Стужа - читать онлайн книгу. Автор: Рой Якобсен cтр.№ 13

В Хроссхольте жили две молоденькие девушки, хозяйские дочери, четырнадцати и шестнадцати лет от роду. И старшую в эту ночь мучили кошмары, она металась под одеялами и кричала, пока сестра не проснулась и не спросила, что ей докучает.

Опомнившись, девушка объяснила, что всю жизнь слышала разговоры про грозного Вига-Стюра, но никогда его не видала и теперь непременно хочет поглядеть, пусть он хоть тыщу раз мертв.

Сестра попробовала отговорить ее. Но она встала и тихонько прошмыгнула в поварню. Огонь в очаге уже прогорел, только уголья краснели. Кожаный мешок со Стюром не выдержал дорожных тягот, лопнул, разбитая голова торчала наружу. И девчонке вдруг примерещилось, будто покойник сел, холодно уставился на нее, пропел вису и с глухим шумом снова упал наземь.

Она закричала не своим голосом. Снорри, спавший рядом в закутке, прибежал, подхватил ее, попытался унять, да где там — она кусалась и царапалась, колотила его кулаками и никак не успокаивалась, пока отец не отнес ее обратно в девичью светелку. Сестре было велено присматривать за нею, но неистовые вопли не умолкали до самого рассвета, когда бедняжка умерла с безумной улыбкой на губах, которая далеко не сразу изгладилась, уступив место знакомым чертам.

Снорри сказал, что бонд не заслужил этакой платы за свои труды, и хотел дать ему выкуп за утрату. Тот, однако, ответил, что Снорри тут ни при чем, дочка сама виновата, а хочет он только одного: чтобы труп хёвдинга поскорее увезли из его дома.

Уже рассвело, ненастье утихло, и Снорри решил без промедления двинуться в путь. Но усадьба еще не пропала из виду, а с северо-запада на равнины вновь налетел штормовой ветер. Они волокли мешок с покойником по наледям и лаве, по глубокому снегу, он замерз в камень, порвался, стал вовсе несподручным. Когда же опять стемнело, им пришлось укрыться в одной из каменных хижин, где летом жили пастухи. Наутро погода не улучшилась, и Снорри решил похоронить тестя прямо здесь, в горах, а по весне переправить тело в Бьярнархавн, в церковь, ведь Стюр был христианином и должен упокоиться в освященной земле, подле церкви, построенной им самим.

— Стюр будет призраком бродить по округе и мстить всем, кто помогает его убийце! — вскричал Гисли, наконец-то сытый и обогретый. — Ведь ему ни двери, ни стены не преграда.

Тут здешнему гостеприимству настал конец. Призвали Торстейна, он выслушал всю историю и приговорил: дать этому человеку мешок еды, посадить на лошадь, и пусть убирается из округи на юг. Но дело-то сделано, и хотя целой лошади не пожалели, чтоб избыть сей рассказ, он все равно накрепко застрял в стенах усадьбы. Гесту опять начала грезиться Аслауг, которую он оставил в окружении врагов, на лбу у нее по-прежнему сидела та птица, и когда над боргарфьярдарским краем в напряженной тишине прополз еще один зимний месяц, до него наконец дошло, где он раньше видал давешнего оборванца — не Ингьяльд ли это был? Работник, предавший отца?

И он принимается уговаривать Торстейна забрать Аслауг из Йорвы, Торстейн опять медлит, но Гест привлекает на свою сторону Хельгу и Гуннара, даже Клеппъярна уламывает, и однажды, после долгой беседы с Иллуги, Торстейн скрепя сердце соглашается послать на запад двух лучших своих людей, немедля, пока вокруг царит ночная мгла.

Опознавательным знаком для Аслауг будет Одинов нож, который Гест вручает посланцам. Выезжают они в затишье перед очередным бураном. Затем проходит три долгих дня, ветреных и морозных, и за эти три дня кое-что случается: двое Торстейновых дозорных затевают ссору, и прежде чем хёвдинг успевает их разнять, один ранит другого, а Гест, стало быть, снова видит кровь, вдобавок к этому времени он вполне уверился, что пришлый оборванец впрямь был Ингьяльд, Вига-Стюрово проклятие; он не спит ночами, ждет, не смыкая глаз, пока дозорный не кричит, что у брода люди. Всадников не двое, а трое, кони медленно, осторожно одолевают обледенелые камни брода Хаугсвад; Гест выбегает из дома, видит верховых и думает, что один из них не иначе как Аслауг, — а когда она въезжает во двор и останавливает коня, хватает поводья и говорит:

— Я думал, ты умерла.

Он помогает сестре спешиться, замечает у нее на лбу шрам и пристально к нему приглядывается, чтобы не смотреть в глаза, она же стоит не шевелясь, росту в ней еще прибыло, совсем взрослая, но вместе с тем по правде маленькая, в йорвовских обносках и ядреных запахах, гул водопада панцирем окружает ее. Когда Гест наконец превозмогает себя и смотрит ей в глаза, она спокойно рассказывает, что минувшей осенью упала в реку и поранилась. Невинная ложь старшей сестры, в реку-то падал он, да так давно, что она об этом забыла. Ему надо было раньше забрать ее — вот что она имеет в виду, хотя прямо этого не говорит, а рассказывает, что Торлейк умер и они похоронили его рядом с их родителями, ведь Торлейк был добрым человеком, с тех пор она жила в Йорве одна, только с его старухами-сестрами.

— Важные новости, — говорит Гест.

— Ты изменился, — замечает Аслауг.

— Нет, — возражает он, начекаясь увести в конюшню измученную лошадь.

Тут во двор выходит Хельга, встречает Аслауг чин чином, как родную, за нею появляются Торстейн, и дочери, и Гуннар, а Свейн, стоя у брата за спиной, долго во все глаза смотрит на Аслауг и в конце концов спрашивает, не тролль ли она.

— А кто же еще! — отвечает Аслауг и шипит, как кошка.

Все смеются, а Гест думает, что пробыл в Бё уже сотню с лишним дней, что больше не вырастет и обречен остаться маленьким, как ребенок.

Аслауг ночевала в одной комнате с Ревной, старшей дочкой Торстейна, ходила в ее платьях, причесывалась ее гребнями и за столом рядом с ней сидела, и Гест видел, что перемена обрушилась на сестру с тою же непостижимой силой, какая раньше перевернула его собственное существование, но мало-помалу в эту разноголосицу влилась и ее речь, а поскольку она всегда была злая до работы, недели не прошло, как она уже стала естественной частью здешнего уклада, четвертой хозяйской дочерью. Йорва и детство разом отпустили ее, гул водопада утих, к тому же пришла весна, свет оплеснул долину, снова обозначились тропинки, черные и глиняно-рыжие полоски на грязной холстине, которая скоро окрасится блеклой зеленью, в поднебесье пролетали лебединые стаи, а Снорри, могущественный зять Вига-Стюра, все не появлялся.

Торстейн не считал это затишье добрым знаком. Но зима уходила, запасы в его кладовых таяли, и он поневоле отсылал прочь все больше людей. Затем с севера потянулись слухи — пришлось звать всех обратно. С каждым днем не одно, так другое подступало ближе — лето, месть либо загадка, уготованная людям судьбой. Гест выяснил, что отметину на лбу Аслауг оставил Онунд сын Стюра, обухом топора. Но узнал он об этом не от сестры, а от Ревны, которая вдобавок рассказала, что Снорри предлагал Аслауг выкуп за ущерб, однако она от выкупа отказалась да еще и выбранила и самого Снорри, и его приспешников.

— Отрадно слышать, — сказал Гест.

Осенью Ревну отдадут замуж, за человека знатного рода из Хунаватнсислы, и в усадьбе много говорили об этом браке, о союзе с могущественным семейством из северной округи, с которой здешние обитатели не всегда были на дружеской ноге, но в поддержке которой нуждались теперь, как никогда. Начали поговаривать и о подходящем замужестве для Аслауг, и жениха надобно подыскать тут, в Боргарфьярдаре, или по крайности в Хаукадале.