Аня из Шумящих Тополей - читать онлайн книгу. Автор: Люси Мод Монтгомери cтр.№ 64

— Тетя Мэгги, Дови дома?

— Дови в постели, — флегматично отвечала тетка Мэгги.

— В постели? Она больна?

— Да нет, насколько я знаю. Просто весь день была какая-то взбудораженная, а после ужина сказала, что устала, и пошла наверх, в постель.

— Мне надо увидеться с ней, тетя Мэгги. Только на минуточку! Я… я только хочу узнать у нее кое-что очень важное.

— Тогда вам лучше подняться к ней. Первая дверь направо, как подниметесь. — Тетка Мэгги указала рукой в сторону лестницы и вразвалку побрела обратно в кухню.

Увидев Аню, которая довольно бесцеремонно, после торопливого и негромкого стука в верь, вошла в комнату, Дови сразу же села в постели. При свете крошечной свечи можно было разглядеть, что Дови плачет, но ее слезы вызвали у Ани только раздражение.

— Дови Уэсткотт, вы забыли, что обещали сегодня вечером сочетаться браком с Джарвисом Морроу — сегодня вечером ?

— Нет… нет, я не забыла, — захныкала Дови. — Ох, Аня, я так несчастна! Какой это был ужасный день! Ты никогда, никогда не узнаешь, что я пережила.

— Зато я знаю, что пережил бедный Джарвис, пока битых два часа дожидался тебя на той тропинке в холод и под дождем, — безжалостно возразила Аня.

— Он… он очень сердит?

— Едва заметно, — таков был иронический ответ.

— Ох, Аня, я просто испугалась. Всю прошлую ночь я глаз сомкнуть не могла. Я не перенесла бы этого… я не перенесла бы! Я… Есть что-то позорное в таком бегстве, Аня. И я не получила бы свадебных подарков… Ну, если бы и получила, то во всяком случае немного. И я всегда хотела венчаться в церкви… где все было бы в чудесных украшениях… а я под белой вуалью и в белом платье… и в серебряных туфельках!

— Дови, вылезай из постели — сию же минуту ! Одевайся и пойдешь со мной.

— Ах, Аня, теперь уже слишком поздно.

— Не поздно. Сейчас или никогда. Ты должна понимать это, Дови, если у тебя есть хоть капля здравого смысла. Ты должна понимать что Джарвис Морроу никогда больше не захочет даже говорить с тобой, если ты поставишь его в такое дурацкое положение.

— Ах, Аня, он простит меня, когда узнает…

— Не простит. Я знаю Джарвиса Морроу. Он не позволит тебе без конца играть его судьбой. Дови, ты хочешь, чтобы я вытащила тебя из постели, применив силу?

Дови содрогнулась и вздохнула.

— У меня нет подходящего платья.

— У тебя с полдюжины красивых платьев. Надень свое платье из розовой тафты.

— И у меня нет никакого приданого. Родня Джарвиса всегда будет колоть мне этим глаза.

— Приданое получишь потом. Дови, неужели ты не взвешивала все эти доводы прежде?

— Нет… нет… В этом-то вся беда. Я начала думать об этом только прошлой ночью. А отец… Ты не знаешь моего отца, Аня.

— Дови, я даю тебе десять минут на то, чтобы одеться!

Спустя отведенное ей время Дови была одета.

— Это платье с-становится мне узко, — всхлипывала она, пока Аня застегивала крючки. — Если я еще больше растолстею, Джарвис меня, наверное, разлюбит. Я хотела бы быть высокой, стройной и бледной, как ты, Аня. Ох, Аня, а вдруг нас услышит тетка Мэгги?

— Не услышит. Она закрылась в кухне, а ты же знаешь, что она глуховата. Вот твоя шляпа и пальто, а в эту сумку я затолкала кое-какие вещи.

— Ох, сердце у меня так и трепещет. Я ужасно выгляжу?

— Ты выглядишь прелестно, — со всей искренностью ответила Аня.

Лицо Дови пылало румянцем, а глаза были ясными, несмотря на все пролитые ею слезы. Но Джарвис не видел в темноте ее глаз. Он был немного сердит на свою обожаемую красавицу и держался довольно холодно, пока они проезжали через городок.

— Ради всего святого, Дови, не гляди ты так испуганно из-за того, что выходишь за меня замуж, — сказал он с досадой, когда она спустилась по лестнице из комнаты для гостей в доме Стивенсов. — И не плачь. А то нос распухнет. Уже почти десять, а нам надо успеть на одиннадцатичасовой поезд.

Дови вполне пришла в себя, как только обнаружила, что она окончательно и бесповоротно замужем за Джарвисом. На ее лице уже было выражение, которое Аня в письме к Гилберту довольно язвительно определила как «медово-месячное».

— Аня, дорогая, всем этим мы обязаны тебе. Мы никогда этого не забудем, правда, Джарвис? Ах, Аня, дорогая, пожалуйста, сделай еще кое-что для меня. Пожалуйста, сообщи как-нибудь поосторожнее отцу о нашей свадьбе. Он будет дома завтра вечером, и кто-то должен принести ему эту новость. Ты сумеешь смягчить его, если это вообще возможно. Пожалуйста, сделай все, что в твоих силах, чтобы он успокоился и простил меня.

Аня чувствовала, что в этот момент ей скорее нужно успокоиться самой, но вместе с тем с некоторым беспокойством сознавала свою ответственность за исход дела и потому дала требуемое обещание.

— Конечно, он будет ужасен, просто ужасен, но он тебя не убьет, — успокаивающе добавила Дови. — Ах, Аня, ты не знаешь, ты не можешь представить, в какой безопасности чувствую я себя с Джарвисом.

К тому времени, когда Аня вернулась домой, Ребекка Дью достигла такого состояния, в котором она должна была либо удовлетворить свое любопытство, либо сойти с ума. В ночной рубашке, с головой, обмотанной куском фланели, она проследовала за Аней в башню и выслушала всю историю.

— Что ж, полагаю, это и есть то, что называется жизнью, — заметила она саркастически. — Но я очень рада, что Франклин Уэсткотт получил по заслугам, и миссис Маккомбер тоже будет довольна. Но вы должны сообщить ему эту новость, и я вам не завидую. Он наверняка придет в ярость и наговорит всяких грубостей. Будь я на вашем месте, мне не удалось бы заснуть в эту ночь.

— Я предчувствую, что это будет не очень приятная встреча, — уныло согласилась Аня.

На следующий вечер Аня отправилась в Вязы. Она брела, глядя сквозь ноябрьский туман на призрачный пейзаж, и ощущение подавленности пронизывало все ее существо. Поручение трудно было назвать приятным. Конечно, как сказала Дови, Франклин Уэсткотт ее не убьет. Аня и не опасалась физического насилия, хотя если все, что рассказывали о нем, было правдой, он мог швырнуть в нее чем-нибудь. Будет ли его душить ярость? Аня никогда не видела человека, которого душит ярость, но полагала, что это, должно быть, весьма отталкивающее зрелище. Впрочем, скорее всего он прибегнет к своей знаменитой злой иронии, а такая ирония со стороны мужчины или женщины была единственным оружием, которого Аня страшилась. Оно всегда ранило ее, оставляя на душе волдыри, причинявшие жгучую боль на протяжении долгих месяцев.

«Тетя Джеймсина говаривала: „Никогда — если только можно избежать этого — не становись посланцем, приносящим дурные вести“, — думала Аня. — И она была, как во всем, права. Ну, вот я и пришла».