Арифметика войны - читать онлайн книгу. Автор: Олег Ермаков cтр.№ 40

– Нет, сперва скажи, с кем ты побился? С соседями? Я бы на их месте давно выселил тебя, депортировал прямиком в «Кашмир».

– Был бы премного благодарен, – с кроткой улыбкой ответил Глинников.

Влад тряхнул соломенными волосами.

– А, твоя старая песенка!.. И отличная отговорка: вместо того чтобы жить. Есть у тебя чистые стаканы?

Глинников выставил единственный стакан и чашку, потемневшую от крепкой заварки. Влад, кривясь, поглядел на посуду и напомнил, что по натуре он не брезглив, но флотская привычка – это уже вторая натура, и здесь она явно сильнее.

– Пора бросать эти замашки, – проворчал Глинников, но встал и сходил в прихожую, где была раковина, вымыл чашку и стакан.

Влад откупорил бутылку и налил темно-золотистого вина. Глинников порезал сыр, колбасу, разрезал два яблока. Влад взял стакан, Глинников чашку.

– Выпьем за настоящие маленькие революции сознания, а не глобальные авантюры.

Они чокнулись и выпили, Глинников единым духом, Никитаев медленными глотками, щуря зеленоватые глаза в светлых ресницах.

– Так что же случилось? – спросил Глинников, хрустя яблоком.

– Да, в общем, ничего особенного. Я ушел с завода, – ответил Влад.

– Ушел?

– Ага. Меня вдруг осенило, что я нанимался работать на завод, а не в дом терпимости. Ведь от бонз заводских только и слышишь: потерпите, поднажмите. В конце месяца всеобщая мобилизация: все на борьбу с планом. А доходит дело до обещанного: премии, жилье, – не сейчас, говорят, в следующий раз, потерпите. Вот и все.

– И все?

– Ну, я в очередной раз поинтересовался видами на малосемейку. И в ответ услышал какую-то пургу насчет Продовольственной программы, поездок в колхозы. Ну да, не ездил. Я наладчик ЧПУ, а не бороны. Колхозники же к нам на завод не приедут во время аврала? А почему я обязан? И что за бузина в огороде, а в Киеве дядька? При чем тут Продовольственная программа?

– И что теперь?

– Ничего, свободен, – ответил Влад, берясь за бутылку.

– Не гони лошадей, – попросил Глинников.

Влад тряхнул соломенными волосами, усмехнулся.

– Пойду ли я в пустой глиняный погреб с одной бутылкой?

– Жалко, картошки нет, – сказал Глинников озабоченно, чтобы скрыть удовольствие от полученной информации, – сварить бы в мундире… Ну а Танька?

– Ей остается просто верить в мою счастливую звезду.

– И куда она тебя ведет?

Влад ответил, что пойдет шабашить.

– Так все-таки вместо станков с числовым программным управлением – борона? Коровники строить? Выполнять Продовольственную программу? – поддел его Глинников.

Но Влад собирался налаживать отопительную систему в городском соборе вместе с толковыми ребятами, одним инженером с ЖБИ и списанным летчиком гражданской авиации. Вот что такое реальная борьба за свободу. А не вечное ковыряние – в чужих ранах.

Влад был другим человеком, на удары судьбы он предпочитал отвечать сразу, а не махать после драки кулаками. Для этого он с третьего класса начал заниматься боксом.

Влад был человеком дела. Об этом свидетельствовала даже татуировка, выколотая в Северодвинске, где он служил морским пехотинцем (и с тех пор, конечно, называл уборную гальюном, кухню – камбузом, жену – балластом, отпуск – дрейфом, иномарки – крейсерскими яхтами, а все остальное на четырех колесах – ботиками). Это были четыре латинские буквы:IN RE.

Никто понятия не имел, что это означает, даже тот, кто колол иголкой, по самый кончик замотанной ниткой, пропитанной чернилами. Замполит Слюсаренко допытывался: «Ты что, иной? Иностранный? Религиозный, может? Или это инициалы? Чьи? Девушки? Почему так много?» – «Так и девушек немало», – отвечал Никитаев. Ладно бы выколол как все: волну-солнце-маяк-чайку. Или даже: ВЕК ВОЛИ НЕ ВИДАТЬ, НЕ ЗАБУДУ МАТЬ РОДНУЮ – всем понятные изречения, образы, чувства. АIN RE —что за этим таилось? Почему не по-русски? Низкопоклонничаешь перед Западом? Слюсаренко доносили, что в радиорубке Никитаев слушает «Свободу» и «Монте-Карло». И Слюсаренко предупреждал начальство, что с Никитаевым на борту опасно входить в нейтральные воды. Ну, это у него была еще дофлотская любовь – к транзисторным радиоприемникам, а что же еще там слушать, как не станции на коротких волнах?

Изречение латинское он нашел в книжке, у одного рыцаря на щите был герб с этим девизом; с тех пор и запомнил, и когда на втором году службы все кинулись делать наколки, выколол этот девиз.

Понятно, что, расшифруй он девиз, к нему сразу приклеилась бы кличка; «деловой» звучало не то чтобы оскорбительно, но точно – неодобрительно, обычно драка начиналась с этого вопроса: «Чё, деловой?»

IN RE —означало: на деле.

Он мечтал открыть когда-нибудь автомастерскую, как Харлей и братья Девидсон. Мотоциклы были его страстью.

Харлей и братья Девидсон тоже начинали с пустого места: приделали к велосипеду мотор, приспособив под карбюратор банку из-под томатов во дворике одного из домов Милуоки. И кто же знал, что это и был праотец мечты-мотоцикла, на котором можно выжать 177 миль в час (миля = 1,609 км, не путать с морской, та длиннее)! Автомастерская? Где? В Америке? Нет, здесь, отвечал Никитаев. У нас полным-полно теневых предприятий. Раз не дают засветиться, надо уйти в подполье. И вот первый шаг он уже сделал.

– Я люблю – после моря – твердь под ногами, – усмехался Влад, берясь за новую бутылку, – а не витание в облаках… – с этими словами он окинул взглядом грузную фигуру друга в трико и майке и рассмеялся. – Представил тебя, борова, витающим!

Глинников поправил очки на порозовевшем носу и невозмутимо заметил, что твердью древние называли небеса.

– Ну я-то имел в виду твердь – почву, – сказал Влад.

Глинников кивнул, скорбно взглядывая на друга, и сказал, что так и понял, несмотря на фактическую ошибку. И добавил, что, правда, на почвенника Влад как-то мало похож. Влад уже забыл, кто такие почвенники, и раздраженно ответил, что и Глинников совсем не походит на писателя, несмотря на терминологию и работу в газете. Глинников махнул рукой.

– Никаких амбиций. Я простой труженик пера.

– А вот это мне и не нравится в тебе, – тут же откликнулся Влад. – Ты рассуждаешь, как пенсионер. В тебе нет дерзости. Кто тебе мешает? Сесть и написать настоящую вещь.

Глинников усмехнулся.

– О чем?

– Да о чем угодно! Пошли с нами ремонтировать отопительную систему.

– О шабашниках?

– Это даст тебе уникальную возможность узнать собор, их службу изнутри.

Глинников ухмыльнулся.

– И потом опубликовать все это в «Мурзилке»?

– Ты пиши, а не гадай, где тебя опубликуют. Хоть по «голосам» передадут, как «Чонкина», чем плохо?