Жалитвослов - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Вотрин cтр.№ 82

Так прошло два месяца. Он пристрастился к ужению и иногда налавливал рыбы столько, что все съесть сам был не в состоянии. Зато кошка отъелась и стала бокастой и лоснящейся.

Еще через некоторое время он понял, что если неизвестность продлится и дальше, он просто не выдержит. Тем более, что он чувствовал, — события не стоят на месте. Они развиваются. Много раз он слыхал сильно приглушенную расстоянием стрельбу, однажды видел столб дыма, который был так далеко, что походил на дымок из трубы. Но это был дым, и дым от пожога. Фора злился. Злость его имела четкий и определенный адресат: он злобился на туземцев. Они втаскивали его в свою историю, и все было на их стороне: время, место, события, вернее, их отсутствие. Его держали вдали от событий, в каком-то загадочном резерве. И он не мог влиять на их историю, потому что уже был внутри нее.

Тем временем в воздухе обнаружились первые признаки потепления. Однажды перед домом разом выступили на поверхность черные ноздреватые валуны, — протаяли. Зима чуть отпустила море, и удить рыбу можно было почти у берега, не заходя далеко к большим полыньям. Кое-где, на свободных от снега участках, выросли и распустились какие-то маленькие голубенькие цветочки. Эти малоощутимые изменения, правда, касались исключительно ландшафта близ самой фактории. Тундра, насколько можно было видеть, лежала еще в снегу.

Однажды он взобрался на крышу фактории. Ему пришла в голову мысль срисовать наскальные рисунки в тетрадь, так, на память. Вчера вдали он опять слышал стрельбу. К ней он относился с особенным ожесточением: ведь именно таким образом история показывала, что не стоит на месте. С крыши обзор представлялся не лучше: все было такое же, застывшее и белое. Начиная с самого верха скалы, Фора быстро срисовывал незамысловатые композиции — людей с копьями или острогами, охотящихся на какие-то круглые торчащие головы, оленей, еще людей, сражающихся друг с другом, птиц с треугольными головами, снова оленей. Рисовал он сносно. Постепенно он перенес на бумагу все, что было наверху, и спустился с крыши вниз. Здесь сюжеты были позанятнее: фигурки танцевали, боролись, угоняли стада оленей, били моржей и нерп, — это их круглые головы торчали из подобия прорубей. Оставалось только догадываться, что за рисунки скрывает бревенчатый сруб фактории, воздвигнутый прямо посреди наскальной панорамы. Несомненно, самое интересное фактория заслонила. Кто-то притронулся к плечу Форы. От неожиданности тот подался вперед и ударился о скалу.

Рядом стоял старик-туземец. Он смотрел не на Фору, он смотрел на скалу, и глаза его были полны слез.

— Чего тебе? — совершенно не к месту, грубо и сам то сознавая, обратился к нему Фора.

Старик коснулся скалы и затем притронулся к своей груди. Затем показал на оленью шкуру, свернутую в тугой рулон и лежавшую у его ног, и потом прикоснулся к груди Форы.

— Нет, нет! — испуганно начал отмахиваться Фора. — Нет! Уходи!

Старик настойчиво кивнул, а потом, шагнув, больно ударил кулачком в грудь Форы и снова показал на рулон. Все это время, как показалось Форе, он на него не смотрел. Взгляд его был устремлен на изображения, оставленные предками в память о великой ненаписанной истории. Потом старик повернулся и ушел, как и в прошлый раз, оставив Фору наедине с оленьими шкурами и в твердой уверенности, что виделись они в последний раз.

У ног Форы лежал последний свиток истории народа мя, бесследно сгинувшего в войнах с соседними племенами, жестокими и многочисленными. Фора неподвижно смотрел на отогнувшийся край шкуры, на покрывающие его мельчайшие иератические значки. Где-то среди них был и он, вот такой, как есть: ничего не сознающий, не разбирающий истины, сокрытой в значках. Ему вдруг пришло в голову, что, разбери он когда-нибудь письмена мя, ему открылась бы высочайшая цель жизненного пути — абсолютное самопознание, правда о себе и правда о мире. Высший промысел сосредоточился в непонятных значках, они были последним барьером между ним и божественной правдой. Но хотел ли он знать ее? Что сказал о нем будущему летописец мя? Символы могли быть благодарением, а могли и навлекать на его голову ужасающие проклятья. Тяжко, наверно, быть проклятым целым народом. Фора нагнулся, подхватил тюк и поволок его в факторию.

Наутро в факторию ворвался человек. Он был высок, в охотничьей хвостатой шапке и с ружьем в руках. Свои лыжи он оставил за порогом. Не поздоровавшись, он прошел к кадке с водой и начал пить, зачерпывая кружкой.

— Ты еще здесь? — спросил он, напившись. Вопрос повис в воздухе: Фора выжидал, что еще скажет нежданный гость.

— Чуть ноги не сломал, так быстро шел, — сказал охотник. Его глаза покраснели от ветра и снега, голос сел. — Убегаю, — пояснил он. — Уношу ноги. И тебе советую… А где тот, старый?

— Ганнон? — спросил Фора.

— Да, Ганнон. Где он?

— Его нет, — сказал Фора.

— Ты, что ли, тут фактором теперь?

— Я.

— Так ты, стало быть, ничего не слышал? Унанган сегодня ночью вырезали всех мя, до одного, а потом напали на факторию у Нерпичьего залива, захватили оружие, припасы.

Фора молчал. Он вспоминал старика.

— У тебя здесь ружья есть? — спросил охотник.

Фора кивнул.

— Значит, они и к тебе придут. Сегодня же уходи. Возьми жратву, оружие, словом, самое необходимое, на лыжи — и вперед. Иди к поселению Какыдан. Там тебя подберут… Да брось здесь все к чертовой матери, — сказал он, заметив растерянность Форы. — Не то время, чтобы отвечать за собственность компании или чего там еще. Шкуру надо спасать, понял?

Фора встрепенулся.

— Шкуру надо спасать, — повторил он.

— Ну да, шкуру, — подтвердил охотник. — Давай на лыжи — и вперед!

— Я не умею ходить на лыжах, — сказал Фора. — Я буду ждать корабль.

Охотник осекся.

— Не умеешь… на лыжах. Ну, смотри. Корабль ведь может и не прийти.

Он помахал на прощание и вышел. Фора сел на стул.

— Корабль ведь может и не прийти, — сказал он.

Но корабль пришел. Судно компании подбирало служащих факторий по всему побережью. К тому времени враждебные племена захватили еще одну факторию. Дымы подошли ближе и обрели зловещую выразительность. Когда к берегу подошел большой баркас, Фора уже стоял на берегу. Прибывшим матросам он велел отнести в баркас свой сундук, а сам скрылся в фактории. Через минуту он появился, таща на себе два тюка. Без слов, не обращая внимания на взгляды, он бросил их в баркас и отправился за очередными. Вскоре на дне лодки выросла гора оленьих шкур. Ее венчал рулон, напоследок принесенный стариком. Фора окинул тюки взглядом.

— Кажется, все, — сказал он.

Он уселся на корму лодки и, пока плыли к кораблю, ни разу не оглянулся на берег.

На вопрос капитана Фора ответил, что шкуры приказано вывезти особым распоряжением компании. Впрочем, много места тюки не занимали, тем более, что Фора оставил их лежать прямо на палубе, у трапа. Ни у капитана, ни у команды вопросов больше не возникало.