Дух, брат мой - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Грешнов cтр.№ 43

Иногда Хамид волновался — но это было заметно только по тому, с какой скоростью он перебирал своими холеными, унизанными дорогими перстнями пальцами, четки. Этот моджахед был уважаем даже в этом МГБшном застенке — обычно у заключенных отбирали посторонние металлические предметы. Когда в разговоре я упомянул город Герат и городскую мечеть, которую реставрировал мой знакомый мулла, глаза у Хамида загорелись.

— Вы знаете, первый раз в жизни слышу из уст «шурави» слова, достойные мусульманина. Я ведь тоже строитель, и сам родом из Герата. То о чем Вы говорите, мне прекрасно знакомо, я часто ходил молиться в мечеть Джами и вероятно знал этого муллу. Строительную специальность я получил после школы, закончил 12 классов. У меня большая семья — 12 братьев. Один из них учился в Советском Союзе. Одиннадцать других — воевали на стороне моджахедов. Когда в город вошли советские войска и стали сносить с лица земли все то, что я строил, мне пришлось уйти в Иран в поисках работы. Кому в Афганистане была нужна моя специальность? Я строитель, а не разрушитель. Но Вы, наверное, знаете, что и в Иране работы не найти. Ее предоставляют только тем, кто сотрудничает с моджахедами. Вот и я вступил в контакт с ИПА. Но мое относительное благоденствие в этой стране длилось не долго. Через два года меня в составе группы перебросили в Пакистан. Уже после Пакистана я выполнял возложенную на меня миссию в провинции Логар и городе Майдан-Шахр. Я воевал против вас долгое время. Мой «контрреволюционный» стаж составляет шесть лет, четыре с половиной из которых я отсидел в тюрьме. Лишь недавно меня опять арестовали в районе Лаландар, теперь вот сижу здесь. А после первого срока меня «призвали» в армию. Вы, наверное, знаете, как это у нас делается. Я просто вышел из дома за продуктами, а оказался в военной форме в ущелье Джаджи. Очень мрачное место, должен Вам сказать. Попал я в группу разведки. Но служба в районе Джаджи сулила мне верную смерть, поэтому я и сбежал в Пакистан. Пакистан — не Иран. Там ко мне отнеслись не лучшим образом — все никак не могли поверить, что я четыре с лишним года просидел в тюрьме. Я скитался — то Пакистан, то Иран, пока однажды по официальным документам не въехал на родину через пограничных пункт Торхам, что под Джелалабадом. Шесть месяцев жил в Кабуле. Один из моих бывших сокамерников пригласил меня в отряд моджахедов, в провинцию Логар. Последнее задание, на котором мы и завалились, было трудным: нужно было заснять на кинокамеру обстрел ракетами советского посольства, агонию его обитателей.

— Хамид, вы же родом из Герата. Почему пошли к Гульбеддину, а не в ИОА к Раббани?

— Под знаменами Гульбеддина в основном служит молодежь. У них отлично поставлена пропагандистская и политическая работа, направленная, в первую очередь, на молодых. Мне там понравилось. Хотя, откровенно сказать, у меня выбор был. ИПА и ИОА в Пакистане живут мирно, не то, что в Афганистане. Но я выбрал ИПА. Да и потом они мне здорово помогли в Иране. Когда первый раз я попытался перейти афгано-иранскую границу в районе КПП Ислам-Кала, меня арестовали и поместили в Иране в КПЗ до выяснения личности, а гульбеддиновцы имели своих людей в этой тюрьме и вытащили меня оттуда.

— Можете назвать своих командиров в Пакистане и Иране?

— Теперь могу. В Пакистане нами командовал некий Матан, здесь, в Логаре — Карим по кличке «Мостахфар», Устад Карим, Гаусуддин. Экзамены по военному делу в составе группы из восьми человек сдавал под Исламабадом лично «Генералу-Моджахеду».

В Иране командиры обращаются друг к другу по прозвищам. Одного звали «Дидар», другого «Бэлал». Последний, кстати, ушел из ИПА в «Фронт национального освобождения» (НИФА). Эти командиры воюют только на севере Афганистана, они таджики. В Иране есть еще одна интересная прокитайская группировка. Это «КАМА». Мы их называем просто — маоисты. Они против всех и все против них.

— Хамид, если бы у Вас была своя семья и дети, Вы бы воевали на стороне моджахедов?

— Семья у меня есть, я не сирота. У меня 12 братьев. Да, жены и детей в связи с войной завести не сумел. Но если бы они и были, я бы все равно воевал против вас, как это делают все честные мусульмане.

— Почему?

— Поставьте себя на мое место.

— Как народ относился к советским солдатам?

— По-разному. В основном, приходу иностранных войск не радовались. Да и правительству, посаженному ими, тоже. Я лично видел, что творили «шурави» в провинциях. За один выстрел из винтовки сносили с лица земли целые деревни. Да вы сами ездите по стране. Смотрите, смотрите, смотрите. В провинциях нет живого места. Относительно хорошо население живет только в городах. Я много думал о том, что происходит у меня на родине, и писал письма брату, который учился в СССР. У нас с ним разные дороги в жизни. Часть людей, конечно, поддерживает нынешний режим. Но те, кто это делает — уже кафиры (неверные) и им будут мстить за пролитую кровь мусульман.

Сейчас вы много говорите о национальном примирении. СССР, ООН, официальный Кабул делают экивоки в сторону Захир-Шаха, хотят создать коалиционное правительство. Это правильный ход, но за исключение одного тезиса Уберите их этого правительства коммунистов, и тогда оно действительно станет коалиционным. Просоветские наймиты нам не нужны.

— Что Вы сделаете, если Вас отпустят на свободу?

— Пойду к своим братьям драться против вас, за исламскую религию, которую вы попрали и унизили.

— Вам приходилось убивать советских военнослужащих? Участвовать в пытках, истязаниях пленных?

— Мне приходилось воевать, и не языком, а автоматом. Кто хочет резать головы — тот их режет. Кто не хочет — тот этого не делает. Кстати, пытки и отрезание голов — это не какой-то специальный ритуал умерщвления, придуманный для советских солдат. Точно так же без головы может остаться и любой кафир, в том числе и соотечественник. У каждого свое мироощущение. Кто-то режет, кто-то нет. Я предпочитаю продать врага за деньги заинтересованным в этом лицам, нежели его умерщвлять. Я видел это в провинции Логар. В районе Сорхаб мы разгромили колонну и взяли нескольких советских военнопленных. Солдатам отрезали головы, а офицеров продали.

— Куда продавали офицеров?

— В основном, в Германию. Их выкупали разные правозащитники, платили хорошие деньги…

Не стану утомлять читателя описанием терактов в афганской столице. Сейчас это уже вряд ли кого-то волнует — цена человеческой жизни в России упала донельзя. Скажу лишь, что в стране шла кровавая гражданская война, шла с переменным успехом, и теракты прочно вросли в быт, так как завтрак или ужин. Вид развороченной мертвой человеческой плоти уже не шокировал. Сердце щемило только тогда, когда гибли дети.

МГБ Афганистана, царандой отвечали бандитам проведением точечных спецопераций, нейтрализуя и обезвреживая большое число противников режима. Кабульский централ Пули-Чархи не успевал переваривать и отправлять новые партии «перековавшихся» и «раскаявшихся» моджахедов на фронт в качестве солдат афганской армии. А камеры центральной тюрьмы все наполнялись и наполнялись новыми сидельцами. Жизнь в Пули-Чархи кипела.