Прощание в Дюнкерке - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Захарова, Владимир Сиренко cтр.№ 19

Дорн увидел, как из замка вышла Одиль Трайден, по-нынешнему, по-здешнему, мадам Леже. Ловкая дама. В 1936 году она виртуозно обставила немецкую разведку. Дорн совершенно не сомневался, она — сотрудник сюртэ. Дост поверил в это, когда его выдворили из Лондона. Ну да бог с ним, с Достом. Что она делает здесь? Коленчук представляет интерес для французской контрразведки? Или эта дама здесь тоже ради некоего шведского лесопромышленника? Дорн наблюдал, как она прогуливается по параллельной дорожке, нарочно замедляя шаг, чтобы попасть ему на глаза. Мадам хочет поговорить, понял Дорн.

Поднял голову. Небо было ясное, день солнечный, но все словно подернуто тончайшей дымкой. «Так бывает обычно в местности между горами и долиной большой реки. Такая дымка висит над Веной и над Братиславой. Уж не в Словакии ли я?» — присел на скамью, и тут мадам Трайден свернула с аллеи.

Одиль состроила загадочную гримаску Дорн смотрел прямо на нее без ответной улыбки.

— Скучаете, мистер Дорн?

Он неопределенно пожал плечами.

— Значит, нам есть о чем поговорить, не так ли? — она присела рядом. — Правда, я надеялась, вы сами подойдете ко мне. Как-никак мы знакомы. Неужели вы не узнали меня? Я так изменилась? Или вы не хотели меня узнавать?

— Зачем мне ставить вас в двусмысленное положение? Начнутся расспросы, для вас, скорее всего, нежелательные.

Она глянула разочарованно. Видно, его ответ шел вразрез с ее замыслом. Сказала сухо:

— Все равно, другого выхода у вас нет. И выбора нет. Вот у меня был выбор, начинать или нет этот разговор с вами. Первое время мне казалось, говорить нам не о чем. А потом я подумала, отчего бы мне не помочь вам.

— Вам жаль меня? — с насмешкой спросил Дорн.

— Да нет. Просто мы с вами… ну, если хотите, можем найти общие интересы. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Вы хотите сделать меня зависимым.

— Я не хочу, чтобы вы теряли время.

Вчера вечером к Коленчуку опять являлся Фриц Дост. Ох, не зря он еще в Лондоне в шутку именовал Дорна своим близнецом… Появление Доста-Крюндера не удивило, кто-то же должен был появиться. Почему не Дост? Значит, Дорна вот-вот увезут, решила Одиль, либо вот-вот угробят. А сейчас, когда старый маразматик Чемберлен, скорее всего, спустит Гитлера с привязи, сюртэ очень был бы нужен осведомитель из СД. Война не обойдет Францию, увы… Пожалуй, они с Шантоном слегка затянули подготовительный период, ждали, когда Коленчук сделает положение Дорна настолько невыносимым и безвыходным, что он согласится на все, лишь бы удрать отсюда. Но Коленчук почему-то, вопреки всякой логике, не торопился. А Дорн почему-то решил сотрудничать с Коленчуком, если Коленчук не преувеличивает, конечно. Это сотрудничество, окажись оно реальным, в планы Шантона не входило. Но на что в таком случае рассчитывает Дорн, соглашаясь на очную ставку с Дворником? На освобождение? На побег? На разрешение неких двусмысленных вопросов? Или он наивно полагает, что его встреча с Дворником исправит чью-то ошибку, жертвой которой он оказался? Одиль хотела разобраться.

— Мне кажется, — сказала она, — вас ждут перемены. Не знаю, плохие или хорошие, но… Я готова помочь вам, хотя еще не решила, какую плату с вас потребовать, и уже кое-что сделала.

— Вы успели сообщить этим людям, что знали меня в Лондоне? Кто эти люди?

— Честно говоря, они действительно спрашивали, не встречалась ли я с вами в Великобритании? А кто они? Вы еще не догадались? Украинские националисты, так называемые оуновцы.

— Я принял их за словаков. Ведь мы в Братиславе?

— Мы в Париже, Дорн, — она снисходительно улыбнулась, когда Дорн едва не подскочил от изумления. — Уверяю вас, в вашем положении география не имеет существенного значения. Так чем вы намерены платить?

— Доллары, франки, шведские кроны, фунты стерлингов, рейхсмарки — что вам больше нравится?

— В качестве валюты мне больше всего нравится секретная информация. Ведь жизнь для вас ценнее секретов рейха, не так ли? Коленчуку вас отдали ваши берлинские шефы, так что вы только сквитаетесь, если начнете чуть-чуть подторговывать их делишками.

— Меня отдали шефы? — насторожился Дорн. — Зачем? С целью проверки?

— Не знаю. Будь так, вашим поведением немцы интересовались бы. Хотя… Коленчук мог и сообщать в Берлин, кто его знает…

Одиль заколебалась: говорить или нет о визите Доста? Пожалуй, не стоит, решила она. Дорн начнет выжидать, и, кто знает, она может оказаться уже не единственной его надеждой.

— Я не знаю всех деталей, — сказала Одиль, — но по своему опыту полагаю, вами пожертвовали ради более крупных целей.

— Судя по вашему ответу, по существу, вам нечего мне сказать.

— А разве так важно, с какой целью вас отдали Коленчуку? — с вызовом спросила Одиль. — Важнее выбраться отсюда, верно? Давайте поговорим об условиях, на которых я постараюсь помочь вам. Кстати, когда в Берлине вам зададут вопрос об обстоятельствах избавления от разбойничьей шайки оуновцев, вы сможете сказать, что вас освободила французская полиция за пять минут до гибели. Я думаю, так все и будет выглядеть… Итак, условия…

— Хорошо. Однако вы не хуже меня знаете, что я далеко не первый день нахожусь в изоляции и свежей информацией не располагаю. Или вас интересует прошлое? Да и каковы ваши гарантии, что в обмен на информацию я получу свободу?

— Ловлю вас на слове. — Одиль взяла его за руку. — Вам есть что сообщить мне, иначе вы не говорили бы так.

— Как тут с соответствующей аппаратурой?

— Вот тут, — Одиль осмотрелась, — никак. А там… — она кивнула на замок, засмеялась. — Я не случайно добивалась, чтобы вас выпустили подышать, пока вы совсем не захирели. Впрочем, заверяю, охрана здесь надежная. Осторожнее, когда прохаживаетесь у стены, там проволока с током.

«Теперь ясно, — понял Дорн, — почему меня выпустили. Одиль понадобилось поговорить со мной. Какие же аргументы она выставляла перед Коленчуком? И что из этого следует? Что, скорее всего, при ней Коленчук не осторожничает, он ей достаточно доверяет и ее не опасается. Ее просьбу он мог расценить как элементарную женскую заботливость, в таком случае нашему разговору не придадут особого значения…» — Дорну стало спокойнее.

— Сейчас я хочу лишь слегка авансировать вас, — сказал Дорн. — Я думаю, мы с вами найдем возможность встретиться, когда я выберусь отсюда. Тогда вы получите вторую половину мешка с пиастрами.

«Если я уберусь отсюда под прикрытием «французской полиции», добравшись до террористов, в Берлине разыграют восторг — не смогут же они признаться, что сами загнали в ловушку своего гауптштурмфюрера. Но после этого нужно будет действительно думать об отходе… Долго разыгрывать прекраснодушие они не станут. А что я объясню дома? А, тогда и подумаю. Важно, что домой явлюсь не из западни, с Принцальбертштрассе…» — рассуждал Дорн, чувствуя, как просыпается надежда.