Столетняя война - читать онлайн книгу. Автор: Жан Фавье cтр.№ 63

Велите избавить этих предателей!

Он повторил эту фразу дважды, с раздражением. Избавить (delivrer) не означало освободить. Случайный палач сделал свое дело; это был убийца, приговоренный к смерти, который тем самым заработал помилование. Аркур умер первым, без исповеди. Он изменил королю; он заслуживал не только смерти, но и ада.

Чтобы поскорей покончить с делом, плаху поставили прямо перед графом, силой поставили его перед ней на колени, нагнув ему голову, обнажив шею и завязав глаза.

И палач ударил по шее топором. Понадобилось шесть ударов, чтобы голова упала на землю.

Священника предоставили Колену Дублелю. Он был виновен в том, что поднял оружие на короля, но он это сделал из верности господину, а не как сознательный изменник.

В окружении дофина воцарился страх. Четверо жертв акта насилия погибли, толком не зная, в чем их обвиняют. Короля Наваррского, сидевшего в заключении, считали невинной жертвой наветов, и простой народ сочинит песни, оплакивающие его участь. Филипп Наваррский попытается вступить в осторожные переговоры о судьбе брата, а потом, в конце мая, направит вызывающее письмо, представляющее собой верх дерзости:

Я вижу и знаю, что разум и справедливость Вам неведомы.

Многие нормандские сеньоры в то же время сообщили Иоанну Доброму, что берут назад оммаж. И, совершенно естественно, переходят к другому возможному сюзерену — Эдуарду III. Старый Жоффруа д'Аркур даже начал переговоры с Плантагенетом о передаче ему всего наследства. В представлении Наваррцев и их вассалов это была не измена королю Франции, а непризнание Валуа как узурпатора короны. Какая важность, сколько воды утекло, прежде чем они отвергли выбор, сделанный в 1328 г. баронами, несколько похожими на них…

Иоанн II совершил немало оплошностей и диких выходок. Но он очень дорого платил за вынужденное политическое решение, на которое пошли преемники Людовика X, чтобы сохранить свой свежеприобретенный трон: за лишение дома Эврё его главного наследия — Шампани. Карл Злой в тюрьме остро ощущал, что обокрали его мать, что обокрали его самого, что его сделали посмешищем — отдав Ангулем Карлу Испанскому — и что в конечном счете с ним обходятся как со злодеем.

Пока Иоанн Добрый, весь двор и его пленники ехали на север по Сене, чтобы незадолго до Пасхи достичь Парижа, недовольство расползалось. По столице ходили слухи. Карла Злого поместили под стражу в Лувре, потом в Шатле и в конце концов решили, что Париж ненадежен: один из вассалов Наваррца, Жан де Фрикан, только что бежал. Поэтому пленника перевели в лучше изолированные крепости — сначала в Кревкёр и наконец в Арлё, близ Дуэ.

На что рассчитывал Иоанн Добрый, посадив его в заключение? В Руане он не решился немедленно покарать принца крови. Несомненно, когда приступ гнева у него прошел, он больше не думал о примерном наказании. Но пребывание Наваррца в плену просто-напросто означало легкий конец борьбы, в которой французский король, откровенно говоря, видел только долгую череду заговоров и измен. Иоанн Добрый не считал, что вывел противника из игры не самым честным способом, поправ законы гостеприимства и нарушив заключенный по всей форме мир. Он полагал, что обезвредил неисправимого и дурного подданного.

Если кто извлек из этого дела выгоду, так это Робер Ле Кок. Его надежно защищал епископский сан. Он им воспользуется, легко манипулируя Генеральными штатами.

Финансовый кризис

В то время, как интриги и недопонимания привели к этому роковому событию в Руане, почти столь же наглядно провалилась финансовая политика. 8 мая по новой сессии Штатов стало понятно, насколько все устали. У прелатов и баронов теперь были другие дела, и одни только бюргеры взялись за новое изменение налоговой системы. Они надеялись наконец найти действенные методы. По сути они довольствовались упрощением расчета налогов.

В связи с этим против королевской власти и поднялась власть Этьена Марселя, еще не выглядевшего противником, но уже выступавшего в роли партнера. Лояльный, даже умеренный, купеческий прево Парижа полагал, что интересы короля и интересы парижских деловых кругов в конечном счете очень близки: война — это перекрытие экономических путей, это ужесточение кризиса. Процветание Парижа как центра экономики плохо сочеталось с боями на Сене. Когда в ноябре 1355 г. Этьен Марсель привел в Пикардию парижский контингент королевского оста, он использовал также возможности «речного товара» (marchandise de Геаи) — эта трудно определимая реалия означала прибыль, которую парижские бюргеры извлекали из монополии на все водные перевозки в парижском регионе и из контроля за ними.

Пусть себе англичане спокойно остаются в Кале, а суда по-прежнему спускаются по реке с грузом вина и леса, а возвращаются груженые зерном, солью, сеном и фруктами. Политическая позиция «речных купцов» (marchands de l'eau) была достаточно ясной.

В июне король Иоанн выступил в поход на наваррскую крепость Бретёй-сюр-Итон. Парижане и руанцы находились в первых рядах королевской армии. Париж интересовала судьба короля Наваррского, но со знатными баронами, такими как Аркур, деловое бюргерство не испытывало особой солидарности. Аристократия до сих пор никогда не проявляла особой заботы о Гревской площади [55] .

Все бы ладно, если бы поступал налог. Этого не происходило. Пусть даже головы главных заправил событий кровавой аррасской недели были выставлены на всеобщее обозрение — насажены на колья на стене у городских ворот — и никто больше не смел противиться сбору королевского налога. Но близилось время возобновления военных действий, а казна была пуста и курс турского ливра на валютном рынке падал. В конце июля Иоанн Добрый сделал из этого два вывода.

Во-первых, он призвал в Совет тех, кого сторонники реформ считали ответственными за ситуацию, сложившуюся прежде, даже тех, чьего отстранения полгода назад добились Штаты. Никола Брак возглавил Счетную палату, Жан Пуальвилен — Монетный двор. Для Марселя и его друзей возвращение этих людей было победой спекулянтов. А ведь по личным причинам, к которым мы еще вернемся, Марсель считал себя одной из жертв спекулянтов. Он был вне себя.

Вера парижского бюргерства в короля Иоанна была серьезно подорвана.

Во-вторых, он провел девальвацию. Хоть она была бесспорно неизбежна, ее восприняли как признак политического поворота. Король прежде обещал твердую монету. Порча ливра истребляла остатки доверия к власти. Арендная плата переставала приносить доход, ренты снижались. Через несколько недель бюргеры Парижа, Амьена или Руана забудут отправить в королевскую армию свои отряды, обычно составлявшие ядро пехоты. Что касается крупных землевладельцев, прелатов и баронов, их не радовало, что их чинш снова обесценивается. Девальвация на какое-то время облегчала жизнь должникам, арендаторам и держателям. К несчастью для короля, они в конечном счете острей воспринимали рост цен на продукты питания. Короче говоря, роптали все, и не без оснований.