Время нарушать запреты - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди, Андрей Валентинов, Марина и Сергей Дяченко cтр.№ 169

Ну, будь что будет!

Подошел к столу Петро, кулаками о скатерку оперся.

– Много ты чего наговорил, пан Денница. А потому вот чего сделаем. Ты сперва пана сотника нашего верни, а там и увидим. Понял ли? А панна Загаржецка тебе в том поможет. Верно ли решил, пани-панове?

Оглянулась Ярина, словно помощи от кого ожидая. Оглянулась, взглядом за икону зацепилась. Спас! Тот, что Мыкола под рубахой через Рубежи пронес!

Замерла Ярина, на темный Лик глядя.

Наставь, Господи, рабу Твою!

Подскажи!

Хмурился Спас.

Молчал.

* * *

И снова горели звезды над головой, и небо было рядом, и его рука…

За руку и привела – все норовил бесов байстрюк вырваться, вперед побежать, ступеней не считая. А ступеней много оказалось. Не сотня, не две даже.

Высокой была башня-донжон. В самый небосвод упиралась.

Зачем шли – не спрашивала.

Шли – и шли.

– Красиво как! Правда, Ирина Логиновна Загаржецка?

– Зачем так? По имени зови – Ириной, – вздохнула панна сотникова. – Красиво, Денница! А где твоя звездочка?

– Вот! – Маленький пальчик ткнулся в небо. – Только не звездочка это, Ирина. Она не горячая. Она не светит. Это свет от солнышка. Хочешь, мы потом туда слетаем?

Поглядела она, куда байстрюк указал. Поглядела – увидела.

Белым огнем горела звезда.

Денница!

Улыбнулась Ярина, хотела мальчугана по голове погладить.

Не решилась.

– А как ты думаешь батьку моего позвать? Ведь не услышит.

– Услышит! – улыбнулся хлопчик. – Нам здесь звездочки помогут. Ты только глаза закрой. И не открывай, а то звездочки очень горячие!

Послушалась.

Закрыла.

Шестипалая рука коснулась ее пальцев…

И словно сгинуло все. Почудилось – снова сон видит. На ней платье серебряное, в волосах – обруч, тоже из серебра…

А Небо совсем рядом. Только звезды не холодные, как прежде, – горячие, огнем пышут. Подивиться успела – сама на себя со стороны смотрит! Ну точно, сон! Но как же это?

– Открой глаза, Несущая Мир!

Не стала спорить.

Открыла.

Не было башни-донжона. Не было ночи. И звезд – не было.

Бездна была – безвидная и пустая. А над Бездной – узкая лента дороги.

Она – на перекрестке. А впереди, в двух шагах только…

Чудится? Снится?

Нет времени думать!

– Батька… Батька! Батька!

Кричала, себя не помня. Боялась – не услышит, не обернется.

– Батька! Чуешь меня? Чуешь?

– …Батька! Чуешь меня? Чуешь?

Еще не веря, не понимая, обернулся сотник.

– Яринка!!!

…В серебряном платье стояла Ярина Загаржецка. И горел серебряный обруч в ее волосах.

Радуга.

Всюду радуга – от земли до неба. Вернее, все небо и есть радуга! Звенит празднично, на пределе слышимости – будто зовет. Текут, струятся бесконечные переливы разводов, уносятся в зенит, туда, где купол небесный раскрывается опрокинутым зевом воронки, ненасытным ртом, хоботом, омутом, засасывающим водоворотом…

Страшно.

И красиво.

Страшно красиво.

Будто оказался внутри мыльного пузыря-гиганта, который исполинское дитя, капризничая, вдруг решило втянуть обратно в свою соломинку. Не надо этого делать! Пузыри надувают, а не втягивают! Они невкусные! Остановись, дитя!

Не слышит. Радужная пленка безостановочно ползет вверх, к жадному отверстию в зените, колышется, подступает отовсюду. Рывок – и вот она разом сжалась, поглотив дальние кусты боярышника, суматошно взлетевших дроздов, одинокий домик у поворота дороги. Остановилась, словно размышляя. Или отдыхая. Или переваривая проглоченное.

Двинулась дальше. Уже неторопливо, степенно; без суеты. Замерла, помедлила. И снова – рывок вперед…

Карликовый крунг завороженно глядел на радужную завесу. Красиво. И уже почти совсем не страшно. Разве такое диво дивное, разноцветье прекрасное – может быть страшным?! Ветром свежим веет, звенит, зовет к себе. Обещает чего-то такое… светлое, ясное, какого здесь не бывает.

И слов не придумано.

Крунг улыбнулся. Моргнул, сверкнув пластинками слюды, наклеенными на внешней стороне век. Его глупые сородичи пятились от невиданного чуда, что-то кричали ему, маленькому, меньше прочих, но он уже не обращал на крики внимания. Пусть бегут, причитая, прочь, пусть бросают свои хижины и рухлядь – они трусы и дураки.

Да, трусы и дураки!

А он, самый маленький из карликовых крунгов – умница и герой.

И малыш решительно сделал первый шаг навстречу чуду.

Второй шаг.

И третий, наилегчайший.

Упругий поток подхватил его, мягко увлекая вперед, и крунг с радостным удивлением понял: лечу! лечу, братцы! Рядом, смешно гримасничая, кувыркался в воздухе коротышка-хронг – словно и сейчас собирался плеваться своими колючками. Глупыш! Страшно ему, видите ли! Оно и понятно: рожденный ползать…

Мимо со свистом проносились стайки железных ежиков, и крунг еще удивился: за что ежам такая честь – тоже лететь по воздуху, да в придачу куда быстрее, чем он сам, герой и умница?!

А потом… потом радужная завеса облепила его теплой болотной жижей. Приникла, впиталась, растворяясь в нем и растворяя в себе. Лишь тогда накатил страх. Запредельный, на грани с блаженством. Боли не было; совсем. Только липкое тепло, и изумление: это он? это он кричит, самый маленький из карликовых крунгов?!

Да, он.

Кричит.

Не понимая, что делает, все еще улыбаясь, выплескивает последним истошным воплем животный ужас, предчувствие неминуемой, нелепой смерти!

И когда вечная тьма, где спит, отдыхая от трудов, прекрасная радуга, сомкнулась вокруг карлика, – сквозь нее, сквозь эту бесстрастную черноту долетел голос.

Голос, который на миг разорвал пелену ужаса, голос, от которого невольно попятилась сама Смерть.

– Не бойся, – шепнул кто-то. – Я спасу.

– …Хлеб наш насущный даждь нам днесь…