Собачий Глаз - читать онлайн книгу. Автор: Всеволод Мартыненко cтр.№ 58

Безопаснее ей там показалось, что ли?

Так или иначе, но в результате Лесная засела на голове Зарецки наподобие плотной повязки, напрочь закрывая тому обзор.

Кадорг зашатался, поводя вокруг себя руками, словно внезапно ослепший человек, только в полдюжины раз больше. Стволы пальм под его лапами ломались, как зубочистки, неуверенные шаги крушили пни и подлесок, лианы рвались о колени. Зверье с перепугу поначалу метнулось прочь веером.

Ненадолго. Меканские джунгли чутки на слабину. Из бурелома, словно невзначай, медленно вывалилось здоровенное бревно, поменьше того, что Большого Бу прикончило, но все одно любому кадоргу достаточное. Нежно и незаметно оно легло под ноги капралу, придавив опорные площадки бронзовых лап.

Зарецки к тому времени сообразил, что именно послужило причиной дезориентации, и принялся бережно отдирать Инорожденную Дня от лицевого забрала. Эльфь цеплялась изо всех сил, выла, вертела головой и пыталась кусаться. Как при всем этом он умудрился не повредить ее стальными когтями — не понимаю.

— Шаугвахль! Аш-шуйр вахль!!! — Надеюсь, я правильно разобрался в корнях и выкрикнул именно то, что думал.

— Кровавая сука! Бешеная кровавая сука! — ответно прогудело, как в бочку, над моей головой.

Перевод довольно верный. Правда, «вахль» — не совсем «сука», а самка боевой гиены-убийцы. То есть, по большому счету, именно кровавая сука... Неужто Раптор кеннэ выучил?

Наконец обезумевшую вконец высокородную удалось отделить. В воздухе она вяло обвисла, словно ветошь. Капрал огляделся и восстановил равновесие.

Но было уже поздно. Целая связка стволов, сплетенная воедино бесчисленными лианами, легла за спиной кадорга, - всей тяжестью наваливаясь ему под колени. Зарецки зашатался, словно обезьян-прямоход, пойманный за ноги в ловушку из бревен. Харм заметался вокруг, грызя лианы, пытаясь оттащить стволы. Тщетно. Джунгли неумолимо ставили капрала на колени.

Поняв, что самому уже не вырваться, Конрад оглянулся. Затравленно, как мне показалось. Но на самом деле капрал просто искал место помягче и побезопаснее. Не для себя — для стервы светлоэльфийской. Найдя подходящее, он со всего размаха отправил высокородную в полет. Та пошла невысоко и без особых финтов. Летела, как плыла по-собачьи, так и приземлилась на кучу пальмовых крон, сваленных кадоргами в здоровенный сноп. Самое тихое место во всей этой заварухе. Ни стреммингов, ни горчичных слизней. Только мелочь всякая, не слишком кусачая, да и та от шлепка сверху порскнула из кучи во все стороны. Зарецки досталось иное. Раскачиваясь на подгибающихся ногах, кадорг принимал на себя волну за волной бросаемых джунглями тварей. Стремминги, безлапые квакши, шлангоносы — все, кто способен сбиваться в стаи, и те, от кого подобного ждать не приходится. Харма этот потоп просто смыл, снес, отбросив едва ли не к нам с Раптором. Свой последний бой командир КадБригады принимал в одиночку, без верного помощника.

Долгие секунды казалось, что вот-вот Зарецки выправится и сбросит погребающие его под собой джунгли. Но природа сильнее любой магии разумных. Кадорг медленно, незаметно поначалу, начал клониться вперед. Оплетающие его лианы затрещали, зверье метнулось прочь из-под рушащейся туши осадника.

Тяжкий грохот, треск и плеск возвестили о падении на долгие лиги вокруг. Лицевым забралом капрал пришел как раз в сияющую голубым лужу «ведьминого студня».

Чем началась для Конрада Зарецки карьера кадавризированного организма, тем и закончилась. Оставшиеся ему двадцать восемь процентов биологической адекватности бесследно растворились, окончательно истекая в живую бесконечность Мекана.

«И ни во сне, ни наяву уж не отпустит топь...»

Все.

Казалось, все затихло. Не от уважения к смерти — тесайрский фронт от такого отучает сразу и навсегда, — а от масштабности потери, размера катастрофы. Которую распоследняя здешняя тварь не разумом — чутьем возьмет. Самая распоследняя...

Кроме высокородной.

Из трясущейся кучи пальмового листа неуместно доносились возмущенно-недовольные вопли. Опасное зверье потихоньку обживало безопасный оазис, одержанный разрушительной мощью разума, и надо бы прибрать оттуда Леах ау Риер ау Сниотта, уари Инерс. Это если по правилам. А если по совести...

Единственное, чего мне хотелось сделать по-настоящему, — это одним ударом тесака снести голову проклятой мрази.

Однако жизни наши друг на друга в этом походе записаны. Хочешь не хочешь, а спасай. Как оправдаться, если светлоэльфийская стерва найдет судьбу свою неминучую не при участии моем, так хоть в присутствии, еще не придумалось. Так что, скрепя сердце, пришлось указующе вытянуть руку в сторону пальмового стога и скомандовать:

— Харм, апорт!

Пес посмотрел на меня укоризненно, но не шевельнулся. Пришлось повторить приказ.

— Апорт!!!

Только тогда он поднялся и, набирая ход, потрусил исполнять.

Самое время. Стог уже изрядно осел и потихоньку подавался под атакой меканских тварей и всепожирающего биорастворителя. Еще немного, и все можно будет спокойно списать на несчастный случай. Но нет — возмущенный визг эльфи возвестил об удачном завершении по крайней мере первого этапа спасательной экспедиции. Из пальмовых листьев показалась голова пса с болтающейся в зубах фигуркой Инорожденной.

Харм в три прыжка вынесся из гущи одержания и швырнул поноску к моим ногам, как негодную падаль. Каковой, если вдуматься, высокородная Леах ау Риер и была все без малого пять сотен лет своей жизни. Светлая эльфь возмущенно встрепенулась, очухиваясь, но пес тут же припечатал ее меж лопаток стальной лапой. Не в полную силу — хребет не сломал, хотя стоило бы. Так, только вода болотная чавкнула.

Не знаю, как четвероногий кадорг угадывал, когда Инорожденная Дня открывала рот не для вдоха, а для злобной тирады, но именно в такие моменты он с абсолютной точностью взрыкивал и усиливал нажим, снова и снова окуная эльфь в лужу. Поэтому все взвизги и выкрики мерзавки завершались скорым и неотвратимым «плюх!».

Наконец высокородная заткнулась. Должно быть, вдоволь нахлебалась болотной жижи. И поделом — в сравнении с ее выражениями лужа куда чище смотрится. Хоть рот от всей этой грязи прополощет. — Фу, Харм! — нехотя отозвал я пса. — Фу! Хватит! Кадорг медленно убрал лапу и отошел в сторону, утробно рыча на одной ноте. Леах проводила его опасливым взглядом через плечо. И не зря. Поверить, что урок пошел светлоэльфийской дряни впрок, пес не мог, поэтому оставался настороже.

Добрую дюжину секунд она только шумно сопела, приподнявшись на локте. Молча. Затем отвернулась и принялась подыматься на ноги. Отворотил физиономию и я, занятый дезактивацией едва сдерживаемого песчаными отмелями «ведьминого студня». Все внимание ушло на соответствующее заклятие. Как-то не ждал я уже от Инорожденной дальнейших пакостей. Норма за день и так перевыполнена — на пару лет вперед, не меньше.

Напрасно успокоился, как оказалось. Этот кладезь неиссякаем. Хорошо, что Харм успел несерьезно, совсем по-щенячьи взвизгнуть. Тут не захочешь — обернешься.