Третий ребенок Джейн Эйр - читать онлайн книгу. Автор: Вера Колочкова cтр.№ 23

— Ну что ты там выстроилась, как изваяние парализованное? — услышала она за спиной сердитый Адин голос и вздрогнула от неожиданности. — Поднимайся, я двери закрою!

Обернувшись, Таня увидела ее в дверях, улыбнулась весело. Подумалось ей тут же: уж если и называть кого изваянием, так это ее самое, обладательницу сердитого голоса и причудливого розового халата с воротником перьями, как у древней барыни с такой же древней картины. И на голове вон такая же шапка из перьев, и на рукавах… В ее-то почтенном возрасте… Лучше бы в мягкий фланелевый халатик обрядилась, какой она недавно бабке Пелагее на день ангела справила, а не в это розовое посмешище. Ничего такого вслух, конечно же, Таня не произнесла. Поднялась торопливо по лестнице, пошла вслед за розово-нежным трепетанием Адиного халата, который в конце концов и привел ее в комнату красоты необыкновенной. И опять ей захотелось оглядеться, рассмотреть все повнимательнее…

— …Татьяна, очнись! Чего ты рот раскрыла, как Меланья Кукушкина? Есть хочешь, я тебя спрашиваю?

— Нет… Нет, конечно. Какое есть — ночь на дворе…

— И то верно. Тогда иди спать. Комната твоя наверху, последняя по коридору.

— А… Отя со мной? Ой… То есть Матвей, конечно…

— Нет. У него своя комната будет, рядом с твоей. А у тебя своя должна быть. Сразу привыкай и глупых вопросов постарайся больше не задавать, поняла?

— Да, поняла…

— Ну вот и хорошо. Иди. Утром встретимся, поговорим.

— Ада, а можно я его спать уложу?

— Нет. Я сама уложу. Иди в свою комнату. Там для тебя все приготовлено, сама разберешься…

Вслед за ней и Сергеем Таня поднялась по красивой лестнице, осторожно повернула ручку последней по счету двери, так же осторожно заглянула внутрь. Потом вошла, прикрыла за собой дверь, остановилась в нерешительности. И снова ей показалось, будто она не жизнью своей родной живет, а в кино каком интересном участвует. Потому что такое в кино только и можно увидеть — все новенькое, будто сейчас из магазина привезенное, и в то же время обжитое, уютное и к себе с радостью приглашающее. Она такую же точно комнату в красивом журнале когда-то видела. Но журнал журналом, а тут — наяву. Красота такая — умереть можно. И вроде бы ничего особенного в этой комнате нет, на чем бы глаз задержался, а все равно — красота…

Подойдя к небольшому дивану, Таня с удовольствием на него плюхнулась, утонув в ненавязчивой пухлости подушек. Потом еще и сверху на себя бросила одну, самую большую, цвета деревенских теплых сливок, обняла руками, вдохнула в себя ее свежий запах. Господи, неужели она будет здесь жить? Изо дня в день, вот в этой самой комнате, рядом с прилепившимся к ее сердцу малышом по имени Матвей. То есть с Отей, конечно. Для нее он навсегда останется Отей. Даже когда вырастет. Пусть для всех будет Матвей, а для нее — просто Отя. Он будет расти у нее на глазах, и вырастет в озорного мальчишку, и в школу пойдет. А вот интересно, в какую он здесь пойдет школу? Во французскую, что ли? Наверное. Что ж, и она тоже научится трещать на новом языке, и приоденется, и прическу себе сделает модную, и похудеет так, чтоб талия была тонкая-звонкая… А потом приедет в Париж Павел Беляев и даже не узнает ее сразу. А что? Запросто он может приехать! По делам, например. И остановиться у Ады тоже может запросто — не чужой же он ей…

Размечтавшись, она чуть не уснула под теплой подушкой. Сомлела совсем после трудной дороги. Не столь, может, и трудной, сколько тревожной да нервной. Шутка ли в самом деле — первый раз в жизни из дому выехать — и сразу в Париж! Надо бы умыться с дороги да спать лечь. Кто его знает, в котором часу у них тут поднимаются? Может, с утра с самого раннего? А вот еще интересно — где ж у них тут умыться можно?

Потянувшись с хрустом, Таня с сожалением вытащила себя из подушек, осторожно приоткрыла белую дверь в углу комнаты. И обомлела. Это была настоящая ванная комната! Нарядная, блестящая, радостно-бирюзовая вся. Даже заходить жалко. Так бы и любовалась этой красотой от порога, чтоб не порушить ее своими земными потребностями. Эх, им бы с бабкой Пелагеей такую вот ванную…

Таня осторожно ступила ногой на теплый кафельный пол, подошла к большому овальному зеркалу над раковиной. Да уж. Действительно, не вписалась она своей рожей в этот калашный ряд, что и говорить. В такое зеркало только красавице сильно французской смотреться надо, а не ей, Тане Селиверстовой, с ее округлым румяным лицом да стянутой на затылке копной светло-русых непослушных волос. Надо было хоть в парикмахерскую перед отъездом сходить… Повертев головой так и сяк и не найдя ни в профиле своем, ни в фасе ничего утешительного, она вздохнула и отвела от зеркала взгляд, решив, что какой бы ни была, а умыться все-таки надо. Да только не тут-то было. Умывальник оказался опять с секретом, как давешний замок в самолетном туалете. Ни крана нигде нет, ни рычажка какого, чтоб воду пустить… А ведь наверняка ларчик этот тоже просто открывается! Только знать бы как… Слава богу, хоть ванна оказалась простой, человеческой — сияла большими рогулинами никелевых блестящих кранов, которые можно было крутить сколько хочешь. И все как полагается — из одного горячая вода бежит, из другого холодная. И никаких секретов. И даже душ можно принять, потянув на себя пимпочку посерединке. А про раковину надо потом у Сергея все вызнать, на что там нажимать правильно. Смеяться будет, наверное. Вот, скажет, приехала деревня…

Выйдя из ванны и взяв в руки большое тяжелое полотенце, Таня покачала его в руках уважительно — хорошая вещь. Мать однажды разорилась и купила такие же полотенца им с сестрами в приданое. Развернула, показала — это вам, говорит, девки, отдам, когда замуж пойдете. Так, наверное, и лежит теперь это полотенце, ей в замужнюю жизнь предназначенное, в материнских сундуках, и толку от него нету… Хотя сестра Тамара, например, свое полотенце, выйдя замуж, тоже в обиход не пустила, а заботливо переложила в другое приданое, для своей уже дочки. А что — святое дело. Мать рассказывала, у них в роду всегда так принято было — сама новой кофты не сшей, а дочке материю в приданое сложи честь по чести…

Облачившись в толстый махровый халат и распустив влажные после мытья волосы, она снова с удовольствием плюхнулась в мягкие диванные подушки. Взяв со столика пульт от телевизора, нажала нужную кнопку — слава богу, хоть здесь секретов нет. Телевизор с пультом они с бабкой тоже себе недавно справили, сложив вместе бабкину пенсию и Танину зарплату. Потом прожили кое-как, на пустых пирогах да на молоке. Зато и мелочиться не стали — большой купили. Уж смотреть так смотреть. Тем более бабка Пелагея, разомлев на городском безделье с паровым отоплением да всякой водой под боком, сильно увлеклась разными сериалами. И еще одна передача ей приглянулась, из молодежных. Реалити-шоу называется. Как она сама ее комментировала: «Согнали парней да девок в одну избу, бессовестные, и глядеть стали, как они промеж собой грешить будут. Чисто безобразие…» Плевалась, конечно, от души во время просмотра этого самого шоу, но смотреть смотрела. Ко времени начала «безобразия» старалась все дела переделать да так подгадать, чтоб не пропустить ненароком очередную серию. И по именам всю молодежь экранную знала, и Тане потом взахлеб рассказывала, кто с кем «сожительство переменил да как их на этот грех девка-командирша белобрысая при всем честном народе благословила»…