Башня Королевской Дочери - читать онлайн книгу. Автор: Чез Бренчли cтр.№ 117

Наблюдая за Раделем, который обращал на Маррона не больше внимания, чем на любого другого оруженосца, юноша словно услышал ещё одно предупреждение, уже слышанное им прежде: «Твоя миссия окончена, живи своей жизнью, служи своему господину и забудь о нас. Я все разведал, я в одиночку сумел провести Редмонда в темницу и, когда придёт время, без посторонней помощи выведу его оттуда».

Радель пел с воодушевлением, которого так не хватало Маррону. Вскоре юноша обнаружил, что его руки удобно устроились на спинке кресла сьера Антона, а сам он опирается на них больше, чем на ноги. Как только Маррон это понял, он сразу же убрал руки — прежде, чем его господин мог заметить. Однако ноги у Маррона подкашивались, а голова кружилась, поэтому ему вновь пришлось ухватиться за стул, чтобы не опозорить себя и сьера Антона.

За главным столом произошло какое-то движение, послышались солёные шутки и смех. Маррон поднял глаза и увидел, что молодой барон, покраснев, поднялся на ноги и с застывшим лицом стал пробираться к выходу. За ним шёл ухмыляющийся Карел.

Видимо, сьер Антон дожидался именно этого момента: чувство долга не позволяло ему уйти прежде почётного гостя. Едва барон с Карелом вышли, он отодвинул свой стул, намереваясь встать.

И почувствовал руку Маррона, которую тот не успел убрать, посмотрел ему в лицо, нахмурился и заметил:

— Друг мой, ты выглядишь просто ужасно. Что, опять рука?

— Нет, сьер.

Или да, сьер, но не больше, чем весь день.

— Прости меня, — во второй раз за вечер извинился рыцарь. — Тебе нужна еда и покой. Возьми это с собой, — он указал на хлеб и мясо, к которым едва притронулся, — и идём.

Они вернулись в комнату сьера Антона, и Маррону было приказано сесть на постель и поесть без пререканий. Тут он послушался моментально. Когда хлеб и мясо перекочевали в его желудок, а вслед за ними отправился стакан хозяйского вина, сьер Антон спросил:

— Ну что, лучше?

— Да, сьер, спасибо…

— Вот и хорошо. Забывчив я стал, а?

— Сьер… — «Я всё время подвожу вас», — но нет, он не мог сказать этого. Ведь тогда сьер Антон мог заинтересоваться подробностями, а Маррон слишком многое скрывал от него. Лучше уж попридержать язык.

Рыцарь сел рядом с ним на постель, ласково положил руку на шею Маррону и произнёс:

— Наверное, сейчас о нас сплетничают не меньше, чем о новобрачных. Боюсь, это неизбежно. Тебя, наверное, дразнят другие оруженосцы?

— Нет, сьер.

Сильная рука чуть встряхнула его.

— Правда, Маррон?

— Совсем чуть-чуть, сьер. Мне всё равно.

— Неужели? Я знаю, что мальчишки бывают жестоки друг с другом. Хуже плохих господ.

Маррон покачал головой, опередив сьера Антона.

— Я к этому привык, сьер.

— Правда?

Это была правда. Дядины работники вечно поднимали на смех его и Олдо задолго до того, как они дали обет и вступили в Орден. Новые товарищи тоже оказались остры на язык. Поэтому поддразнивания оруженосцев скорее будили воспоминания, нежели злили, хотя сами воспоминания отзывались в душе Маррона болью и памятью о потерянном друге, с которым, как ему тогда казалось, они навеки были единым целым.

— Почему ты говоришь, что привык к этому, Маррон?

Сьер Антон понимал, должен был понять все сам. А Маррон не мог говорить об этом, не мог признаться даже сьеру Антону.

Рыцарь медленно, многообещающе провёл рукой по шее Маррона и чуть сжал её.

— Ты совсем вымотался, парень. Надо бы уложить тебя спать…

— Нет, сьер.

— Нет? Уверен?

— Да, сьер.

— Твоя рука… я не хочу причинять тебе боль…

— Вы не сделаете мне больно, сьер.

— Ну что ж. Если сделаю — дай знать.

Он убрал руку, и Маррон едва сдержал протестующий вскрик — ему действительно стало больно. Однако сьер Антон всего лишь закинул ногу на ногу, стянул сапог и швырнул его в угол. Маррон потянулся было помочь ему, но рука на мгновение вернулась на прежнее место, сжала его плечо, и сьер Антон произнёс:

— Нет, сиди смирно, я сам справлюсь с одеждой — и со своей, и с твоей.

Так он и сделал: быстрыми резкими движениями сорвал с себя одежду, а потом помог раздеться Маррону, словно это сьер Антон был оруженосцем. Руки его были нетерпеливыми и жадными, и Маррон трепетал и задыхался от каждого прикосновения.

Наконец были развязаны и отброшены прочь бинты и освобождена раненая рука.

— Как нам быть с ней? — Надо бы убрать её в сторону. Если ты ляжешь на постель, вот так, то рука нам не помешает. Так хорошо?

— Да, сьер. Сделайте так ещё…

Рыцарь хихикнул и шлёпнул его.

— Я имею в виду руку, дурень. Если тебе удобно, о ней можно забыть. Тут у меня есть масло, — Маррон знал этот пахнущий тимьяном и розмарином флакон, — с ним будет проще. Но если я сделаю тебе больно…

— Не сделаете, сьер.

— Ты, я смотрю, очень в этом уверен.

— Да, сьер.

— Маррон, этой ночью, пока мы одни, зови меня Антоном. Ну, или по крайней мере говори слово «сьер» пореже, ладно?

— Нет, сьер. Мне так больше нравится.

Медленный вздох, скрывающий улыбку, — и дальше никаких слов, только пальцы, то грубые, то нежные, пробегающие по его телу и заглядывающие внутрь него; запах масла, оно нагревается и пахнет всё сильнее, и аромат смешивается с другими острыми и горячими запахами и теряется в них; длинное стройное тело сьера Антона, льнущее к телу Маррона, проникающее внутрь него и овладевающее им…

— А ты ведь уже знаком с мужским телом, а, Маррон?

— Да, сьер. — «Ах, Олдо…»

— Расскажи.

И он всё же рассказал сьеру Антону обо всём, потому что после случившегося запреты спали, а сам он прижимался всем телом к сьеру Антону, чувствуя дремотную усталость, а свечи, мерцавшие в комнате, казались такими далёкими… Медленно, неохотно Маррон начал рассказывать о своём друге детства и юности, когда обычные «мальчишечьи игры», которыми они занимались вдвоём, стали чем-то большим.

— И все?

— Да, сьер.

Раньше ему казалось, что ему не нужно ничего другого, что он достиг предела своих желаний. А после того как были даны обеты, Маррон и Олдо больше не касались друг друга, о чём бы там ни сплетничали другие монахи. Юноши отдали Господу и души, и тела, и знали, что нарушение обета станет тяжким грехом. Да и в жизни, которая началась после посвящения, для соблазнов времени не оставалось.

— Сьер…

— Что тебе, Маррон?

— Простите меня, но…