Вечная полночь - читать онлайн книгу. Автор: Джерри Стал cтр.№ 15

Что, насколько я помню, почти имело успех в Лавлоке, Невада. Во всех остальных местах нас, по-моему, жалели.

Мы прибыли в Лос-Анджелес во время сезона непрекращающихся дождей. Моя первая поездка по бульвару Санта-Моника в штаб-квартиру «Хастлера» в Городе Века. Буйная растительная жизнь, украшавшая бульвар, реально напугали меня. Это казалось одной большой железой: огромные, мясистые папоротники и кактусы, тянущиеся к улице, как будто желая завлечь пешеходов в свои роковые стероидные объятья. Правда, самих пешеходов не наблюдаюсь, так что, возможно, растения их успели сожрать.

Вот, думал я с пугающей уверенностью, именно в этом городе я и умру. Здесь, где все, что тебя убивает, такое зеленое и прекрасное.

Голливудские моменты! Даже сейчас они со мной… Удивительно! Я сижу за компьютером, копаюсь в отвратительных воспоминаниях, и вдруг звонит телефон. Это агент. Очень влиятельный. Она мне сама сообщила! И не только это, ее компания представляет еще Ларри Фишбурна. Потрясающий актер! И Ларри видел, чем я занимаюсь. Правда. Ларри видел статью, по которой написана книга, которую вы сейчас читаете, и он ею вроде как заинтересовался. Серьезно заинтересовался.

— Мы обсуждаем вариант покупки, — сказала она. — Вы понимаете, о чем я?

Я ей говорю:

— Да-да. Я понимаю. Просто, дело в том…

— Просто в чем? В чем? Ответьте мне, мы тут делом занимаемся.

— Ладно, можете считать меня придурком, но мы говорим о том самом Ларри Фишбурне? Тот самый парень, который играл папашу в «Парнях в капюшонах», молодого солдата в «Апокалипсисе сегодня» и Айка Тернера в фильме про Тину Тернер?

— Правильно, — отвечает она. — Все правильно. Он потрясающий.

— Еще какой, — соглашаюсь я. — Он невероятный. Один из моих любимых. Просто дело в том, понимаете…

— Просто в чем?

— Ну, я знаю, он удивительный актер, и не берусь утверждать, что у него не получится, но неужели вы правда считаете, что черный чувак сумеет сыграть невротичного еврея из Питтсбурга? В смысле, я не утверждаю, что у него не получится сыграть…

— Господи, боже мой, — произносит она, и мне делается по-настоящему плохо. Не хочется, чтобы она решила, что я фанатик какой-то. Или, а это еще хуже, что у меня отсутствует воображение.

— Нет, подождите, — говорю я. — Подождите… Вы знаете что? — Я замолкаю, будто ко мне как раз пришла идея, муза уселась на плечо и стиснула его. — Вы знаете что? По-моему, идея замечательная. Серьезно. В смысле, она привносит дополнительный аспект, но это здорово. Это здорово. Вроде парень — не просто джанки, не просто отчужден за всем этим. Он вдобавок черный — и не знает этого. Да! По-моему, мне очень нравится… ей-богу. Я думаю, это покатит…

Ничего удивительного, на другом конце линии повисло долгое молчание. Я слышу, как в офисе агента кто-то цокает на высоченных каблуках. Либо цокает, либо она одновременно проводит прослушивание чечеточников. Компенсирует досадные потери времени поиском талантов, пока беседует с мужланами вроде меня.

Наконец она возвращается, но говорит совершенно другим тоном. Ее слова теперь звучат не прерывисто и взволнованно, а очень про-ду-ман-но. Очень медленно. Будто она обращается к очень маленькому или очень глупому — печально, досадно глупому — возможно страдающему умственными отклонениями ребенку.

— Мистер Стал, — начинает она голосом контролера ИПС, и я понимаю, что попал с этим ее переходом от «Джерри, блин, здорово!» к «Мистеру». — Мистер Стал, мы сейчас говорим не об исполнении роли моим клиентом. Мы говорим — я, по крайней мере, говорю — о приобретении им материала для возможной постановки.

— Ну да, конечно, — отвечаю я, пытаясь построить фразу, продираясь сквозь подобострастность, стянувшую мне лицо сосущим кляпом. — Это тоже было бы замечательно. В смысле это, пожалуй, наилучшая мысль. В смысле, вы знаете, о чем я…

Еще одна пауза. Цоканье прекратилось. Вместо него раздался хлюпающий звук, будто ребенок высасывал остатки шоколадного молока через трубочку. Даже не хочу забивать себе голову тем, что это может быть.

— Мистер Стал, — резко произносит агент после паузы, точно она решила не бросать вот так просто трубку, хотя бы не грубить и завершить беседу, словно — с уважением искренне ваша — все нормально. — Мистер Стал, мы перезвоним вам по этому вопросу.

— Отлично, — говорю я. — В любое время. — И затем в приступе совершенной неловкости, неожиданном, как чихание, добавляю: — И передайте Ларри, я очень рад, что он заинтересовался. Он мне жутко понравился в «Глубоко под прикрытием».

Новая пауза. Теперь я с видимым усилием вытираю пот. Ощущение такое, словно мне дали сумку с деньгами, а я уронил ее в канализационный люк. Даже понимая тот непреложный факт, что вероятность когда-нибудь реализоваться у тех, кто произносит в этом городе что-нибудь стоящее, примерно равна шансу, что с неба ливанет дождь из хорьков в тюбетейках.

— Мистер Стал, один момент, — добавляет агент, переводя дыхание, словно ей отвратительно то, что она сейчас скажет, но, как вы должны понять, она действительно обязана это сообщить. — Мистер Стал, пожалуйста, если вам случится с ним пообщаться, не называйте его «Ларри». И что бы вы там где-то ни слышали, не называйте его «Фиш».

Должен признать, я никогда не слышал про «Фиша». Ничего я не слышал. Мне нравится, как играет этот парень, но мне незачем сидеть и часами изобретать ему клички. Эта тетка, совершенно мне незнакомая, явно думает, что я просто пытаюсь соответствовать своим отдаленным представлениям про киношный бизнес. Все там считают себя центром Вселенной. Axis mundi одного человека. А все прочие, как пить дать, неудачники, существуют лишь для того, чтобы прижимать носы к стеклу их блаженной, персональной святая святых.

— Ладно, — говорю я, уже слишком устав, чтобы поднимать хай. Вот так оно всегда. Тебе звонят и сообщают, что тебе выпал счастливый билет, потом ты начинаешь думать, что и взаправду срубишь наличные, а тебя тут же ставят в известность, что они в этом совсем не уверены; фактически велик шанс, что лотерея кончится, и, скорее всего, твой номер не участвует… Но они свяжутся. Создадут тебе имя, когда ты совсем этого не просишь; отправят в нокдаун, когда почти поверишь в свое счастье. Так всегда и происходит.

— Хорошо, и как же мне его звать? — спрашиваю я, дескать, мне и на самом деле светит с ним поговорить. Типа это не всего лишь один из тех звонков, которые ты получаешь в качестве наказания за попытку ткнуться носом в хрустальную глыбу, за которой виднеется Голливуд.

— Называйте его Лоуренс, — говорит она. — С «о», как «Лоуренс Оливье».

— Лоуренс с «о», — повторяю я. — Как «Лоуренс Оливье». Ясно. А вы его агент?

Пауза. В чем дело?

— Я работаю с его людьми, — рявкает она и вешает трубку прежде, чем я могу продолжить расспросы. Даже такая, как я уверен, красавица, просто отрабатывала свой номер. Насколько мне известно, она массажистка из агентства. Впрочем, к черту. Почему я ощущаю себя таким… нереализованным? Как будто меня медленно спускали на эскалаторе, а потом ударом кулака в голову сбросили вниз по ступенькам.