Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Д'Амато cтр.№ 114

De todos modos. Возьми на запад и попробуй еще раз. Возможно, охотники полагают, что ты пойдешь против часовой стрелки. Тут все крутится в этом направлении. А ты иди по часовой.

Хребет холма пропал из виду, но звезды вполне заменяли GPS-навигатор. Я ориентировался на 9 Мертвую Голову — Регул. Отсюда до линии факелов около семидесяти трудных шагов по выжженному дерну.

Bueno.

Валяй.

Я поднялся по холму, описывая широкую кривую и собираясь выйти из лесопарка как можно западнее…

Близко. Что это? Я мгновенно бросился на землю.

Чш-ш-ш-цзи-и — тум.

Черт. Я вскочил. Эй, что такое! Упал назад. Схвачен, блин, о моя шея, coño Dios, е-мое, чья-то рука на треклятых рогах. Я дернул головой вперед, но кровный держал меня за главный ствол правого ответвления. Я кинулся влево, но нет, слишком поздно, он меня поймал, тут я инстинктивно выгнул спину и боднул его остриями рогов, сделав движение назад. Поначалу я ощутил сопротивление, послышался резкий выдох, а когда я снова рванулся вперед, рука охотника отпустила меня. Я развернулся лицом к врагу. Судя по раскраске на его ногах, он принадлежал к дому Оцелота. Мальчишке лет двенадцать — четырнадцать, не больше. Волосы у него были такими длинными, что невольно возникало желание дернуть за них. Он прикрывал ладонью правую ключицу — то место, куда попал кончик рога. Я по-лягушачьи прыгнул к нему, целясь в лицо. Ударная волна прошла от его черепа к моему, словно столкнулась пара бильярдных шаров. Рогов тебе захотелось, сучий выблядок, на — жри. Тай прокалывает бейсмена. [558] В жопу вас всех. Он ухватился за мои рога и крутанул их. Смех один — Тесей с Минотавром. Я покачнулся, упал на колени, ухватился рукой за большой узел на его поясе и снова вдавил рога ему в шею. На сей раз он подался назад, и, когда я опять изогнулся, его пальцы разжались.

О-о. У меня что — шея сломана? Нет, тогда я не смог бы двигаться. Я отступил и искоса взглянул на Оцелота. В свете звезд правая сторона его лица отливала чернотой — кровь текла из дыры под глазом. Он, спотыкаясь, пошел на меня.

За него можно не волноваться — он свое получил. Я отступил.

Он теряет кровь, слабеет. Дождись, когда противник упадет, а потом прикончи. С другой стороны, может, пора делать ноги?

Или потратить время и укокошить его, чтобы он не поднял тревогу? Да ну, это смешно. Они и без того уже наверняка слышат меня. Шевелись. Я побежал. Доберись до верха — и ты свободен. Как будто. Почти…

Опа. Это что еще?

Я снова лежал на земле ничком. Перевернулся и сел. Правая нога горела. Копье попало в бедро сзади, в двух дюймах выше колена. О бля, я ранен. Сучье племя. Эти штуки, хоть и притуплены, могут покалечить ой как. Не глубоко, но все же. Блин. Ощупывая рану, я увидел, что копье, не разделившись на две части, так и лежит рядом на земле. И вдруг на моих глазах оно стало уползать от меня — назад по траве, словно хвост змеи. Я ухватил его за меховую накрутку чуть ниже того места, где на древко насаживается съемный наконечник. Кто-то попытался вырвать копье. Я дернул к себе и поднял глаза. Передо мной стоял тот же самый Оцелот. Господи Иисусе. Посмотри правде в лицо, приятель: ты проиграл. Мы глядели друг на друга, но никакого контакта между нами не было. Отлично, подумал я. Помощи ты не зовешь, хочешь, чтобы я со всеми потрохами достался тебе. Я с силой потянул копье, но кровный не сдавался. Я направил на него рога, сел на корточки, потом сумел подняться на ноги. Ну-ну, Джед, держись. Я крутанулся против часовой стрелки, уходя за дерево, но не выпуская древка, — ствол диаметром около восьми дюймов оставался между нами и действовал как ось вращения. Двигаясь все быстрее и быстрее, я отпустил копье, завел руку за дерево и вцепился в кожаную, украшенную нефритом ленту на левом предплечье Оцелота, потом ухватил его обеими руками. Он отшатнулся, когда я прикоснулся к его коже, и на миг потерял равновесие. Я уперся ногами в ствол, покрепче ухватился за кожаную ленту, подался назад и выпрямился. Раздался приятный треск — его грудь врезалась в дерево. Мышцы на его запястьях на мгновение ослабли, но копье он держал довольно крепко, и я перехватил древко левой рукой подальше, еще подальше и наконец добрался до кисти врага, ухватился за нее и раз дернул его туловище на себя. Мои ступни почувствовали, как дрогнул ствол. Челюсти моего противника клацнули. Пожуй-ка кору, сучонок! Да здравствуют бои без правил! Он прокричал что-то неразборчиво, а потом принялся вопить, призывая соплеменников. Мерзкий щенок. Наверное, решил, что наелся до отвала. Заткнись, заткнись, заткнись, подумал я, доведешь меня до ручки — и я прикончу тебя. Я рванулся вправо и теперь смог, отпустив ленту на предплечье вражонка, ухватить косичку с вплетенными в нее бусинками и с силой приложил его голову о дерево. Череп Оцелота треснул и потерял жесткость, как яйцо с разбитой скорлупой, но еще целой подскорлупной оболочкой. Крики прекратились. С тобой покончено, подумал я. Понял? Я самое крутое дерьмо на свете. Ну да. В мозгу у меня туман, но не беда. С этим я справлюсь. К тому же я теперь вооружен! У меня есть копье, звучало у меня в голове, боевое копье. Я умею с ним обращаться. Вставай, Джед. Огни вон там — впереди. Совсем рядом. Поспеши.

У меня за спиной раздался странный звук. Этого еще не хватало!

Тянут носами.

Принюхиваются — ищут меня по запаху пота. И крови. Черт. Черт.

Тихо.

Вдохни. Замри. Выдохни. Тише. Вдохни. Дыши синхронно с треском цикад. Стань незаметным. Как куст.

Носы и уши у майя чувствительные. Лучше сматываться отсюда.

Давай. Нет, погоди.

То ли страх, то ли вся эта ситуация пробудили воспоминания Чакала об эпизодах его ученичества, своеобразных уроках закалки характера, когда пиломантеры, хипбольные авгуры, отвели его в пещеру душ Хипбольного Братства. Они шли по подземным залам без факелов, нащупывая путь по выемкам в полу, а потом положили его, обнаженного, в каменный саркофаг. И ушли — во всяком случае, так подумал Чакал. Прошло, по его ощущениям, несколько дней, и ему стали слышаться голоса. Начались они с далеких шепотков: «Кто это такой, я чую чужого, давайте съедим его, попробуем его на зуб». Это были уаи древних опозорившихся игроков в хипбол, они хотели утащить его в Шиб’алб’у, подбирались все ближе и ближе, требовали, чтобы он назвал тайные имена, которые он поклялся никогда не раскрывать, приказывали ему выйти из гроба и идти с ними. Наконец голоса зазвучали совсем рядом, громко и близко, Чакалу казалось, уаи вгрызаются в него. Может быть, он кричал вместе с ними, потонув в урагане воплей, но не убежал, не назвал заветных имен, даже не шелохнулся. На следующий день его вытащили. Восьмилетний мальчишка от беспредельного ужаса перешел черту безумия и впал в иное состояние. Когда он понял, что это пиломантеры кричали ему через трубки, вделанные в гроб, для него это уже не имело значения. Такое могли пережить только мальчики, которые либо родились с каменным сердцем, либо заставили его превратиться в кремень. Они становились равнодушны к страданиям. Человек двадцать первого века сказал бы, что полученная травма притупила повседневные эмоции Чакала. Кроме того, она посеяла в нем бешенство, в которое он впадал почти без повода. В Ише это означало, что он может выбрать стезю воина.