Сиротка - читать онлайн книгу. Автор: Мари-Бернадетт Дюпюи cтр.№ 48

— Он вернется, вернется! — напевала девушка.

Эрмин взбежала на второй этаж и закружилась по актовому залу, где еще недавно пировали жители Валь-Жальбера.

К лесному ручейку сегодня я ходил;

Ручей был так хорош — в нем искупался я!

Я так давно тебя люблю…

И не забуду никогда!

Голос ее разносился по залу, чистый и гармоничный. Эрмин, не переставая петь, стала убирать со столов, когда вдруг услышала звон бьющегося стекла. Он донесся со стороны спален.

«Но ведь в монастыре никого нет!» — удивилась девушка.

На улице было уже очень темно. Эрмин испугалась, сама не зная чего. Воображение стремительно нарисовало ей образ вора, проникшего в монастырскую школу, пока все наслаждались обедом.

— Кто здесь? — спросила она громко, выходя в коридор.

Перед тем как войти в спальню, Эрмин щелкнула выключателем.

Включился свет, и от удивления она замерла на пороге комнаты сестры Викторианны. У стены стояла и плакала девочка лет восьми. Ее правая рука была вся в крови. На полу лежал портрет сестры Марии Магдалины. Стеклянная рамка разлетелась вдребезги.

— Ты как тут оказалась? — спросила Эрмин у девочки.

— Простите меня, мадемуазель! — пробормотал ребенок, захлебываясь от слез и дрожа от страха.

— Зачем ты взяла мою фотографию? — уже мягче спросила девушка. — Не плачь, с фотографией ничего плохого не случилось. Просто я очень ею дорожу, понимаешь?

Эрмин склонилась над девочкой и заглянула в ее личико, полускрытое черными кудряшками. Ее потертые одежки были не очень чистыми. Эрмин быстро пришла к выводу, что раньше в Валь-Жальбере этого ребенка ей видеть не приходилось.

— Откуда ты взялась? Не бойся, я не буду тебя ругать. Тебя ведь не забыли тут родители?

Поведение девочки казалось Эрмин странным — она только хлопала глазами, но головы не поднимала.

— Я пришла со старшим братом. Он сказал мне подождать, а сам не пришел. Мне захотелось в туалет, но я не знала, где он.

— Хочешь, я тебя отведу? — предложила Эрмин. — Нужно еще промыть твою рану. Ты порезалась, когда хотела подобрать осколки?

— Да, мадемуазель.

— Идем, — вздохнула девушка. — Как тебя зовут?

— Шарлотта Лапуант.

— Лапуант? Ты из семьи Алексиса Лапуанта [31] , того самого, что так быстро бегает? Быстрее всех на свете?

— Нет, мадемуазель. У нас та же фамилия, но мы не родственники. Люди часто спрашивают об этом у моего отца.

Эрмин была слегка разочарована.

— Говорят, этот Алексис Лапуант мог танцевать без устали часами, — сказала она, направляясь к двери, которая вела в коридор. — Мы читали о нем в газете пять лет назад, когда он умер. Я очень люблю читать газеты. Я уже их читала, когда была такой, как ты. А ты умеешь читать, Шарлотта?

— Нет, мадемуазель.

Девочка сделала несколько шагов по направлению к выходу, но умудрилась натолкнуться на одну створку, которая оставалась полуприкрытой. Увидев это, Эрмин удивилась и задумалась.

— Ты хорошо видишь? — спросила она у девочки.

— Плохо, — грустно сказала та. — Доктор сказал, что скоро я совсем ослепну.

Испытывая искреннюю жалость к девочке, Эрмин взяла ее за руку, отвела в туалет и оставила одну. Потом они вместе перешли в кухню, где сестра-хозяйка держала домашнюю аптечку.

— А теперь объясни мне, где твои родители. Где ты живешь? Твой брат не очень серьезный парень, раз мог тебя вот так здесь оставить.

— У него свидание с девушкой, — пояснила малышка. — Мы живем здесь всего неделю, и у моего брата, Онезима, появилась невеста. Мама и папа сняли домик недалеко от главной дороги.

— Невеста? Всего за неделю знакомства? — не поверила своим ушам Эрмин. — Если это местная девушка, я ее знаю. Как ее зовут?

— Я обещала никому не говорить, — прошептала Шарлотта.

— Я никому не скажу, можешь мне верить. Это будет наш секрет.

— Иветта!

Эрмин застыла от удивления. Она знала одну-единственную Иветту, ей исполнилось двадцать два года. Это была дочь тележника, который до сих пор держал свою лавочку открытой. Местные фермеры все еще нуждались в его услугах, поскольку тележки и повозки всех видов и размеров были в большем ходу, чем автомобили. Однако заработка семье тележника едва хватало на еду. Элизабет и Жозеф полунамеками не раз говорили о том, каким способом Иветта приловчилась добывать пару лишних монет. Симон, в отличие от родителей, церемониться не стал и рассказал Эрмин, что эта всегда подкрашенная и смешливая девица — женщина пропащая.

— Ну вот, я промыла твою ранку и сделала симпатичную повязку, — сказала она Шарлотте. — Если твой брат задержится, я сама отведу тебя домой, хотя мне это не очень удобно, потому что у меня есть еще работа.

Эрмин искренне сочувствовала ребенку, которому предстояло ослепнуть.

«Я часто жалела себя, потому что у меня никогда не было настоящей семьи. И все-таки сестры и Маруа вырастили меня и заботились обо мне. Все вокруг восхищаются моим голосом. Если быть честной, мне почти не на что жаловаться! А вот бедняжка Шарлотта натыкается на двери и не может сама пойти, куда хочет! И родители у нее, похоже, очень бедные. Она плохо одета, да и вещи не совсем чистые…»

Эрмин устроила девочку на скамейке в актовом зале. Погрузившись в свои мысли, она убрала со стола и сложила пустые банки в деревянный ящик. Она как раз подметала паркет, когда кто-то с силой забарабанил во входную дверь.

— Я забыла! Я же заперлась на ключ! Идем, Шарлотта, думаю, это твой брат.

Онезим Лапуант, крепкий двадцатилетний парень, топтался на пороге монастырской школы. Из-под надвинутой на самые глаза шерстяной шапки грубой вязки он подозрительно посмотрел на Эрмин. Лицо у него было ярко-малинового цвета. В своей кожаной куртке он казался еще огромнее, чем на самом деле. Увидев сестру, он схватил ее за сильно потертый воротник пальто.

— Она вам не надоедала? — грубо спросил он. — Отец попросил отвести ее на праздник в честь сестер. После рождественских каникул Шарлотта будет ходить в школу. Она не может читать книги, зато будет слушать.

— Но праздник давно закончился, — возразила Эрмин. — И все уже разошлись. Ваша сестра могла бы остаться запертой здесь на ночь, если бы я не решила убраться сегодня!

Девушка тщательно подбирала слова, напустив на себя строгий вид, какой обычно принимала в таких случаях мать-настоятельница.