Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Д'Амато cтр.№ 170

Да, Джед, мог бы и догадаться. Неудивительно, что этот город так долго не знал потрясений. Проклятье, ну почему я не додумался до этого? Похоже, предстоит нелегкая работенка.

Меня охватило разочарование. Я сжал кулаки, и ногти впились мне в ладони. Успокойся, подумал я. Соберись. Истинная сила — у того, кто в финишной черте видит очередной старт. Дыши глубже.

Кох оставалась неподвижной. Я тоже. Тут я моргнул. Мои глаза закатились, словно опустились сумерки, а потом, как после долгой ночи, наступил рассвет. Стояла тишина, если не считать шорохов в туннеле за дверью. Раздался низкий свист, словно подала голос плачущая горлица. Кох встала, подошла к ширме-экрану, проскользнула через него, нагнулась ко мне (у меня даже не было времени вернуться на мое прежнее место) и ухватила меня за волосы, но не за ложную косичку, а за чуб, и страстно поцеловала. Она обвила своим гладким языком мой, потерлась им изнутри о мои щеки, о десны, прошлась между моими заточенными зубами, по свежим ссадинам и старым шрамам на моих губах, достала до гланд, побывала всюду…

Я в жизни не ощущал во рту такой томной вязкости — ни в одном б’ак’туне, — как будто бы съел уни — сырого морского ежа… Только этот вкус темнее, древнее, в нем сильнее металлическая составляющая. Ну и ну, крепко она меня облобызала. Вот уж чего я никак не ожидал в данном контексте; у коренных американцев не существует культуры поцелуя.

Неужели Кох ждет, что вот сейчас я сорву с нее одежонку и мы оттянемся по полной программе? Я уже принялся размышлять, с какого места начать ее оглаживать (вот только никак не мог сообразить, где у нее эрогенная зона), но тут она отпустила мои волосы, с влажным чмоканьем оторвалась от моих губ и вернулась на свое место — с другой стороны жаровни. Карлица пришла, выставила из корзинки набор кружек и кувшинчиков и дала Кох чашку с какой-то жидкостью. Госпожа выпила ее, словно хотела прополоскать рот после меня. Я снова уселся на свою рогожку, стараясь смирить дыхание. Кох смотрела так, словно не произошло ничего необычного. Странно, я будто изменил Марене, хотя мы с ней на самом деле и не были парой. Остынь, придурок, у тебя бред. Этим девочкам нужен принц, а не какой-то замызганный маленький… а, да бог с ним…

Опа. У меня во рту появилось послевкусие — онемение, будто от рыбы фугу. Меня немного покачало, потом я снова сел прямо.

Так вот, значит, в чем дело. Она дала мне попробовать наркотик. Чисто профессиональный прием. Классно.

Вероятно, колония ос производила химическое вещество X (может, их кормили чем-то особенным), и это называлось порошком Старого Солильщика. И процесс этот курировали Кругопряды. А в сочетании с порошком Рулевого (тополитическим веществом, принесенным посланником дома Пумы) Старый Солильщик давал тебе необходимое состояние для работы с девятью камнями.

Эх, черт. Вот ведь разочарование. 2ДЧ думал, что у Кох есть запасец этого снадобья. А ей приходится выписывать рецепт и принимать порошок только под присмотром кошачьих. Судя по тому, что она говорила прежде, даже это являлось исключением из правил — Пумы не давали порошка просто по просьбе, госпожа могла получить лишь крохотную дозу в качестве услуги. Незадача какая!

«Готов?» — сделала знак Кох.

Я выпрямился. Жестом ответил утвердительно. Кох взяла сигару и глубоко затянулась. Затем произнесла:

Мое дыхание красное, мое дыхание белое…

Когда ты укореняешься перед игрой, то должен внушить себе, что находишься в центре Вселенной. Но на сей раз мне не пришлось долго медитировать. Я чувствовал необыкновенную уверенность в себе. Жало гравитации пронзало меня сильнее, чем когда-либо, но в то же время она подпитывала меня, заряжала громадной энергией. Я явственно ощущал каждый слой материи подо мной — хлопчатник, тростник, глину, землю, камень, расплавленную породу — вплоть до раскаленного кристаллического ядра. Вокруг нас вращались подводные миры, небесные миры. Я был дома.

Карлица просунула коготок в петлю из тесьмы на крышке жаровни, без особого труда подняла тяжелый деревянный квадрат, отодвинула в сторону. Внизу вместо костровой чаши находилась почти идеальной формы квадратная яма со стороной около сорока дюймов и глубиной дюймов в пятнадцать. На плоском днище я разглядел высеченные очертания игрового поля — тринадцать на тринадцать дюймов. Кох сидела на юго-западе, я — на северо-востоке. Карлица положила тростниковые лучины с северо-западной и юго-восточной сторон каменного углубления, чтобы осветить его. Камень напоминал темный мелкозернистый гнейс с налетом патины, которая может образоваться только от прикосновения бесчисленных рук, которые в течение многих лет дотрагивались до него, терли, гладили. Когда Кох пять раз постучала палочкой мухобойки по стенке, по резонансу я догадался, что нишу вырубили в живой породе. Мы сидели на вершине захороненной горы, которая провалилась в аллювиальные отложения долины на фундаменте Сьерра-Мадре Восточной. [680]

— Йа’нал Вак Кими, — сказала Кох.

Сегодня 6 Умирания, 14 Оленя одиннадцатого туна, по счету лет,

Близко к концу одиннадцатого к’атуна в десятом б’ак’туне, по счету лет,

Сегодня я беру взаймы дыхание сегодняшнего солнца,

Сегодня я возьму взаймы дыхание завтрашнего дня,

Сегодня я возьму взаймы ветер солнц, которые наступят завтра.

Она взяла щепоть влажного табака из одной из маленьких корзинок и засунула руку под свою накидку, чтобы втереть его в бедро. Я не особо представлял, что там происходит под всеми этими складками материи, но движения Кох выглядели довольно сексуально.

Я чуть подался назад. Мне стало ужасно не по себе. Я был уверен, что меня вот-вот вырвет — не только содержимым моего желудка, но всей пищеварительной системой. Все, начиная от пищевода и заканчивая прямой кишкой, вывернется у меня изо рта и кучей уляжется на игровом поле. Я плотно стиснул зубы и сел прямо, отклоняясь от вертикали не больше чем на один-два градуса. Держись, Хоакинито. Ты хотел играть с большими ребятами — флаг тебе в руки.

Теперь мое дыхание — желтый ветер,

Теперь мое дыхание — красный ветер,

Теперь мое дыхание — белый ветер,

Черный ветер, изумрудно-зеленый ветер.

Ты, который из дома моего дядюшки,

Ты далекий, а теперь близкий мне,

Вот мы сидим вдвоем

Между четырех высот, четырех вулканов,

Здесь, на сине-зеленой вершине,

В пяти солнцах от северо-восточной белой горы,

В пяти солнцах от твоих юго-восточных высот,

От твоей семейной красной горы,

В пяти солнцах от желтого юго-западного вулкана