В двух шагах от рая - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Евстафьев cтр.№ 30

– Телевидение должно заснять взятие тюрьмы Пули Чархи, – разъяснил приехавший полковник.

– Это мы запросто, сейчас свистну своих гавриков.

– Вы не понимаете, товарищ лейтенант. Тюрьму захватывали афганские военнослужащие, из частей, которые подняли мятеж против кровавого режима предателя Амина!

– Не понял, товарищ полковник?!

– Я, кажется, достаточно ясно объяснил, лейтенант!

Со сторожевой вышки, куда он было взобрался, чтобы наблюдать за съемками, Моргульцева согнали – не должен был советский офицер попадать в кадр. Тогда он приказал солдатам вынести из кабинета начальника тюрьмы кресло, устроился, как в первом ряду.

– Поди потом кому докажи, что это мы Пули Чархи захватывали, – расстроился кто-то из солдат. – Никто не поверит!..

– Это точно, бляха-муха! – обиженно подтвердил Моргульцев.

С дядей Федей свидеться больше не пришлось, говорили, погиб он через несколько месяцев. Где? При каких обстоятельствах? Никто толком не знал. «Может врут, что погиб, а может и впрямь убили. Он же комитетчик. У них никогда правду не узнаешь…» – решил Моргульцев.

В первые годы войны вообще страшно было задавать вопросы, опасались люди всего. Однажды после ранения Моргульцев в госпитале лежал, спирт пил с одним капитаном. Черноволосый, загорелый, то ли татарин, то ли таджик. Нос запомнил – длинный, переломанный в нескольких местах.

Крепко тяпнули. Разоткровенничались по пьяни, кто да где был, кто да что делал в Афгане. Оказывается, обоих судьба забросила в Кабул в декабре 1979 года. Походили вокруг да около, да, не сговариваясь, решили не темнить.

– Я тюрьму брал, – признался Моргульцев. – Пули Чархи. А ты?

– А я – дворец…

– Дворец Амина?! – Моргульцев даже поперхнулся. Глянул на капитана, а тот опустил голову, смотрит куда-то себе под ноги. И так и не поднял глаза, когда подтвердил:

– Так точно.

Про дворец Амина ходили разные слухи. И девятая рота из Витебской дивизии вроде как участвовала в штурме, и КГБэшники якобы присылали спецгруппу.

Разлили остатки спирта, чокнулись: «ну, будем», выдохнули почти одновременно, запрокинув головы, влили в себя, занюхали черным хлебом.

– Я в «мусульманском батальоне» служил, – продолжил после паузы капитан. – Слышал такое название?

– Слышал, – соврал Моргульцев. Решил не расспрашивать, что это за странное название. Какая-то спецчасть, наверняка. – И самого Амина видел?

– Видел… только мертвым…

–?..

Собеседник замолчал, взвешивая все за и против.

– Он лежал на полу в майке, в одних трусах, на груди в районе сердца было большое красное пятно. Надо было убедиться, что он мертв. Потянули за левую руку, а она оторвалась…

Моргульцева пот прошиб. «Зачем он мне это рассказывает? Зачем я ему про тюрьму брякнул? Молчать надо было, молчать!»

Уснуть не смог, слова капитана из «мусульманского батальона» вселяли тревогу:

– Страшно было. И во время штурма, мы ведь прямо как на ладони у них были, стреляй – не хочу, чудом прорвались, и особенно потом, когда поняли, что произошло. Как-никак, главу государства устранили! Посадили нас в самолет, думали, не долетим. Кто из знает?.. Казалось, что теперь свои же могут отравить. Зачем оставлять свидетелей? Расформировали нас, разослали по разным частям…

За завтраком трещала голова, глаза слипались. Моргульцев поздоровался с капитаном, а тот отвернулся, сделал вид, что незнаком. «Наболтал лишнего!» Пообещал тогда себе Моргульцев, что молчать отныне будет. Нечего гордиться, нечего про тюрьму бахвалиться!

За Пули Чархи представили Моргульцева к ордену «Красного знамени». Старшего лейтенанта получил досрочно. Сыну третий год шел. И как будто кто сглазил! Повалилось все из рук, рассыпаться стала доселе ровно складывавшаяся жизнь, словно поднялся он на горку и не удержался, под откос покатился. Сперва жена ушла. Появился у нее кто-то, еще пока в Афгане служил Моргульцев. Не из части, гражданский, увез из Витебска.

Моргульцев запил, зачастили нарекания от комбата, служба радости не приносила, политотдел на психику давил, воспитывал. Он по молодости резким был, вспыльчивым, все больше посылал на три буквы, по морде заехать торопился, прежде чем подумать, кого посылаешь и кому кулаком нос разбиваешь. Вскоре ЧП на его голову приключилось: дедушки до полусмерти новичка забили.

Несколько лет ушло на то, чтобы все выправить. Женился второй раз, дочь родилась. Снова в Афган попросился.

Про семейные передряги ротный сослуживцам не рассказывал, но они и так знали. Кто развелся, кто вновь женился, у кого где дети остались – в армии ничего не скроешь.

В комнате Моргульцева висел рисунок сына от первого брака. Раз в месяц он писал ему короткие записки, отправлявшихся в отпуск офицеров просил зайти в Союзе на почту и отправить небольшую посылку с подарками. Мальчишка нарисовал самолеты-птицы, сбрасывающие бомбы-сосульки, горящие танки-букашки со свастикой на броне, на которые наступали танки с красными звездами, бегущих между взрывами бомб человечков с автоматами. В правом углу сын написал печатными буквами: «Это я сам рисовал папа пришли мне пажалуста жвачку»…

* * *

Дни летели незаметно, скапливались в недели, месяцы. Рейды, боевые, ранения и смерть офицеров и солдат – он подстраивался под афганский ритм, превращавший каждую оборвавшуюся судьбу в нечто прозаичное; смерть бывала нелепой, трагичной, героической, но более не ужасала Шарагина, как раньше, в первые месяцы; смерть стала делом обыденным, воспринималась как одно из условий войны.

Шарагин выловил в стакане водки две новые звездочки, когда обмывал очередное звание – старший лейтенант. Оформили наградной. Подписал бумагу Моргульцев, взглянул лукаво и как-то между прочим, поинтересовался:

– Любишь потных женщин и теплую водку?

– Смеешься?!

– Значит в отпуск пойдешь зимой!

– Как зимой? – расстроился Шарагин. – Да ты что!

– Надо же кого-то отправлять.

– Но меня-то за что?!

– Зебрев уже был. Епимахову – рано. Пусть втягивается. Значит, тебе остается ехать. Твоя очередь.

– Давай, может, потом, а? Ближе к весне?!

– Потом будет суп с котом, бляха-муха! Свободны, та-ва-рищ старший лейтенант!

– Тогда я завтра в город выбираюсь!

…как же без бакшышей-то домой? с пустыми руками?..

– Я об этом ничего не знаю, – перестраховался Моргульцев.

В Ташкенте, у воинской кассы, Шарагин разговорился с офицером в джинсовом костюме. Издалека увидел и сразу признал в нем афганца.