонько взвизгивали.

В такие весенние ночи жизнь в тайге начинается не сразу. Еще не посветлеет небо и под покровом мрака спят лес и горы, как неожиданно откуда-то прорвется одинокий и невнятный звук: не то треснул сломанный сучок, не то спросонья пикнула птичка. То по лесу пронесется ветерок, отзовется звонким журчаньем ручей, и, сожалея о короткой ночи, в старом ельнике уныло прокричит сова. Это значит — ночь на исходе.

Но вот начало светать и на смену всему неясному вдруг звонко раздалось: «Др-р-р-р… др-р-р-р…» Это песня токующего дятла. Он устроился где-то на сухостойном дереве и крепким носом выбивает дробь. За ним все проснется, зашевелится, запоет, а вскоре и румяный рассвет, будто зарево далекого пожара, окрасит восток.

Я встал и раздул огонь. За мной поднялись остальные: каждый спешил к огню и тотчас же раздевался. Оказалось, что ночью мы подверглись нападению клещей.

Обычно клещи всасываются так глубоко и крепко, что если его тянуть от тела, у него отрывается головка, и тогда длительное время рана не заживает, вызывая болезненный зуд и воспаление. Чтобы заставить клеща добровольно покинуть рану, мы делали очень просто: капали на него чуточку масла и непрерывно шевелили насекомое пальцем. Через несколько секунд клещ отпадал. Рану прижигали йодом.

Всю весну в Саянах мы вели каждодневную борьбу с этими отвратительными насекомыми. В тайге они обычно появляются, как только начнет таять снег. Особенно много их бывает в мае и в первой половине июня. Еловая заросль и пихтовая чаща — излюбленные места скопления насекомых.

Чтобы избавиться от клещей, нам нужно было немедленно покинуть ельник.

Самбуев, не дожидаясь распоряжения, пошел искать лошадей, но, дойдя до ключа, окликнул нас. От бурного потока, преграждавшего нам вчера путь, не осталось и следа, а вода, которая еще протекала по дну ключа, была настолько незначительна, что ее можно было перейти вброд, не набрав в сапоги. Наша кладка висела высоко над водою. Она оказывалась ненужным сооружением, а затраченный труд — напрасным. Лошади сами нашли более подходящее место для переправы и спокойно паслись на возвышенности правого берега.

Завьючив их, мы покинули стоянку. Караван, вытянувшись по чаще, продолжал свой путь на восток. Удары топоров нарушили тишину тайги. Лебедев и Бурмакин, будто споря друг с другом, валили мелкий лес, разрубали колоды. Работы было много. Лошадям приходилось подолгу простаивать, пока разведчики разыскивали проход через завал или топь. Животные не привыкли ходить без погонщиков. Да и вьюки на непривычных спинах лежали неловко, задевали за деревья и набивали спины. А если погонщик отлучался, лошади сейчас же сбивались с тропы, лезли в завал; и нам нужно было тратить много времени, чтобы восстановить порядок. За первую половину дня продвинулись только на восемь километров.

В полдень перед нами появился Кизир. Живописная поляна, на которую мы въехали, была покрыта только что пробивавшейся зеленой травой. Лошади, завидя корм, набросились на него и разбрелись по поляне. Так рано останавливаться не хотелось, но нельзя было не считаться с тем, что за последние дни наши кони изрядно наголодались.

День был на редкость мягкий и даже жаркий. Наконец-то мы почувствовали весну во всей ее силе и красоте. Подступившие к поляне березы, обмытые майскими дождями, уже готовы были разодеться в зеленый наряд. Кедры, положившие на землю узорчатые тени, стояли обновленные, украшая темной хвоей прижавшийся к берегу лес. В залитых солнцем уголках поляны уже показались лютики — первые цветы весны.

Поляна привлекала внимание лесных птиц. Нельзя было не заметить здесь необычного оживления. В береговых зарослях нет-нет да и вспорхнет то дрозд, то овсянка, то чечевица. В лесу, прилегающем к поляне, попадались клесты, любители пошелушить еловую шишку, снегири, чечетки, поползни — эти удивительные мастера бегать по стволам деревьев. Оживились и берега. То пролетал табунок горных бекасов, направлявшихся к родным высокогорным лугам, то появлялись белые и желтые трясогузки, кулики. Они, не замечая нас, копались в наноснике или бегали по мягкой гальке, отыскивая корм. Иногда над рекою молчаливо проносился караван гусей или шумела стая чирков, играя в полете.