Раненый город - читать онлайн книгу. Автор: Иван Днестрянский cтр.№ 80

Какими силами? Большая часть бронетехники подбита или вышла из строя, патронов мало, к противотанковым гранатометам едва наберется десяток зарядов на все Бендеры… А враг своих главных сил в бой еще не ввел и перебрасывает с дубоссарского и кошницкого направлений имеющие боевой опыт части. В северной половине города признаки паники, часть тираспольских подразделений ушла с периметра обороны и укрылась в крепости, а некоторые и вовсе уходят в Парканы. Прочного тыла у нас нет. Этим создаются условия для окружения бендерского батальона и других наших формирований, ведущих борьбу в южной части города. И этому бардаку ни находящийся в Бендерах командир приднестровской гвардии полковник Лосев, ни другие чины из Тирасполя не противодействуют… Раз так, постановили уходить, чтобы спасти людей и город от бессмысленного разрушения. Первыми, еще до решения собрания, ушли казаки. За ними побежали руководители из горисполкома. Костенко отдал батальону приказ готовиться к отступлению, но по просьбе председателя городского рабочего комитета Доброва и бендерских ополченцев будет ждать еще час. В надежде, что в Тирасполе одумаются, устыдятся предательства… Но чуда, видать, не будет. И теперь сержантов и офицеров батальона созывает батя. Что решим, остаться или уходить? В нашем самосколоченном и самозваном батальоне осталось от силы сто человек, половина из которых — бендерские добровольцы. Как мы с такими ничтожными силами можем остаться? Но разве ополченцы уйдут, бросив свои семьи? Что перевесит — страх бессилия или сила отчаяния?

Собрались в одном из дворов по Советской улице при открытых воротах в какой-то цех или в котельную. Большое грязное помещение. Если что, его крыша и кучи камней при входе защитят от мин. Все молчат, ждут, что скажет батя. Очень настороженны ополченцы. Их жены тоже недалеко. Слышен женский плач. И где-то по дальним углам и подвалам прячутся дети и старики, которых мы не смогли защитить. Настроение — похабней некуда. Как бы у людей истерики не случилось…

Майор, стоящий как памятник, закладывает руки за спину и говорит:

— Сложившуюся обстановку знаете. Воевать так больше нельзя. Это бессмысленная гибель людей. Знаю, ополченцы не хотят уходить. Но, если ничего не изменится, сдаться или погибнуть придется очень скоро. Это факт.

В задних рядах судорожное рыдание.

— Тихо! Держите себя в руках! — выкрикивает капитан Горбатов.

Не дрогнув лицом, комбат обводит собравшихся твердым взглядом и продолжает:

— При этом, взвесив «за» и «против», прошу сохранять выдержку и убедить бойцов не бежать прямо сейчас…

— Да никто и не бежит!

— Мы можем уйти с Бендерским батальоном. Но, я считаю, лучше уходить врозь. И они будут за спину спокойнее, и нам риска меньше. Кто бы это ни делал, те падлы, что город сдают, и румыны, которые хотят его взять, сейчас глядят на мосты. В чем состоят их сучьи планы, мы не знаем. Но в том, что нас в отличие от Бендерского батальона не знают и ни во что не ставят, есть другая возможность. Бээрдээм с шестью снарядами к установке всегда успеем взорвать — невелика потеря. Людей лодками и моторками можно отправить в Парканы за час. Румыны за это время к речному вокзалу не дойдут, особенно если выставить прикрытие… Ополченцы успеют вывезти семьи. Мое мнение такое: у кого здесь семьи, пусть сейчас же идут, занимаются женщинами и детьми. Остальные держат оборону и уходят при соприкосновении с противником не к мостам, а на речной вокзал… Других предложений у меня нет.

Капитан Горбатов, как соавтор идеи, кивает. Остальные молчат. Согласны мы или не согласны, какая разница? Ничего тут больше не придумаешь…

У пяти перекрестков остаются смотреть в ночь пять десятков человек. Одни на Шестакова, другие на Суворова. Али-Паша и Серж напротив ГОПа на Косомольской и Московской. А я, как и прежде, в общаге, нависшей над улицей Первомайской и «Дружбой»… Еще дальше к центру группа полупьяных гвардейцев, тоже отказавшихся уйти. Жиденькое колечко… Чего мы хорохорились? В любой момент мули могут заставить нас бежать…

Вдруг ночь без всякого перехода, от тишины сразу ко всем калибрам, рвется грохотом боя у Бендерской крепости. Туда, под защиту ее гарнизона ушли многие ополченцы, под ее валами должен был пройти второй, бендерский батальон. Они ведут бой! Молдавская армия снова пошла к мостам! Вот он, последний час… Значит, и нам до отхода остались минуты.

Как загрохотал, так же резко и кончился бой. Звонит телефон на вахте соседнего, уцелевшего от пожара и обстрелов корпуса, и бежит от него с ошеломительной новостью Крава: тираспольчане и российские военные из крепости расстреляли Бендерский батальон, приняв его за колонну наступающей национальной армии… Господи, Боже ты мой! Как это могло случиться? Как в воду глядел наш батя… Не будь его, не будь с нами двух-трех бывалых, как Горбатов и Али-Паша, офицеров, сложили бы мы уже свои головы, отбросили копыта в «безопасных» местах… А значит, надо подтереть испарину от страха на заднице и без самодеятельности ждать, ждать их приказа.

Опять затихла ночь. Но черный город не спит, понеслась по нему недобрая весть, и еще одна волна беженцев, самых терпеливых, но все же потерявших последнюю веру в защиту, выплеснулась на улицы. Бендерчане разбиты, тираспольские руководители морально сломлены, и четырнадцатая армия окончательно всех предала! Новый людской поток хлынул к Днестру. Уходят, все уходят… Это поражение. Но для нас это выигрыш во времени. Теперь молдавские армия и полиция вряд ли пойдут в центр до утра. Националам, которые все еще пытаются лепить себе рожу защитников мирного населения, ночной кавардак ни к чему.

Тут вновь является взводный и окидывает нас мрачным взглядом.

— Ну, кто готов салютовать румынам на прощание? Нашелся ихний танк. Недалеко он там, от перекрестка. За наш город, за погибших пацанов мы его долбанем!

— Как? — за всех молчащих спрашиваю. Стоящий рядом Кацап гулко сглатывает.

— Каком кверху! Мозгами! Горбом, раз другим взять нечем!!!

Али-Паша рассказывает свой план: пользуясь неразберихой, провести бээрдээмку внутри пустых после дневного боя кварталов во двор медучилища. И, откуда румыны не ждут, выехать на Дзержинского да шарахнуть по танку из РПГ и НУРСами.

— А если нас обнаружат?

— Уйдем назад. В центре кварталов танковая пушка бесполезна. Во дворы он не попрет.

— Стрелять-то как будем, если на Московской тоже румыны? Влезем же, как между молотом и наковальней…

— Их нет на перекрестке с улицей Московской. Просто сидят в кварталах за улицей Дзержинского и смотрят за городским военкоматом, где тоже остались наши.

— Ну, а если?

— А если — тогда пусть через наши головы обстреливают своих у ГОПа, а гопники — их! Мы же не собираемся между ними на линии огня сидеть!

Жорж молча кивает. Серж, подергав себя за нос, кивает тоже.

— А что, это дело!

— Кто идет? — окидывает всех взглядом Али-Паша.

— Я думаю, все пойдем. Как иначе? Какие могут быть возражения?