Сердце меча - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Чигиринская cтр.№ 221

Еще одни особые отношения сложились у Дика с Марией. Они мало разговаривали лицом к лицу, но молчание между ними было наполнено пониманием. Из всех женщин Дик только насчет Марии был уверен в отсутствии неосознанного идолопоклонничества. Дик знал, что дзё больше интересуются им самим, чем учением, что его срезанные косички растащили на самодельные амулеты, что половина из женщин не верит в то, что крещение, преподанное другими дзё, будет настоящим. Но в Марии было какое-то чутье, то, что называют sensus fidee [51] . Это роднило ее с Диком по духу. Ее лидерство, которое признавали хозяева и с которым считались старшие, наверное, тоже было основано на молчаливом признании ее внутреннего превосходства. Так, когда Дик упрекнул женщин в том, что они не лечили Рэя, он почувствовал, что лишь Марии стыдно перед самим Рэем. Точно так же, он был уверен, что, соверши он какую-нибудь мерзость — например, воспользуйся слабостью Сан — большинство не обратит на это внимания, для них он останется кумирчиком; и лишь Мария от него отвернется, и именно за это он особенно уважал ее.

Единственной слабостью Марии был страх за судьбу своего ребенка. Ей осталось носить какой-нибудь месяц, и она очень боялась скрытого дефекта, которого не выявит генсканирование. У нее родился однажды больной ребенок — это вычистили из памяти, чтобы она меньше страдала, но, придя в себя, она страдала от неизвестности. Мария была гемом четвертого поколения, в котором сильнее всего проявляются накопленные тремя предыдущими химерные и мутированные гены — по закону, ее должна были стерилизовать в детстве, но этого не сделали, потому что клан, прежде ею владевший, не мог позволить себе закупить новое поколение производительниц. Были все основания опасаться, что такой поздний ребенок окажется нездоровым. Дик молился за этого малыша больше, чем за других. Имя они подбирали вместе и решили, что это будет Марк. Дик подозревал, что к моменту рождения Марка его уже заметут, а в приметы не верил, поэтому в подборе имени загодя не видел ничего плохого.

Восемь дзё крестились, и Дик обратился к детям. Он и раньше встречал довольно много маленьких тэка, они свободно ходили почти по всему комбинату, когда их посылали куда-то с поручениями, а когда не посылали — мирно сидели в своих игровых и учебных комнатах, играя в развивающие игры и рассматривая обучающее головидео. Это были очень, очень послушные дети, неестественно послушные. Информацию они впитывали как губка, но предсказать эволюцию этой информации в их головенках не смог бы вообще никто. С абстрактным мышлением у них было намного туже, чем у взрослых, зато по части конкретики они оставляли далеко позади обычных человеческих детей — в пять лет все умели читать ромадзи и отлично считать в пределах тысячи, собирать и разбирать рабочие модели самых популярных ботов и производить те хозяйственные операции, которые были им физически под силу.

Дика они принимали, похоже, за плотную версию персонажа голографической обучалки. Эти обучалки были нацелены главным образом на то, чтобы выработать у маленьких рабов нужное восприятие хозяев, внушить им определенные модели поведения — и Дик не мог их разбить, мог с ними только конкурировать лично. У него было мало с точек пересечения с детьми, меньше, чем со взрослыми — но, как и взрослые, эти дети любили песни и сказки. Учитывая конкретность их мышления, склонность принимать все сообщаемое за чистую монету — Дик стал психологической миной с часовым механизмом. Они видели призрачный образец человека, которому должны служить — и плотский, реальный, теплый образец человека, который служит им. И именно этот образец впечатывался в восприимчивое, податливое сознание.

Для маленьких морлоков ту же роль играл Рэй — но когда старшеньких отправили в лагерь, он загрустил, и Дик нашел ему занятие. Скоро, сказал он, нам понадобится убежище, вроде того, что устроила Касси-сама, для старых и больных, приговоренных к уничтожению, для детей с дефектами и их матерей. Надо найти подходящую пещеру.

Рэй ушел на поиски, а Дик начал приходить к маленьким морлокам. Скоро его руки, как и руки женщин, покрылись укусами — заигрываясь, малыши давали волю зубкам. Их толстая кожица не очень страдала при этом, а вот женщин и Дика они покусывали до крови. Он раздавал им пищу и разнимал их драчки, показывал им приемы будо и опять-таки пел детские песенки. Именно в детской игровой для морлоков его и застигла проверка.

То, что их с Рэем не поймали раньше — было отчасти чудо, отчасти — закономерное следствие манеры Рива обращаться с гемами. Раса рабов выводилась с таким расчетом, чтобы над ними не нужно было постоянно стоять со стрекалом, чтобы на правильно подобранный рабский коллектив можно было оставить дом и улететь на месяцы, если не на годы. Детский комбинат функционировал как часы, а в часы не заглядывают, если они идут как надо. Этологи занимались в основном женщинами-тэка, которые приходили с какими-то стрессами, неизбежными у беременных, генетики — материалом и зародышами будущих солдат и мусорщиков, медики контролировали здоровье подопечных, которым занимались опять же дзё, раз в день те и другие обходили комбинат с поверхностным осмотром, не заглядывая в службы, а потом занимали места в своих кабинетах и начинали прием нуждающихся в медицинской и психологической помощи. Начальник комбината, прилежный чиновник, выслушивал их доклады и выписывал ордера на оборудование, продукты питания, медикаменты и одежду, все воровали в меру, зная, что за погубленных маток могут по военному времени отправить на виселицу, и примерно раз в месяц приходила инспекционная группа с целью выяснить, насколько хорошо здесь заботятся об общественном имуществе. Вот под эту раздачу и попал Дик.

Инспекторы вошли одновременно с черного и с парадного входа, поэтому Дик не мог сбежать тем способом, каким попал сюда Рэй — через грузовые ворота. Сан, принесшая ему весть о том, что пришло много белых людей, ломала руки и тряслась в страхе.

Странное дело — Дику даже в голову не пришла мысль о том, чтобы остаться и мужественно встретить смерть. Вместе с тем он нисколько не боялся, был гораздо спокойнее, чем паникующая Рафаэла и хладнокровно обдумывал пути к отступлению. Потому что это было именно отступление с твердым намерением вернуться.

Он быстро попрощался с детишками, сказав им именно это: «Я вернусь!» — а потом вытащил Сан в коридор и побежал с ней в одну из кладовок для уборочного оборудования.

— Они зайдут сюда! — причитала Сан. — Всегда сюда заходят!

— Не реви, — Дик, пододвинул стремянку, взобрался на нее, выдвинул самый кончик флорда и начал свинчивать решетку вентиляционного канала, радуясь, что еще не успел отъесться.

Когда крышка была снята, он поцеловал Сан в щеку и сказал:

— Передай это Марии и ее маленькому, когда родится. Скажи — я вернусь. Всем скажи.

Он влез в отверстие, отполз задом вперед и, приняв из рук Сан крышку, велел ей убрать стремянку и сделать все как было.

Когда он закрыл вентиляцию, дорога к отступлению была отрезана. Если бы он выбил крышку, чтобы поднять ее, пришлось бы спускаться вниз, рискуя быть обнаруженным. И Дик пополз назад по забитому пылью ходу, где он и помещался-то с огромным трудом.