Последний единорог - читать онлайн книгу. Автор: Питер Сойер Бигл cтр.№ 51

— Ну, и как там твоя контрольная?

Джой, не поднимая головы, пожала плечами.

— Ужасно. Как я и думала.

Джон Папас наиграл гамму, раздраженно что-то проворчал, потом попытался сыграть ее октавой ниже.

— У меня ничего не получается! — сказала Джой. — Совершенно ничего. Я способна завалить что угодно. Контрольные, домашние задания, спортивные соревнования — о господи, я даже в волейбол толком играть не умею! Этот придурок, мой младший братец, — и тот учится лучше меня!

Джой стукнула кулаком по спинке стула, открыла глаза и добавила:

— И танцует он лучше. И вдобавок он еще и красивее.

— Ты помогаешь мне управляться с магазином, и у тебя хорошо получается, — сказал Джон Папас. Джой отвела взгляд. — Ты сочиняешь музыку. Попробовал бы твой учитель физкультуры или твой красавчик-брат сочинять музыку!

Девочка промолчала. Тогда Джон Папас поинтересовался:

— Ты мне вот что скажи. Мы пришли ради урока, пострадать или помочь старому человеку?

Джой вынырнула из глубокой задумчивости и, не глядя на Папаса, пробормотала:

— Наверное, и за тем, и за другим, и за третьим.

— Вот как… — протянул Папас. — Ну что ж, прекрасно. Я сейчас собираюсь в забегаловку Провотакиса — посмотреть, чем он травит своих клиентов на этой неделе. Может, сыграю с ним партию в шахматы, если Провотакис не слишком занят подчисткой бухгалтерских книг. Ну а ты… Ты можешь подмести или пропылесосить — как захочешь. И попробуй починить бачок в туалете — вдруг опять получится. — Папас улыбнулся девочке мимолетной, но сердечной улыбкой. — Когда вернусь, мы малость поговорим о музыке и повозимся с аккордами. Может, даже попытаемся записать кой-чего из твоих вещей. А о твоем семействе мы побеспокоимся потом. Идет?

Джой кивнула. Джон Папас бодро двинулся к двери, бросив на ходу:

— И пусть чьи-то загребущие лапки в моем хламе не копаются. Если тот парень — как бишь его там? — придет за своим саксофоном, вели ему подождать. Я скоро вернусь и принесу тебе хорошего греческого кофе.

Когда Папас ушел, Джой деловито огляделась по сторонам. Магазинчик состоял из одной большой комнаты, которая делилась на две части — чисто условно. Та часть, где сейчас находилась Джой, работала торговым залом. Ее заполняли инструменты в открытых футлярах, пюпитры и тени висящих на стенах гитар. Дальняя часть — похуже освещенная и несколько менее захламленная — служила Джону Папасу одновременно мастерской и конторой. Там стены были чисто выбелены, и на них ничего не висело, кроме двух концертных афиш на греческом, оправленных в рамочку. На длинном столе были аккуратно разложены несколько струнных и куда больше духовых инструментов, более или менее раскуроченных. К инструментам были прикреплены ярлычки с номерками. В темном углу стоял высокий металлический шкаф с рабочими инструментами Папаса.

Джой еще раз чихнула и принялась за работу. Большую часть времени у нее отнял торговый зал. Девочка расставила по полкам книги и брошюры о музыке, собрала бесчисленные пластиковые стаканчики из-под кофе и вытряхнула две пепельницы, забитые окурками тонких черных сигар вперемешку с обрывками чеков и квитанций. За работой Джой мурлыкала себе под нос. Эта мелодия совсем не походила на тот мотив, который девочка насвистывала на улице. Нахмуренное лицо Джой постепенно смягчалось. Когда девочка пела, ее голос звучал чуть выше и намного звонче, чем при разговоре. Мелодия беспорядочно переходила от минора к мажору, а иногда и произвольно перескакивала в другую тональность. Джой про себя называла этот мотив своей посудомоечной песенкой, когда вообще давала себе труд задуматься о нем.

Она привела в порядок протекающий бачок в уборной, напомнив себе, что надо еще раз напомнить Джону Папасу, чтобы тот сменил древний агрегат. Потом извлекла из чуланчика моющий пылесос. Теперь Джой пела громче, чтобы слышать себя даже через рев и завывание пылесоса. Девочка убирала терпеливо и прилежно — она пропылесосила даже черную лестницу, ведущую к автостоянке. Из-за воя пылесоса она не услышала, как открылась входная дверь. Джой выключила пылесос, обернулась и увидела мальчишку. Она удивленно ойкнула. В наступившей тишине ее возглас прозвучал, словно крик.

Мальчик улыбнулся Джой и поднял руки, успокаивая ее.

— Я ничего тебе не сделаю, — сказал он. — Я — Индиго.

Мальчик был довольно хрупкий, не выше самой Джой, да и выглядел не старше ее, но плавность его движений напомнила девочке виденных по телевизору леопардов и гепардов. Он был одет в синюю ветровку, застегнутую под самое горло, несмотря на жару, тускло-коричневые спортивные брюки и стоптанные кеды. У мальчишки было овальное лицо, такое белое, что оно казалось прозрачным, и с этого лица смотрели самые синие глаза, какие Джой когда-либо доводилось видеть — и вправду, настоящее индиго! Еще у него был широкий рот и маленькие заостренные ушки — не такие, как у мультяшных эльфиков, но все-таки явственно заостренные. Джой подумала, что она в жизни не видела человека красивее, — и все-таки этот мальчишка внушал ей страх.

— Я Индиго, — снова произнес мальчик. — Я ищу… — он как-то странно замялся, — музыкальный магазин Папаса. Это магазин Папаса?

Говорил он с акцентом, но с другим, чем у Папаса. Речь мальчика звучала более ритмично, как у некоторых одноклассниц Джой, девочек из Вест-Индии.

— Да, это музыкальный магазин Папаса, — откликнулась Джой. — Но мистера Папаса сейчас нет. Он скоро будет. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Индиго снова улыбнулся. Джой заметила, что, когда он улыбается, его глаза делаются еще более темными и таинственными. Мальчик ничего не ответил. Вместо этого он сунул руку за пазуху и вытащил оттуда рог длиной со свое предплечье, закрученный винтом, словно морская раковина. Сперва Джой подумала, что он пластмассовый — из-за цвета. Рог был густого серебристо-голубого цвета с перламутровым отливом, как футляр от дешевой косметики. Иногда еще спортивные автомобили бывают такого цвета. Но когда мальчик поднес рог к губам, Джой с первого же звука поняла, что он сделан из неизвестного ей материала. Голос рога был мягким и вместе с тем теплым и сочным. Этот звук не могло издать ни дерево, ни медь. Скорее это походило на отдаленный человеческий голос, поющий без слов о месте, которого Джой не знала. От этой музыки у девочки перехватило горло и защипало глаза, и в то же время Джой, к собственному удивлению, обнаружила, что улыбается.

В роге не было дырочек, только узкая прорезь на тонком конце, куда следовало дуть. Сперва ноты звучали вразнобой, а потом сплелись в медленную и плавную серебристо-голубую мелодию. Но ритм этой мелодии все равно ускользал от Джой, уворачивался, словно игривый котенок. Джой стояла, позабыв обо всем на свете, и лишь слегка покачивала головой в такт музыке Индиго. Он не шелохнулся, но музыка подплыла поближе — котенок расхрабрился. На мгновение она стала уютно-знакомой, словно колыбельная, потом, в следующую секунду, сделалась холодной и далекой, как лунный свет. Пару раз Джой нерешительно протягивала руку, будто бы желая погладить мелодию, но каждый раз во взгляде мальчика вспыхивало такое яростное предупреждение, что Джой тут же отдергивала руку. Девочке казалось, что, по мере того как Индиго играл, рог сиял все ярче, и что, если она старательно пробежит взглядом по сине-серебряным изгибам, они уведут ее прямиком в музыку. Индиго смотрел на нее, но сейчас его глаза были лишены всякого выражения. Синяя глубина превратилась в бездонную черноту межзвездного пространства — как в «Стар-треке».