Сердце меча - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Чигиринская cтр.№ 210

Лемуры уже и сами сообразили, что раненому нужно горячее питье и заварили белковую смесь. Ее давали им тэка, и был это, в общем, тот же бустер, только жидкий.

Когда Рэй закончил с перевязкой (возни было много — Дик то и дело вдруг начинал метаться), Рэй попробовал напоить юношу. Без толку — он не смог глотать, а когда бело-желтая жидкость наполнила рот — чуть не захлебнулся.

Рэй хотел было рыкнуть на лемуров «Ложку!», но тут один из них сам сообразил, что нужно, и всунулся ему под локоть с пластиковой ложечкой. Рэй взял ее, и тут силы его опять кончились: рука задрожала, смесь расплескалась по подстилке.

— Мне дай, — осмелевший лемур забрал ложку и миску, и осторожными движениями начал понемножку поить раненого.

А они не такая уж бестолочь, подумал Рэй; отполз в угол, где у них было вроде кухни (остальные порскнули оттуда при его приближении) и набрал в горсти сырого бустера из корзины. Есть хотелось зверски. Закусив, он нашел одеяло побольше, обернул им торс и устроился рядом с Диком.

Когда глубокий сон без сновидений сменился чуткой сторожевой дремотой, Рэй услышал надрывный кашель и заставил себя открыть глаза.

Кашлял, само собой, Дик. Кашлял так, что раны открывались, а сонных лемуров, которые притиснулись к нему со всех сторон, расталкивал руками. Лемуры во сне сбиваются в кучу вокруг самого крупного. Морлок был уже слишком велик, чтобы лемуры хотя бы в дрёме приняли его за своего — а Дик еще подходил под их стандарты. Не успевшие проснуться лемуры, в основном — детёныши, продолжали под него подкатываться — для них он был большой и теплый.

Рэй бросился водворил капитана обратно на подстилку, с которой от сполз почти наполовину — приступ кашля как раз прекратился — вытер мокрый лоб, завернул в тряпки: Дик теперь дрожал и стучал зубами от холода. Сонные лемуры снова начали проталкиваться к нему, и Рэй решил их не отгонять — пусть греют его и дальше.

Он вернулся к «кухне», набрал бустера и начал есть, усевшись рядом с Диком. Ему было тревожно. Время прошло — а никакого просвета не наступило. Дик то метался в жару, то мерз, то тихо стонал, то бредил, говоря на трех языках обрывки фраз, в которых едва ли три слова подряд были связны — но из того, что было связно, Рэй кое-что понял, и от горечи у него свело лицо. Сэнтио-сама не узнавал его, хотя несколько раз звал в бреду. Он звал и Бет, и капитана Хару, и шеэда, и леди Констанс, и говорил с ними так, словно они были здесь — но говорил всякую бессвязицу.

Упросив лемуров сварить еще белковой смеси, Рэй опять попробовал накормить Дика — но вышло хуже, чем в прошлый раз: раненого вырвало. Рэй сделал вторую попытку — с тем же успехом: ничего питательнее воды желудок Дика не принял. Вода почти мгновенно выступила потом, и от нового приступа кашля шарахнулись сонные лемуры. Рэй больше не смыкал глаз — едва усталость и собственные раны заставляли его хоть немного забыться, как его будил кашель, или вскрик в бреду, или непроизвольное движение руки. Рэй вскидывался каждый раз — ну, хоть что-нибудь, хоть проблеск сознания! — бесполезно.

У лемуров началась новая рабочая смена — пришли с работы те, кто их нашел и устроил. Значит, уже сутки они здесь… Сутки — и сказать, что капитану за это время стало лучше, значило бессовестно солгать. Рэй грыз свои когти, потом начал молиться.

— Бог, ты меня слышишь? Это я, Порше Раэмон, говорю с тобой. Вот уже восемь лет, как я решил служить тебе, и ни разу не обманул. Ты мне помогал сейчас, я знаю. Без твоей помощи мы бы не выплыли. Но неужели ты дал мне спасти капитана только для того, чтобы он умер в моих руках? Послушай, Бог, это же несправедливо, чтобы я остался жить, а он умер. Он лучше меня, и лучше многих из людей. Может быть, ты решил забрать его, чтобы он стал твоим святым? Может быть, ему уже пора? Но зачем тогда так мучить его и меня — пусть бы меня на арене убили, и кто-то из морлоков прикончил его быстро. Неужели ты избавил нас из рук этой сволочи только для того, чтобы он сгорел здесь? Ты же умеешь творить чудеса, Бог, ну так вылечи его. Пошли своего ангела, чтобы он нам помог. Или придумай еще что-то, ты ведь все можешь, я знаю. Я верю…

Но чуда не происходило. Приступы кашля у Дика учащались и удлинялись, и сам кашель сделался сухим. Лицо истончилось, глаза ввалились, а губы посерели — но скулы были тронуты красным. В бреду капитан почти не говорил, только шевелил губами — пропал голос. Рэй знал, что это признак близкого конца. Самое большее, на что можно рассчитывать — двое суток.

Что-то теплое и мохнатое подвернулось ему под локоть. Морлок оглянулся и увидел давешнего лемура.

— Хито-сама плохо совсем, — сказал лемур. — Он три смены воду не пускал, и голоса нет уже — куда это годится?

Рэй сжал кулак. Не мочиться целые сутки — плохо даже для морлока, это значит, что жар уже опасен для жизни. Случись такое с Рэем — он бы «замедлился», как его учили, остыл весь и впал в спячку, надеясь протянуть подольше до подхода медицинской помощи. А сэнтио-сама был человеком и не умел замедляться. Лемуры обтирали его влажными тряпочками, чтобы унять жар. Они все время толклись возле него, что безумно раздражало Рэя — и ладно бы только помогали, так нет: двое-трое постоянно искали у него в волосах, пытались зализывать его раны, как будто он из их мартышечьей породы, повторяли обрывки фраз, которые он бросал в бреду, сами чирикали между собой о чем-то…

— Хито-сама настоящие лекарства нужны. Отнесем его к тэка, — продолжал лемур. Остальные мусорщики подхватили последние слова своего старшины и начали повторять их на все лады — они часто так делали, если нечего было говорить — просто перебрасывались одним и тем же словом или напевали дурацкие песенки, будто минуты не могли высидеть, закрыв рты.

— Нельзя, — прошептал Рэй. — Нельзя! Тэка скажут людям, люди убьют его!

— Он все равно умрет, слабый такой, — лемур покачал головенкой. — Жалко его так. Морлоки плохие, злые. Любят бить, убивать…

Снова эхо писклявых голосочков принялось перепевать последние слова старшины. Рэй зарычал, ударил в пол хвостом — лемуры скукожились, ссунулись назад, умолкли. Только старшина остался возле Рэя, хотя и втянул голову в плечи, и от страха зажмурил глаза, а шерсть по всему его щуплому тельцу пошла дыбом — но все же он остался, не убежал. Рэй почувствовал к нему какое-то тепло: значит, на свой лемурский лад он был отважен.

— Слушай, — Рэй легонько встряхнул его за плечи, заставив открыть один глаз. — Ты… как тебя кличут?

Лемур открыл оба глаза, подозрительно нахмурил седые бровки.

— Я — Рэй, — морлок постучал себя пальцем по груди. — Порше Раэмон. А ты?

— Мару, — несмело ответил лемур. — «Шарик». Морлок сказал, убьет Мару. Мару в гнезде самый старый. Скоро уходить в землю. Мару не боится. Пускай. Человека жалко. Плохо смотреть, как болеет. Мару пойдет к тэка. Морлоку не жалко — пусть умирает человек, пусть умирает Мару…

— Мару, разве это имя? — поморщился Рэй. — Шарик… Это не имя, это вещь. У меня настоящее имя есть, Раэмон. И я — человек. Уже не морлок. Хито-сама — друг мне, понимаешь? Большой друг. Он умирает — я умираю тоже. Он будет жить — тебе имя даст. Настоящее имя. Он может, правда. И ты не уйдешь в землю. Уйдешь к звездам.