Чужестранец - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Семенов cтр.№ 71

— А что же ты тогда других учить берешься? — не понял Мирко. Многие старики говорили наподобие того, что сейчас изрек колдун, но никому из них Мирко не мог задать этого вопроса — знал, не ответят. А колдун мог.

— Вот ты как повернул, — сказал себе колдун. — А с чего ты взял, что я учу, как правильно? Я, если попросту сказать, умею не много. Вот это умение другим передаю. А там уж кто как переймет.

— Точно как у горшечника или кузнеца получается, — разочарованно молвил мякша. — А что если кто на худое дело твое умение обратит?

— Вот головоломщик нашелся! — опять засмеялся колдун, даже обереги на поясе у него зазвенели. — Ешь грибы да все остальное тоже. Думаешь, я о том никогда не рассуждал? Знаю, не думаешь. Ответа хочешь. Вот завтра сядем, я рассказывать стану, а ты слушай. А после уж решим. За то, что к сроку опоздаешь, не тревожься. До Вольных Полей тут дорога быстрая, поспеешь. — Колдун посмотрел на Мирко пристально, но легко. В глазах старика плясали искорки. — Я ж знаю, чего ты от меня ждешь. Ждешь, чтобы я подсказал, как жить правильно. И знаешь, что зря ждешь. Правильно знаешь. Есть на свете вещи, которые нельзя делать. Вот принуждать нельзя — ни силой, ни обманом. Я тебе скажу: вот так надо и вот этак. Ты сделаешь, а выйдет неудача. Что ж выходит: ты ошибся или, может, я обманул? И станешь и меня, и себя корить. И все зря: что содеяно — не воротишь. Часто ведь как получается: хотел вроде одного, а вышло иначе. Иной раз это «иначе» — лучше, чем думалось, иной раз — наоборот. А то и вовсе не знаешь, чего хочешь, а все само оборачивается. Почем я знаю, что ты истинно желаешь? Слов в мире не так уж и много, чтобы все ими по-своему назвать. Вот и получится: и ты делал все верно, да только я не смог тебе как есть все точно означить и обманул-таки тебя; и я тебе все так говорил, с другой стороны, да ты не о том меня спрашивал. А потому я не учу, а рассказываю только, да не о том, кто что хочет и думает, а то, что сам у других услышал. А другие — это вот река, остров, камни, дуб, ветер, даже коза, что твоей собаки испугалась. Ну и от тех, кого все люди богами, да водяными, да лешими-хийси зовут. В том колдовское умение наше и состоит, чтобы слушать уметь, а потом и разговаривать. А вы все это чарами, кудесами зовете. Вот и ты меня послушаешь — да не меня даже, а то, что я сам слушал, а после тебе легче будет и себя понять, и решить, какой выбор сделать. Ну, замаял ты меня, — устало произнес колдун, вспомнив наконец о своих лепешках и меде. — Так и голодным останешься. Понял что-нибудь? А то, боюсь, я и сам запутался.

Мирко слушал завороженно, не забывая, правда, о том, что на столе.

— Понял, — искренне ответил Мирко. — Не зная броду, в воду не лезь. Ну, и много чего еще. То есть можно даже и полезть, только… А скажи еще, добрый хозяин, правду ли Юкка Антич сказал, что каждому ты особо называешься? ,

— Правду, не солгал Юкка, — подтвердил колдун. — Это затем, что всяк меня по-своему видит, и я каждого по-своему. Вот это видение наше я и называю. А что я на самом деле суть есть, того, если и скажу, ты, во-первых, не поймешь, а во-вторых, всякое слово реченное силу свою имеет, как заклинание. Вот я и опасаюсь, что мое заклинание во вред пойти может. Слишком многие меня увидят, слишком много я увижу, а сразу много не принять, не вместить. Ну, да я опять разболтался непонятно.

— Больше не буду тебя пытать, прости, — извинился Мирко. — Скажи только, как мне тебя звать?

Колдун подумал немного и ответил:

— Реклознатцем зови.

Разговор вели о житье-бытье здесь, в Чети, и на северных холмах в Мякищах. Внимательно слушал Реклознатец о делах в Сааримяки… Мирко, который нет-нет и упоминал о своем путешествии, как дошел до рассказа про то, как пели они и Юкка Виипунен на Черном ручье близ священного камня, увидел вдруг, что глаза колдуна засветились совсем по-мальчишески.

— Я ведь тоже в том самом месте в первый раз на кантеле всерьез играл, — заметил он. — Мне тогда десять годов было, а колдун в Сааримяки мужчина нестрогий был, с детворой любил время проводить и всякие занятные истории рассказывал — я их и доселе все помню. А еще на кантеле он нам играл песенки веселые, и всем, кто не боялся, давал его в руках подержать и показывал, как самое простое наигрывать, чтобы струны просто так бездельно не щипать. Для важных дел у него другое кантеле имелось, ныне у меня оно. У кого получалось, у кого нет, а у меня лучше всех выходило. Он это приметил, начал исподволь потруднее задачи давать — и мне занятно стало. А как на кантеле я научился играть ловко, он меня и к слову песенному приобщил — вот тогда-то я и начал понимать, что значит слово для человека. Прежде думалось: так, придумали люди звуки оплести, чтобы вещи называть и меж собой говорить понятно, договорились, как и что зваться будет, и живут так испокон века. Многие всю жизнь так и думают, и ничего, до глубокой старости доживают. А я и в отрочестве иначе мыслил, за что колдуну и благодарен. Потом стал узнавать, как то или иное слово появилось и что по-настоящему значит, в чем был его первый смысл и почему оно так звучит. И вот только после того, как я в этом понимать стал, тогда разумение пришло, что слово на белом свете значит. Ну а как это немного уразумел, сразу стало получаться то, что все колдовством зовут.

Тут колдун понял, что опять повел речь не туда, и возвратился постепенно к тому, с чего начал, так и не упомянув, зачем он играл на кантеле именно на ручье. — А Юкка Виипунен ко мне сам пришел с отцовским кантеле. Отец, говорит, сгинул, как в последний раз на север за белой костью ходил, а кантеле осталось. Научи, мол. А самому еще и восемнадцати не было, и кантеле только у отца в руках и слушал — сам не брал никогда. Каждые две седмицы он ко мне сюда приходил, а иногда и оставался. И вот — сумел. Не только научился, но и огонь, что в слове зиждется, в себя заронил.

Мирко хотелось спросить старика сразу про тысячу вещей: наконец-то перед ним был человек, который мог ответить, казалось, на все вопросы, хотя еще совсем недавно, перед ужином, колдун предупредил его, что это совсем не так. Мякша желал узнать, сколько жил Реклознатец в Сааримяки, почему стал колдуном, как поселился здесь и куда еще ходил за знаниями о природе и слове. Про что пел он тогда, десятилетний, на Черном ручье, что за проклятая тайна лежала на кудеснике, что любил париться в баньке на заветном озере, про диковинного большого кота, что мчался впереди дикой охоты, а теперь бродил незнамо где по четским лесам, про охоту, про гусли с серебряными струнами, про бусину, про золотой знак, про Хилку, про дядину веру… Но задал совсем неважный и вроде ненужный вопрос, который как-то сам собой слетел с языка:

— Скажи, дядя Реклознатец, а про светила небесные, про звезды прежний колдун вам рассказывал что-нибудь?

— А то как же! — обрадовался старик. — И много как рассказывал! И про то, как по небосводу ходят, и как не заблудиться, глядя на них в ночи, про приметы всяческие.

— А истории про то, как те звезды появились и что значат собой?

— И это, — не обманул ожиданий мякши колдун. — Да еще все от разных народов и из разных мест предания. У всех ведь по-своему про одно и то же говорится.