Крылья огня - читать онлайн книгу. Автор: Чарлз Тодд cтр.№ 21

– Когда умер Чейни, Фицхью был здесь?

– Ну да, он то приезжал, то уезжал – привозил мисс Розамунде скаковых лошадей. Почти все они брали призы… Чистокровные скакуны, с отменной родословной. Как и у самих Тревельянов. А теперь из всей семьи осталась в живых одна мисс Сюзанна. Но она, между нами говоря, больше ирландка, чем жительница Корнуолла!

– Что вам известно о Кормаке Фицхью?

– Ничего, – ответил старик, допивая пиво. – Ему моя помощь никогда не требовалась; он ни разу не посадил занозу и не упал с лошади. Когда его отправили в университет, я обрадовался. Как-то мисс Оливия сказала, что она напишет о нем стихи. Тогда я не обратил на ее слова внимания, думал, в ней говорит девичья глупость, романтические бредни.

Ратлидж посмотрел в водянистые глаза на бородатом лице. Неужели доктор намекал на то, что герой любовной лирики Оливии – Кормак Фицхью, а вовсе не ее сводный брат Стивен, что бы ни думал он сам?

Усталый после бессонной ночи, Ратлидж сел в кресло у окна и позволил себе подремать. Он едва погрузился в легкое, приятное состояние между сном и явью, как за дверью послышался стук каблуков. Кто-то быстро поднимался по лестнице. Вскоре в его дверь постучали.

Сразу проснувшись, он поправил галстук, провел рукой по волосам и пошел открывать, решив, что это Рейчел пришла за фотографиями.

Но за дверью стояла высокая, стройная блондинка со злыми глазами; когда дверь распахнулась, она посмотрела на него в упор.

– Инспектор Ратлидж? – сухо спросила она, оглядывая его с головы до ног.

– Да, – ответил он, – моя фамилия Ратлидж.

– Мне нужно с вами поговорить. Если можно, в вашем номере. В общем зале много народу; там неудобно.

Видя, что он колеблется, блондинка пояснила:

– Я Сюзанна Харгроув, сестра Стивена Фицхью.

Ратлидж посторонился, пропуская гостью и жестом указывая на кресло, которое он придвинул к окну. Сам он остался стоять у двери.

Не обратив внимания на кресло, Сюзанна с ходу ринулась в бой:

– Мой брат Кормак позвонил моему мужу на работу в Лондон и передал, что вы собираетесь заново расследовать обстоятельства смерти моих родственников… Мне все передала секретарша мужа. Это правда? Или, может быть, секретарша не так поняла?

– К сожалению, это правда, – мрачно ответил Ратлидж. – Однако это не означает, что Скотленд-Ярд не согласится с мнением местных представителей закона…

– Да уж, не сомневаюсь, так и будет – но поздно! Поздно для нас! Я имею в виду родственников. Нас будут обсуждать в газетах, наше грязное белье вывесят на всеобщее обозрение, а потом, когда вы убедитесь, что следствие велось по всем правилам, вы попросите у нас прощения и вернетесь в Лондон как ни в чем не бывало! Поймите, инспектор, нам и без того трудно. Приходится смотреть в глаза тем, кто прекрасно знает, что двое наших близких покончили с собой. Если же поползут слухи о возможном убийстве, все мы будем опозорены. Я жду ребенка, он родится в конце осени. Не хочу, чтобы он появился на свет в разгар отвратительного скандала!

Ее пыл позабавил Ратлиджа, но он не улыбнулся, а лишь ответил:

– Беседуя с вашим сводным братом, я ни словом не намекнул на возможное убийство.

– Зачем же в таком случае Скотленд-Ярд… занимается закрытым делом? Наверняка кто-то что-то заподозрил! А все потому, что Оливия была знаменитостью! Вы поэтому приехали мучить нас? – Глаза ее наполнились слезами, и она с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться.

Ратлидж не ответил, Сюзанна повернулась к нему спиной и посмотрела в окно.

– Я знала: случится что-нибудь плохое! Я говорила Даньелу, по-другому просто не может быть! Ну зачем Оливия повела себя как… эгоистка? Если она хотела свести счеты с жизнью, зачем бросать тень на дом… на нас! Я ведь тоже здесь выросла, и я не хочу, чтобы очернили все мои светлые воспоминания детства! Кстати, если вы проявите упорство, Тревельян-Холл значительно упадет в цене… Мы не сможем продать его… избавиться от него! – Сюзанна круто развернулась и посмотрела ему в глаза. – Я возненавидела Тревельян-Холл! Я хочу, чтобы его продали и все прошлое было вырвано из него новыми владельцами, которые не знают, кто мы такие… которым наплевать на нас! – Она глубоко вздохнула. Из глаз ее хлынули злые слезы. – Да и кто купит дом, – продолжала она, – в котором произошло не только самоубийство, но и убийство! Он будет висеть у нас на шее камнем, как наши грехи, до конца наших дней!

Ратлидж достал носовой платок и протянул ей, но Сюзанна сделала вид, что не видит его, и стала рыться в сумочке в поисках своего.

– Я только что потеряла брата, – мрачно продолжила она. – А теперь еще вы! А доктор сказал, что мне нельзя огорчаться!

– Если вы не верите в то, что здесь произошло убийство, почему вы ненавидите Тревельян-Холл? – спросил Ратлидж, пытаясь ее отвлечь. – Что такого случилось… что здесь произошло… что так огорчает вас?

Она отмахнулась:

– Дело не в том, что здесь произошло, дело в том, что потеряно. Розамунда… моя мать… была опорой дома, нашей опорой. Она излучала свет и тепло, и весь дом… и все мы… грелись в ее лучах. А когда она умерла, все сразу изменилось, стало другим… я не знаю, как объяснить! Дом стал темным, холодным… полным наваждений Оливии!

– Каких наваждений?

– Откуда мне знать? Оливия жила своими мыслями, своими ощущениями. Я не такая. Я чувствую, я плачу, я смеюсь. А Оливия больше молчала. Я… не могла ее понять. Для женщины… неестественно писать, как она. Мне и до сих пор трудно поверить, что те стихи написала она… По-моему, кто-то что-то напутал, не так понял!

– Как по-вашему, стихи мог писать Николас Чейни?

Сюзанна ответила ему ошеломленным взглядом; на ее ресницах блестели слезы.

– Кто – Николас?! Такое… мне и в голову не приходило… да и никому из нас! Значит, вы думаете, стихи писал Николас? В самом деле?

Ратлидж осторожно ответил:

– Я еще мало знаю о вашей семье, чтобы приходить к каким-либо выводам. Сейчас я просто отвечаю на ваш вопрос об Оливии Марлоу.

Лицо у нее вытянулось.

– А… ясно.

– Вы знаете, почему Николас и Оливия покончили с собой?

Сюзанна покачала головой:

– Я много ночей провела без сна, гадая, зачем кому-то лишать себя жизни. Я была сестрой Оливии… сводной сестрой… но она не делилась со мной своими чувствами. Не говорила, что дошла до отчаяния, что разочаровалась в жизни… Можно было подумать… но нет! А Николас… его поступок сродни предательству… уйти вот так и бросить меня одну перед самой гибелью Стивена! Мама тоже предала меня – я всегда подозревала, боялась в глубине души… что она тоже покончила с собой!

В ее глазах проступила глубокая потаенная боль.

– Что не так с нашей семьей? Теперь из всех осталась только я… если не считать Кормака. Боюсь, скоро и со мной случится что-то ужасное. Неужели я оставлю своего ребенка без матери и без всех, кого он может любить? Вот Кормак одинок всю жизнь. У него никогда никого не было. Хотя Кормак настоящий красавец, он очень одинок… Не хочу, чтобы так рос мой ребенок!