Испанский смычок - читать онлайн книгу. Автор: Андромеда Романо-Лакс cтр.№ 48

— Но это единственное мое занятие.

— А это тебе решать. Я сделал все, что в моих силах, для того чтобы поднять уровень твоих знаний, но тебе всего-навсего семнадцать лет. Ты же пытаешься выглядеть старше и действовать как взрослый.

Как взрослый? Но именно он придал трезвости моему отношению к музыке. Именно он стал относиться ко мне холодно, чуть ли не враждебно, когда я, неоперившийся птенец, вступил в интимные отношения с его дочерью.

— Поживи пока с музыкой.

— Что вы имеете в виду — поживи с музыкой?

Его тон стал раздраженным:

— Ты думаешь, что станешь гениальным виолончелистом за одну ночь? Без борьбы? Без проб и ошибок? Ничего у тебя не получится. Запомни, что я сейчас скажу. — Он понизил голос. — По просьбе короля я какое-то время буду занят официальными делами. Дам тебе знать, когда мы снова сможем приступить к занятиям. Пока же будешь участвовать в квартете: три моих ученика и четвертый ты. Вы будете встречаться каждые вторник и четверг. И надеюсь, у тебя не будет неприятностей вроде тех, что были с моей дочерью.

Прежде чем попрощаться, я хотел разузнать у него подробности его «официальных» дел, но он проигнорировал все мои вопросы.

— Тебя никогда прежде не интересовала политика, Фелю. Ни о чем не беспокойся, кроме как о себе самом.

Но разве не сам он говорил мне, чтобы я интересовался не только музыкой?

— Развивай свои интересы, — повторил он. — Но не забывай, кому ты служишь. И не суй нос не в свои дела, прошу тебя.

Меня не интересовали придворные интриги. Я знал, что кортесы и королевский кабинет министров часто менялись: не успевал запомнить имя министра, как ему на смену приходил другой; каждая такая перемена ущемляла одних и обогащала других. Но я не знал, было ли так всегда и что это означает для будущего короля и Испании.

На самом деле меня интересовали две вещи. Во-первых, внезапное исчезновение из моей жизни графа — этот факт только усиливал мое собственное упрямство. И во-вторых — избыток свободного времени, этот классический источник неприятностей. Без занятий я засиживался за обеденным столом, бродил по коридорам дворца, задерживался у распахнутых дверей в обществе камеристок и придворных учеников. Я не задавал им вопросов, а просто слушал, пользуясь среди них репутацией спокойного молодого человека, у которого рот всегда на замке.

Повар рассказывал мне о короле:

— Он в восторге от мальчугана, который переставляет игрушечных солдатиков с места на место, а больше ничего не умеет делать.

— Неугомонный, — соглашался с ним человек, единственной обязанностью которого было стирать пыль с сотен склянок в дворцовой аптеке.

Другие использовали похожую лексику, критикуя короля за то, что он вносит разлад в правительство каждый раз, когда вмешивается в парламентские дела. Говорили, что он непоследователен и тороплив, озабочен только укреплением своей власти. Короля знали как давнего и фанатичного сторонника армии, но его растущие связи с церковью беспокоили население столицы. Католическая церковь разбогатела за последние годы, она владела одной третью испанского богатства и вкладывала деньги не только в плантации, но и в банки, железные дороги, судоходство, даже в кабаре. Она поддерживала промышленников в ущерб рабочим, ее контроль над школами я успел прочувствовать на своей шкуре еще дома, в Кампо-Секо.

— В чем грех либерализма? — допрашивал нас преподаватель катехизиса.

— Это самый тяжкий грех против веры, — отвечали ученики в один голос.

— Является ли грехом для католика чтение либеральной газеты?

— Он может читать только «Биржевые новости».

В настоящее время либералы развертывали кампанию за то, чтобы некоторые незарегистрированные церковные ордена начали платить налоги. Пойдет ли король на то, чтобы обязать церковь платить свою долю? Кроме того, он один раз уже обидел церковь, женившись на Эне, новообращенной католичке. Если он не сделает сейчас серьезных шагов и будет продолжать относиться к политике как к спорту или искушению, то с требованием перемен выступят другие. Анархистские профсоюзы объединились в мощную Национальную конфедерацию труда. В отдаленных провинциях назревали мятежи.

Обитатели дворца заметили, что король стал меньше отдыхать и больше времени проводить в комнатах для приема гостей и галереях с мраморными полами. Он постоянно менял одежду, по пять и более раз на дню. На каждую важную встречу он надевал новый костюм. И с удовольствием присутствовал на военных парадах, которые проводились все чаще.

Однажды я был ему представлен.

— Музыкант? На чем играешь?

— Струнные. Виолончель, ваше величество.

— И как ты ходишь с нею?

— Я с ней не хожу, ваше величество.

У короля, как и у всех Бурбонов, были недостатки с произношением, и при ответе его выступающая нижняя челюсть поджалась.

— Хорошо, но должен быть способ, — сказал он. — Будь немного более изобретательным, молодой человек.

Я заметил, что мой сосед по комнате Родриго, ученик-архитектор, больше уже не ездил в Париж, Лиссабон и другие места. Теперь он чаще бывал во дворце и зарабатывал стипендию, помогая реализовать идею короля превратить Мадрид в нечто похожее на любимый им Париж. Он, уставший, приползал домой за полночь с кипой проектов на французском языке под мышкой.

— У нас будет Эйфелева башня? — как-то спросил я его.

— Кому нужна башня? Король хочет второй riz.

Я не знал, что такое riz, и предположил, что это сокращенное от rizo — завиток или петля и означает какой-то элемент декора, ничего другого мне и в голову не приходило. Я еще раз убедился в том, что король Альфонсо — глупый, поверхностный человек, и мне оставалось только искренне пожалеть королеву.

Я играл для королевы уже несколько раз, но во время этих встреч ничего особенного не происходило. Я приносил виолончель, ожидал, пока она сядет в одно из больших королевских кресел и начнет слушать. Но она садилась на банкетку, положив руку на рояль.

— Вы намерены аккомпанировать мне? — поинтересовался я.

— Нет. Просто мне так больше нравится. Удобнее.

— Вы уверены?

Она повернулась ко мне:

— Есть кое-что, к чему я никак не привыкну в Испании. То, что даже самый ничтожный слуга спорит с сувереном.

— О! Простите меня, ваше величество.

Последовала долгая пауза, но, когда она заговорила, ее голос стал мягче:

— Так и правда лучше. Как будто я беру урок фортепиано. Если кто-то войдет.

Когда я пришел в очередной раз, Уолкер послушно стоял у стены, охранник же — у дверей. Но, стоило мне появиться, по непонятному мне сигналу они вышли из комнаты и закрыли дверь, оставив нас с королевой наедине.