Простой, как снег - читать онлайн книгу. Автор: Грегори Галлоуэй cтр.№ 8

Глаза становились неподвижными, словно она запирала их, они не двигались в стороны, а оставались абсолютно спокойными, радужная оболочка темнела, и глаза напоминали пустые и бесполезные бассейны со спущенной водой. Я стал обращать внимание на ее настроение, а также на цвет и выражение глаз. Я пытался выяснить, есть ли какая-то связь, какая-то подсказка, которой я мог бы воспользоваться, чтобы лучшее понять Анну. Если там и был какой-то шифр, то у меня не хватило времени, чтобы с ним разобраться.

Время шло, и я начал видеть странные вещи, вызывающие дискомфорт. Самая первая была безобидной. Все они могли быть безобидными. Я заметил у нее порез с левой стороны нижней губы. Когда я спросил об этом у Анны, она ответила, что не помнит, как его заработала. «Может, укусила себя во сне», — пояснила она. Затем, через несколько дней я обратил внимание на синяки на шее сзади и с обеих сторон, словно кто-то пытался ее душить. Она также не помнила, откуда они появились. «Может, их оставило ожерелье, которое я надевала», — сказала она тогда. Анна всегда отмахивалась от подобных вопросов и вела себя так, словно синяки и порезы ничего не значат, как и синяк под глазом на следующее утро после несчастного случая с Брюсом. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что они многое значили.

* * *

Однако кое о чем я ее расспрашивал, и от этого она не могла так легко отмахнуться. Анна всегда носила одежду с длинными рукавами, независимо от погоды. Когда я в первый раз увидел ее голые руки, то обратил внимание на небольшие порезы на левом предплечье. Их насчитывалось от двадцати до тридцати, некоторые уже заживали и почти исчезли, другие покрылись корочкой, были и свежие — все еще красные и припухшие.

— Пытаюсь бросить курить, — сказала Анна. — Я наношу порез себе на руку каждый раз, когда хочу закурить. Пытаюсь ассоциировать боль с курением, — она посмотрела на свою руку. — Жаль, но думаю, что сработало это не так, как я хотела. Я начинаю ассоциировать удовольствие от курения с порезами. Теперь, вместо того, чтобы думать о том, какую боль принесет мне курение, я думаю, что нанесение порезов принесет мне удовольствие, как сигарета, — она рассмеялась. — Мне просто нужно быть умнее, чем мое подсознание.

Я также обнаружил, что у нее есть татуировка. По крайней мере, я думаю, что была. Но она не всегда там была. Возможно, это еще одна игра. Но что бы это ни оказалось, татуировка находилась с внутренней стороны бедра. Там изображалось колесо со спицами, но когда спицы выходили из колеса, они оказывали острыми пиками. На каждой спице имелась какая-то надпись, но я не смог их прочесть.

— Я тоже не знаю, что они означают, — заявила Анна. Я ей не поверил.

— Тогда зачем ты нанесла татуировку?

— Так принято у нас в семье. У моих родителей такая же. В том же месте. Это традиция.

В это я тоже не поверил. По крайней мере, не полностью.

— Что она означает? — спросил я.

— Это связано с тем, что мы все — колдуны, — сказала Анна и посмотрела на меня, изучая мое лицо и выражение глаз, чтобы выяснить, поверил я ей или нет. Затем она рассмеялась.

— Что-то из этого правда? — спросил я.

— У моих родителей есть татуировка, — сказала она. — На самом деле я не знаю, что она означает. Но я думаю, что это круто, не правда ли?

Я так думал.

Когда я в следующий раз увидел ее голое бедро, татуировки там не оказалось, и я начал сомневаться во всем, что Анна мне о ней рассказала. Если честно, то я видел ее пару раз при хорошем освещении, поэтому не исключено, что она так и оставалась на ноге, просто я ее в других случаях не заметил. Но кажется, что невозможно не заметить непостоянства татуировки. Может, она была смываемой, и Анна то наносила ее, то смывала, надеясь, что я что-то скажу. Я никогда ничего не говорил. Я просто ждал, когда это маленькое колесо с острыми спицами и странными письменами появится, а когда исчезнет.

* * *

Почти через неделю после футбола и нескольких совместных прогулок после школы Анна пригласила меня к себе домой. Ее комната совершенно не соответствовала тому, что я представлял. Наверное, я полагал, что она живет в склепе или в гробу, по крайней мере, в темнице или в пещере — в чем-то пустом, черном и погруженном во тьму. Все оказалось совсем не так. Скорее, это была комната мальчика. Там царил бардак. Везде лежали тучи книг — биографии Амброза Бирса и Гудини, книги об искусстве, посвященные Джексону Поллоку и Рею Джонсону, художественная литература — Кейт Шопин, Дэвид Хартвелл, Роберт Блох, отдельно валялась потрепанная «Анатомия» под редакцией Грея. Лежали книги со стихами — Шелли, Харт Крейн, Фрэнк О’Хара, Фрэнк Стан-форд, Федерико Гарсия Лорка и Сильвия Плат. Также была стопка нехудожественной литературы, которую я не понимал, с названиями вроде «Психология слухов», «Алан Тюринг: загадка», «Тайные сигналы» и еще какие-то книги Альбера Камю. Я видел кое-какие из этих книг и раньше, в комнате брата — после того, как он поступил в колледж.

— Какие ты получаешь оценки? — выпалил я. Она рассмеялась.

— Одни «D» [16] .

По крайней мере, тут я ее обогнал. Я пока что каждый семестр входил в список лучших учеников.

Я также заметил и книгу Лавкрафта в мягкой обложке, которую она взяла во время нашего первого разговора в библиотеке. Книга лежала на прикроватной тумбочке в раскрытом виде — так, что была видна обложка и оборот обложки.

— Почему ты не утруждаешься записываться в библиотечный журнал? — спросил я.

Анна посмотрела на книгу и слегка покраснела.

— Я не могу держать свои вещи в порядке, — сказала она. — Мне нужно стать более организованной. Ты не хочешь мне в этом помочь?

Я огляделся и понял, что это безнадежно.

Везде валялись диски, и даже альбомы. Музыка Тима Бакли, Ника Дрейка, Грэма Парсонса, Бадди Холи, Пэтси Клайн, Бикса Бейдербека, Чета Бейкера, Роберта Джонсона, Моцарта. (Я не знаю, видел ли все это у нее во время первого посещения, но определенно видел эти диски разбросанными в ее комнате за то время, которое мы провели вместе). Неровной стопкой на полу лежали от двадцати до тридцати дисков, более пятидесяти альбомов были разбросаны по всей комнате, словно колода карт. Я вспомнил только диск «Нирваны», ничего другого я не знал, будь то музыка в стиле кантри, джаз или классическая музыка. Стены закрывали плакаты или открытки.

По большей части, на них изображались люди, о которых я раньше никогда не слышал, типа Айседоры Дункан и Роберта Шумана, а также покрытое шрамами, привлекающее внимание таинственное лицо человека по имени Луис Кан [17] . Также висели плакаты и открытки с изображениями людей, про которых я слышал, но не знал, как они выглядят — вроде Амелии Эрхарт [18] . Они были везде, их мертвые лица прикреплены на стену, а их глаза спокойно наблюдали за мной. Гудини был обвязан цепями на большой фотографии над ее компьютером, Натали Вуд улыбалась с дверцы шкафа, Джеймс Дин стоял на замерзшем пруду на ферме над кроватью Анны, и глядел на свое отражение во льду.