Echo - читать онлайн книгу. Автор: Алексей А. Шепелев cтр.№ 23

Шёл я быстро, порывисто, навстречу ветру, даже дрожал, по лестнице я уже бежал. О. Ф., конечно, встретил меня полной противоположностью…

«Статистически», - обычно говорит он, раздеваясь до трусов и заваливаясь на кровать под одеяло. На самом деле это означает «статически» или «стационарно» - и теперь он не встанет дня четыре, а если его не теребить, то наверно не встал бы вообще. Он называет себя «добрая панда» и вполне соответствует этому наименованию. Он заготовляет себе пачек пять «Примы», банку-пепельницу, бумагу и карандаш, штук десять всевозможных книг или журналов и бокал с чифиром – он встает только помочиться и налить новый чай. Можно сказать, что сие есть его основное состояние (когда трезвый) – больше ему ничего не надо, разве только телевизор для более облегчённого «лупления», чем рассеянное, попеременное чтение нескольких разноразрядных текстов – от классиков мировой литературы, известных, исчерканных и истёртых, и незвестных, девственно-неоткрытых, с пыльными корешками и со слепленными страницами, широчайше изданных как бы в пику здравому смыслу, до советов юным читателям, которые были юными, когда сам он ещё не родился, и продукции местного союза писателей. Как уже упоминалось, курит он исключительно «Приму» - по сигарете через каждые пять минут, чифирит тоже беспрерывно, то есть за один приём выпивает бокалов пять крепкого чаю, а часа через полтора повторяет. Из-за такой невоздержанности бывают у него приступы нездоровья: «Окифирело мне», - говорит он раскрасневшись, или, наоборот, бледный – «Опять перекурил». Невинные, по словам Зощенко, наркотики, но в таких чудовищных дозах они свалят даже лошадь, выдержать может только маргинал-литератор, стимулирующий (или даже можно сказать, симулирующий) свои жизнь и творчество, - сосуды его слабого сильного мозга то чудовищно расширяются, то крайне сужаются, давление то резко подскакивает, то чудовищно падает, сердце то летит галопом, то почти пропадает совсем, а то и всё вперемежку…

Но сейчас он встречал меня возбуждённо – он не лежал, а выскочил из кухни (дверь кухонная была закрыта, отметил я, - давно я твердил ему об этом, ведь дым столбом!). Красный, дрожащий, курящий и жадно прихлёбывающий чай, он протянул мне листок: «Алёша, я гениален!» Я стал ездить глазами по его каракулям – трёхэтажным кривым строчкам, написанным бледно-оранжевой и бледно-голубой пастой (мать купила ему выделять по учёбе), - конечно, нон-синтаксический О. Фролов - «замысловато», как говорит сам автор.

- Ну что?!

- Да.

- Бп! (он выплюнул чай) Ты всегда очень конструктивно критикуешь, Олёша – этого у тебя не замять… Когда, помнишь, тебя спросил что такое «эдвайзари» (надпись на кассетах), а ты очень предикативно ответил «Да», я просто ох…у… - он запнулся и чихнул.

- …охнул, - подсказал я.

Он, видимо, кардинально «охнул» ещё раз, вытолкнув довольно много «кефира», а также принялся охать уже от смеха.

- Я, Саша, хорошо воссоздаю по горе окурков и рукописей на столе, - я заходил в зону задымления на кухне, - а также по тому, что отсутствует (я заглянул в заварочный чайничек) чай в Володеньке, что ты, сынок, провёл три часа, дьве рыбе и пенть хлебе преломив, блепоуси телонес унд телёночик ет контра баранчик ебанутенький на нозе, ибо…

- Понятно. – Он был уже брезглив и обижен, а посему прагматичен. – Пойдём вовне, пивца унасосим, за твой счёт.

- За мой?!

- То мы пили за твой, а теперь за твой.

- Я, так сказать, есть хочу.

- А когда ты не хотел, вспомни! (Это правда: всегда хотел и хочу.) Алёша, сынку, пойдём ужо вовне, не могу тут сидеть!

Я было хотел куда-то шагнуть, но не смог – он уж поставил чай на пол у моих ног, примостил на ручку бокала сигарету, сам опустился на колени, целует мне тапки, приговаривая «недостоин», «пойдём от змия» и «давай я сожру спичечный коробок или какую-нибудь тряпку, а ты мне купишь пиву, причём литор».

Я сказал, что сам бы лучше съел что-нибудь хоть чуть помягче коробка, а пиво, конечно, и так куплю, и мы пошли в ларёк через дорогу («Сыночек, как мы озолотили этот ларёчек! За твой счёт построен!» - говорит Санич, любуясь на отстроенный недавно на его месте павильон). Я дал денег, а сам пошёл на лавочку за этим ларьком (в сторону Эмпайр Репобилдинга).

Они добрались.

- Давай открою, - предложила Светка, - а то ты стала совсем беспомощной…

Ксюха разыскала в своих широчайших штанах ключик и вручила его подруге.

- Меня бы сейчас кто-нибудь в ванну отнёс, помыл, помассажировал…

- Ну!

- Не бойся – воды нет всё равно, ублюдский у нас район.

- Нет, я бы с радостью, если, конечно, ты бросишь свои сапфические замашки… К тому же совсем поздно - мне давно надо домой. Ну вот, прошу, пани!

- У меня может ночуешь?

- Нет, не могу. А предки-то дома?

- Дома, но они спят уже, а мы в спальне запрёмся - даже похмелимся или чай там, кофе - у меня чайник сейчас японский стоит…

- Заманчиво, но надо показаться мамочке; хоть и будить (всё равно проснётся, как ни крадись!), а то совсем – тот раз ещё мне разнос устроила… Пойду…

- Иди! - там темно и холодно, а со мной тепло и весело!

Светка на мгновенье заколебалась – надо было чмокнуть в щёку или в губы и уйти. Было как-то неловко, немножко страшно, и ещё она почувствовала что-то иное...

- А спать где, с тобой что ли?

- Н-нуу… чё, кровать полт… полутра… полундра!… лохудра!.. Пойдём! – схватила за руку и тянет, сильная Ксю, правда хоть «полундра!» кричи! SOS in your ass!

- Ну нет уж, спасибочки, - вырвалась, быстренько посылает воздушный поцелуй (вот и решение!), - спокойной ночи, Ксю! не балуйся, не блюй, не блядствуй в одиночку.

- Что тремоур, Олёша?

- Юмор! Знаете, collega, природа этих сокращений не столько соматическая, сколько латентная…

- Жрёшь ты, Олёша, в последнее время как скотиняра, а прикрываешься своей «гениальностью» и байронической, макаронической, якобы платонической (ага, нашёлся тоже мне Блок в завитушках!) страстью к Уть-уть – я, мол, О. Шепелявый, я вот так и так вот, вечные вопросы, как бысть и быть как, а сам пожирохивает как бык молодой, а ухода в жук ни на грош!..

- Я ведь, Саша, так не могу – я ведь, так сказать, амбиверт, сочетаю в себе позывы и к интро-, и к экстраверсии…

- Понятно.

Мы глотали жадно, смотря в небо.

- Пиво газированное, - не выдержал я, - я люблю, когда натрандимся (как говорит Максимка) в дюпель, уже пить невмоготу, остаётся пиво, и кто-то ставит его в холодильник – утром оно совсем…

- Помойное, ты хочешь сказать.

- Да, сегодня я наверно обкушался как паскудинка – последнее время я не замечаю за собой: кушаю, кушаю и думаю, что мало и мало и трезвый, а со стороны - -