Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Першанин cтр.№ 134

Помкомвзвода Матвей Черных, рассудительный, возрастом немногим более тридцати, задумчиво протирал патроны. Его побитое крупными оспинами лицо кривилось от давней контузии.

К октябрю сорок второго в роте осталось совсем мало бойцов, призванных год назад. Матвей был из немногих, прошедших вместе с отступающей армией путь от западной границы и почти до Москвы. За это время был трижды ранен и три раза выходил из окружения. Обязанности свои выполнял на редкость добросовестно, но все чаще его охватывала тоска. В селе под Борисоглебском у Матвея осталась жена, четверо детей и мать с отцом в возрасте под восемьдесят. Тридцать человек ушли из села в первое военное лето, и, судя по письмам, остались в живых всего двое-трое. Он уже примирился с неминуемой гибелью, старательно заполнил сведения о себе и закатал исписанный кусочек бумаги в «смертный медальон».

Палехе такое настроение своего помкомвзвода не нравилось, подбадривал, как мог, но Матвей лишь молча смотрел на лейтенанта влажными грустными глазами.

– Чего ты меня, Василий, утешаешь? – как-то выкрикнул он в сердцах. – Воевать за полтора года не научились, да и не научимся. Куда ни глянь, наши русские лежат. Пол-России уже под немцем. Такие у нас грамотные командиры и комиссары. Щеглов на передний край как на колхозное собрание приперся – теперь от страха отойти не может, а нам расхлебываться.

Сегодня в ночь Матвею предстояло идти взрывать дот. Заменил бы его Палеха, да некем. Надежным бойцом был младший сержант Никита Вереютин. Но медлительный, добродушный, в командиры, да еще на такое рискованное дело не годится.

– Никита, – подозвал Палеха Вереютина. – Бросай свои задушевные разговоры с бойцами по делу и без дела. Эта доброта когда-нибудь дорого обойдется, а ты командир отделения, сержант, не забывай про это. Сегодня ночью, если что с Матвеем случится, возглавишь группу и доведешь дело до конца.

– Есть, – козырнул Вереютин и, помявшись, спросил: – А что с Матвеем может случиться?

– Убивают иногда на войне, заметил, наверное?

– Так точно, заметил.

– Ну и не хрена дурацкие вопросы задавать! В общем, Матвей Черных группу поведет, а Вереютин в случае чего его заменит.

– Поведу, куда я денусь, – отозвался Черных. – Только куда эта тропинка приведет, которые саперы протопчут?

– К доту, – отрезал Палеха. – И прекрати тоску разводить, ты у меня первый помощник. – Потом обернулся к Ермакову: – А с тобой, Андрюха, я не знаю, что решать. Ты ведь снайпер, а там горючкой да гранатами действовать будем, автоматы возьмем, какие есть.

– Пойду со всеми. Мне же поручили дот уничтожить.

– Эх, нашему теляти волка бы одолеть!

– Вроде того и выходит, – согласился Андрей. – Два раза я в амбразуру попал. Может, зацепил кого из пулеметчиков, может, просто напугал, а что толку? Замену они быстро находят, а мне против ихнего «машингевера» и десяти минут не продержаться. Дурь какая-то, с трехлинейкой против дота воевать.

– Конечно, дурь, – согласился Палеха.

– Сильный у них пулемет, легкой пушке не уступит. Когда начали очереди сыпать, я думал, кирпичная стена меня защитит, а от нее обломки в разные стороны и дыра в две ладони.

– Винтовку с собой возьмешь?

– А чего же еще? – удивился Ермаков. – Автоматов лишних нет, нож у меня имеется, гранатами поделитесь.

– Поделюсь, – растроганно ответил взводный, у которого оба сына были старше Андрея. – Золотые вы все ребята, только…

А что «только» не договорил. Впрочем, Андрей старого лейтенанта и так понял. Недолгая жизнь золотым ребятам отпущена, и ничего с этим не поделаешь.

Вышли часа в два ночи. Город искрил ракетами и трассирующими очередями. Во многих местах что-то горело, хотя со времени большой бомбежки 23 августа и пожара, сожравшего Сталинград, прошло уже полтора месяца. Чему удивляться? Дома на три четверти одноэтажные, слепленные из всякой рухляди, кизяков, жердей, глины.

Немногие многоэтажки (в три-пять этажей), рухнув после бомбовых ударов, тлели, то затухая, то вновь загораясь. Нефть в огромных баках давно сгорела, сплывая огненным потоком по Волге. Но время от времени бомбы или тяжелые снаряды поджигали лужи мазута или нефти, скопившиеся в оврагах или подземных трубах.

Ночь в Сталинграде никогда не наступала. Загорались и медленно затухали многочисленные осветительные ракеты. Выгорали лесистые овраги, сухой кустарник – дожди большая редкость для этих мест. Вдруг вспыхивали от трассирующей очереди уцелевшие мазанки где-то на склоне оврага, огонь полз по уцелевшим тыквенным и арбузным плетям.

Первые метров сто прошли, лишь слегка пригибаясь. Впереди трое саперов, следом Матвей Черных, Никита Вереютин и еще шесть бойцов. Среди них Андрей Ермаков. Под ногами хлюпала овражная жижа, затем поднялись по обрыву и здесь едва не нарвались на веер разноцветных трассеров.

Может, услыхал дежурный пулеметчик подозрительный шорох, а может, встрепенулся со сна и врезал в сторону недобитых большевиков. Сколько их уже постреляли, разнесли снарядами, утопили в Волге. Но тянется с того берега нескончаемая орда в рыжих долгополых шинелях, ботинках, примотанных к икрам зелеными тряпками.

И перебежчиков хватает. С жадностью хлебают через край суп, жалуются на комиссаров, голод, бессмысленные атаки, проклинают колхозы, Сталина. Несут все подряд, и ложь, и правду, лишь бы выжить.

Но Сталинград держится. Бегут, в сущности, единицы, по сравнению с той массой, которая упрямо дерется за узкую полоску берега и сдаваться не желает. Летом больше бежали, а сейчас зима на носу. И русские и немцы помнят, чем закончилась прошлая зима. Ударят морозы, русские тоже ударят – так говорят старые солдаты.

Пулеметчик глянул на часы. До конца смены оставалось минут сорок. С тоской задумался, в какую даль загнала его судьба. Полтора года служил в Польше. Веселая сытная жизнь. Женщин менял, когда хотел. С последней не рассчитался, задолжал двести марок. Пришла к казарме, а он товарища послал. Тот соврал, мол, перебросили срочно в Россию.

Вот и накликал. Под раскаленным солнцем катили через степи, которые не кончаются. Убогие деревушки, глиняные дома, дети в лохмотьях. Оживились, когда добрались до Дона. Там принимали заявки на будущие участки земли. Конечно, после победы.

А земля плодородная, черная, как ржаной хлеб, пойменные луга, где целые стада выращивать можно. И вода в реках чистая, прозрачная, видно, как шевелят хвостами рыбины.

Ели домашнюю сметану, ловили или покупали за гроши уток, гусей. Крестьяне кланялись, снимали картузы и никогда не торговались. Чувствовали будущих хозяев. Однажды изнасиловали девушку лет пятнадцати. Платить деньги было жалко. Кто-то предложил застрелить ее и бросить в воду.

– Всплывет через день-два, шуму не оберешься, – возразил самый старший в компании.

Застрелить и прикопать проще. Но долго, да и патруль набрести может. Девушка билась от страха в истерике, она понимала некоторые слова – учили ведь в школе немецкий.