Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Ильин cтр.№ 35

— Товарищи! Нам нужно обходить деревни по лесу. Если идти прямо по открытому полю, нас могут обнаружить немцы и словить.

— А ты что думаешь, в каждой деревне у них в глубоком тылу обязательно стоят гарнизоны? Если бы это была прифронтовая зона, тогда другое дело, а здесь, за многие сотни километров от фронта, едва ли есть в деревнях немцы, — заявил Голиков.

— Я по своему опыту, пройдя по немецким тылам много сотен километров, знаю, что далеко от фронта в деревнях могут находиться только старосты да один или два местных полицая, — подтвердил я.

— Ну, что же будем делать? — спросил кто-то из летчиков.

— Эх, была не была! Пошли по этому полю вон до того лесочка. Тут всего с полкилометра, а там, в лесу, не скоро найдут нас немцы, — решительно заявил Голиков.

Я его тоже поддержал, и мы пошли к виднеющемуся впереди нас лесочку. Часа через два мы снова были в глухом лесу. Пошел мокрый снег с дождем. Промокшие и обессилевшие, мы решили остановиться на отдых и тяжело опустились на стволы поваленных деревьев.

— Эх, теперь бы костер разжечь да обогреться у костра. Так спичек нет, — сказал сокрушенно Голиков.

— А почему нет? — возразил ему один из летчиков, который совсем недавно попал к немцам в плен. — У меня есть «фронтовая зажигалка», — с усмешкой заявил он.

Покопавшись в карманах брюк, он достал кусок камня и осколок от старого напильника, а затем вынул еще жгут свернутой ваты.

— Вот вам и «фронтовая зажигалка» под названием «крысало», и трут к ней. Сейчас мы зажжем костер.

С большим трудом нам удалось разжечь костер из мокрых веток. Наломав веток и подложив их под себя, мы расположились вокруг костра и задремали. Наступила вторая ночь после побега. Но промокшая от снега и дождя одежда не давала нам спать, и, окончательно продрогнув у потухшего костра, мы встали и пошли дальше по завалам упавших деревьев в этом глухом лесу. Мы не ели уже двое суток, а потому, совершенно истощенные от голода и сильной усталости, мы еле-еле брели, часто падая в глубокий снег. Обессилевшие вконец, мы уже думали, что совсем не выберемся из этого леса. Он нам показался каким-то совершенно непроходимым, и ему, наверно, не будет ни конца ни края.

Но вот постепенно стало светать, и наконец мы вышли на какую-то просеку, а затем по ней на небольшую поляну в лесу. Там мы увидели одиноко стоящий стожок сена.

— Ребята! Смотрите, стог сена стоит, значит, совсем недалеко должна быть деревня, — радостно заявил я своим товарищам.

— А вот и следы от саней! — сообщил Голиков.

Мы как-то приободрились и пошли по этой санной дороге. Пройдя по ней километра два, мы вышли на опушку леса. В полукилометре от леса виднелась небольшая деревня. Мы остановились в нерешительности, не зная, что же делать дальше.

— Ну, чего мы стоим? Надо идти в разведку, — предложил я.

— Вот что, Владимир, — обратился ко мне Голиков, — ты хорошо знаешь все порядки на оккупированной земле, кроме того, ты одет по-деревенски, давай-ка иди в разведку.

И остальные летчики стали просить меня о том же.

— Ну ладно. Я пошел, — ответил я.

Я шел прямо по этому санному пути в сторону виднеющейся деревни. Было раннее утро. Немного подморозило, но на небе еще была сплошная облачность. Когда я подошел к деревне, то ничего подозрительного в ней не обнаружил. Было безлюдно и тихо. Я, не раздумывая, решил зайти в крайнюю избу. Постучавшись в дверь, я открыл ее и вошел в дом. Взрослых в доме никого не было. Меня встретили девочка лет четырнадцати и мальчик лет шести.

— Здравствуйте!. — поздоровался я с ними, а затем спросил у девочки: — У вас в деревне есть немцы?

— Нет, немцев у нас нет, — ответила она, внимательно оглядев меня с ног до головы.

— А староста и полицаи есть? — снова спросил я.

— И старосты, и полицаев у нас тоже нет.

— А как же вы живете без начальства в деревне?

— Так у нас же здесь часто бывают партизаны. Вот никто и не хочет быть старостой, а то партизаны расстреляют.

— А часто бывают у вас в деревне партизаны?

— Да, вот сегодня ночью было несколько партизан. Забрали у одних наших соседей овечку и уехали.

— Девочка, я очень голоден, нет ли у вас в доме чего-нибудь поесть?

— Да мы еще сегодня ничего не варили. Вот если только молоко и лепешку я могу вам дать.

Девочка налила мне в кружку молока и дала большую лепешку, испеченную из ячменной муки. Утоляя свой голод, я продолжал расспрашивать ее о порядках, которые у них есть сейчас при немцах в их деревне, и часто ли они бывают. Она ответила, что немцы бывают очень редко, так как боятся партизан.

Осмелев, девочка спросила меня:

— А вы теперь куда идете?

— Я беженец и вот теперь возвращаюсь домой, в Смоленскую область, — уклончиво ответил я на ее вопрос.

Поблагодарив девочку за угощение, я поспешил выйти из этого дома, чтобы позвать в деревню своих товарищей, оставшихся на опушке леса и с нетерпением ждущих меня.

Пока я был в деревне, прошло минут тридцать, и среди моих товарищей на опушке леса произошел такой разговор:

— Что-то долго нет Ильина. Уже пора бы ему вернуться из деревни, — засомневался один из летчиков, который, кстати сказать, обладал какой-то сверхбдительностью, равноценной почти трусости.

— Придет сейчас, — пытался его успокоить Голиков.

Но тот все еще продолжал роптать на мое длительное отсутствие в деревне. Мало того, он начал вслух строить догадки, вызывая у всех остальных большое сомнение в правильности того, что послали меня в эту разведку:

— Этот Ильин теперь, наверное, попал к немцам в лапы, и они сейчас его уговаривают, чтобы он предал всех нас. Я не особенно-то доверяю этому человеку с его темной биографией…

Все эти рассуждения и догадки по отношению ко мне оказали сильное воздействие на остальных моих товарищей, и они действительно стали думать обо мне, как о плохом человеке. Ничего не подозревая, я еще раз внимательно осмотрел деревню. В середине ее какая-то женщина спокойно шла к колодцу с ведром. Где-то во дворе запел петух, замычала корова, к которой, видимо, пришла хозяйка, может быть, с охапкой сена. Вот в той хате открылась дверь, вышел старик с топором в руках и начал рубить хворост на дрова. По всему чувствовалось, что в этой деревне идет нормальная жизнь со всеми заботами, горестями и радостями. Полностью убедившись в том, что в этой деревне нам никто и ничто не угрожает, я вышел на край деревни и помахал кепкой своим товарищам, сообщая этим жестом, что все хорошо и можно идти в деревню.

Смотрю на опушку леса, а моих летчиков все нет и нет на дороге, идущей к деревне. «Что такое?» — подумал я. Подождав своих товарищей минут десять и не обнаружив их на дороге, я решил пойти к ним. Чтобы не выдать их месторасположения, я на всякий случай пошел не прямо, а левее, по торной дороге, идущей на юго-восток от деревни. Затем я свернул в лес и по краю его подошел к ним. Мой маневр выхода из деревни по другой дороге еще более обескуражил моих товарищей.