Второй после Бога - читать онлайн книгу. Автор: Курт Ауст cтр.№ 71

Слуга принес парик и положил его рядом с Томасом. Я быстро схватил его и вывернул. Ощупал всю тесьму, которой крепились волосы, отвернул все, что можно было отвернуть, и подошел к окну, чтобы еще раз взглянуть на все вместе. Результат был тот же самый. Ничего написанного, никаких букв, нигде не спрятано никакой бумажки, ни под тесьмой, ни в каком-нибудь другом месте. Я отложил парик и вдруг почувствовал, что ночью почти не спал. Голова была тяжелая, как свинец.

Томас быстро просмотрел оставшуюся одежду, поднял голову и кивнул:

– Спасибо! Теперь мы можем идти.

Стражник нашел Герберта у пробста и вернулся с ним в ратушу, они ввалились в двери, таща с собой багаж юнкера.

– Вам известно, где сейчас находится юнкер Стиг? – спросил Томас. Мы все сидели в крохотном кабинете помощника судьи.

Герберт ответил, что не видел своего хозяина с самого утра.

Томас был удовлетворен. Нунций и юнкер, по-видимому, не теряли зря времени и были уже далеко отсюда.

Другой страж привел фрёкен Сару, он протащил ее через приемную и втолкнул в дверь кабинета. Она стояла с закованными руками и растерянно смотрела на нас. Волосы у нее были растрепаны, кожа посерела после суток, проведенных в подвале. Я отвернулся к окну.

Помощник судьи встал и прочитал вслух:

– “Фрёкен Сара Эскесдаттер Аули, вы арестованы за убийство торговца Тругельса Гулликсена Туфта…”

Продолжения я не слышал. Мои глаза словно примерзли к трубе соседнего дома, пока фрёкен Сара кричала, что не совершала такого преступления. Крик сменился слезами и стонами после того, как стражник ударил ее по лицу; я смотрел в пол, на свои сапоги, повернутые носками друг к другу, и думал, неужели это действительно она ударила меня ночью по голове с такой силой. Знала ли она, что бьет именно меня?

Когда помощник судьи закончил читать обвинение, он снял парик и вытер макушку платком. От скопления людей в маленькой комнате было жарко и душно. Может быть, его тоже тронул вид девушки, съежившейся перед ним, как побитая собачонка. Стражник у двери уже собирался пнуть ее грязным сапогом.

Луна… смотри…

Луна? Я взглянул на помощника судьи, на его затылок, на обнажившуюся лысину – “луну”. И лихорадочно моргал в то время, как в моей голове все заняло свои места, я взволнованно глотнул воздух. Нервничая, что могу снова ошибиться, как с шифром, спрятанным в парике, я торопливо обдумал все еще раз. Тем временем стражнику приказали снова увести фрёкен Сару в подвал, и он уже схватил ее за руку.

– Стойте! – воскликнул я и вскочил с места. Стражник остановился в дверях, не отпуская фрёкен Сару, и вопросительно поглядел на помощника судьи. – Герберт! – Я показал на него пальцем. – Снимите парик!

Герберт, который стоял за нашими спинами, пока помощник судьи читал обвинение, недоуменно взглянул на меня, потом на Томаса и на помощника судьи, но ни у кого не встретил поддержки. Он нехотя снял парик, и тот медленно скользнул ему на плечо.

– Наклоните голову!

Он наклонился вперед, и я увидел его “луну”; ту же самую лысину я видел при свете фонаря в ту ночь, когда убили Юстесена, в постели юнкера Стига.

– Это вы обеспечили алиби юнкеру Стигу.

Герберт не поднимал головы.

– Вы знали, что он что-то задумал, и по его приказу легли в его постель, чтобы тот, кому взбредет в голову заглянуть в его комнату, подумал, будто он спокойно спит в своей кровати.

– Про кого вы говорите? – спросил помощник судьи, не успевая следить за ходом моей мысли. – Кто где лежал?

По лицу Томаса я видел, что он понимает, о чем я говорю, но он все-таки сказал:

– Но помощник аптекаря сказал, что Герберт всю ночь спал на заднем дворе.

– Да, но он сказал также, что они крепко выпили перед сном. – Я показал на Герберта. – Позвольте предположить, что вы плеснули снотворного в кружку помощника аптекаря, и, когда сон свалил его, вы с юнкером Стигом поменялись местами. Юнкер считал, что с заднего двора ему будет легче уйти незамеченным, чем из своей комнаты на втором этаже. Вы же легли в его постель, чтобы я, если бы мне пришло в голову заглянуть к нему ночью, увидел в его постели спящего человека. А утром, когда все проснулись и встали, юнкер Стиг, спавший на вашем месте, спрятал голову под перину. Ведь так? Помощник аптекаря так и не заметил, что в постели, зарывшись лицом в тюфяк, лежал совсем другой человек.

Герберт по-прежнему молчал. Но я не ошибся! Это мы все видели по его пухлым ладоням, которые он без конца потирал, словно они у него замерзли. Ему и не требовалось ничего говорить.

На ямской станции за церковью Святой Марии помощник судьи конфисковал карету и упряжку из четырех сильных коней и поспешил обратно в ратушу. Томас спросил, не брали ли здесь сегодня лошадей и карету какие-нибудь неместные люди, и узнал, что некий благородный господин и его друг-иностранец взяли по лошади, хорошо заплатили за них и сказали, что едут в Осгордстранд.

– Хорошо заплатили? – Я был удивлен. Разве у юнкера не было разрешения на бесплатные перевозки?

– Осгордстранд? – Томас тоже был поражен.

Да, благородный господин сказал это иностранцу по-немецки, подтвердил станционный смотритель, который считал, что сносно знает этот язык, а также английский и голландский, не зря же он в молодости был штурманом. Пока не угодил под якорную цепь, сказал он и показал нам свою деревянную ногу. Стражник принес от парусника Лассена наш багаж и погрузил его в карету. Другой стражник по приказу Томаса посадил в карету Герберта и фрёкен Сару. Явился помощник судьи с пистолетом за поясом и последним вскочил в карету, кучер крикнул: “Пошел!”, взмахнул кнутом, и мы помчались по городу. Обнаружив в карете фрёкен Сару, помощник судьи хотел вернуть ее в подвал ратуши. Но мы с Томасом, оба, схватились за кошельки, чтобы оплатить ее штраф, помощник судьи получил от каждого из нас по далеру и обещал позже выдать нам расписки.

Карета миновала Мёллебаккен и выехала из города. Крыши домов скрылись у нас за спиной. Как и силуэт Дворцовой горы. В глубине души я надеялся, что видел Тёнсберг в последний раз. Руки этого города тянулись к моей шее и чуть не сжались на ней. Я больше не доверял ему.

Томас открыл окошко и крикнул кучеру, чтобы он ехал так быстро, как позволяет лошадиная сбруя, – теперь дело касалось жизни нунция дей Конти.

“Да, теперь речь идет о жизни и смерти, – подумал я. – Если это касалось жизни дей Конти, значит, касалось и отношений между нашим королевством и папским городом. А раз это было такое важное дело, значит, оно напрямую касалось и королевского расположения. А если это касалось королевского расположения…”

Короче говоря, это уже имело непосредственное отношение к нашим шеям.

* * *

Мне не хватает читателя.

Не хватает человека, который не может дождаться, чтобы прочитать то, что я написал за день, как читал князь, когда я писал свою первую книгу. Или такого, который бы делал вид, будто ему это нисколько не интересно, но все-таки он читает и задает странные, незначительные вопросы вроде: “Сколько лет было этому нунцию дей Конти?”, как спрашивал Хоффманн в Виборге, когда читал мою вторую рукопись.