Путешествие "Лунной тени" - читать онлайн книгу. Автор: Шон Макмуллен cтр.№ 103

Фортерон и Варсовран разом охнули и откинулись назад. Уэнсомер на несколько секунд замерла, позволяя увидеть все совершенство форм, только ресницы чуть подрагивали, а затем торс ее медленно пришел в движение, словно отражая обычный ритм дыхания. Руки поползли кверху, а синее покрывало стало раскрываться как пара крыл. Ритмично играя пальцами, Уэнсомер одновременно начала медленно вращать бедрами по кругу, а верхняя часть ее тела оставалась абсолютно неподвижной. Она начала первый элемент танца, который так долго разучивала, и теперь все получалось легко и естественно, плавно и изящно, как будто ее конечности были клубами дыма. Она достигла такого чувства равновесия, что могла бросить вызов закону тяготения. Сверкающий зеленый камень в пупке, подсвеченный снизу люминесцентной пастой, извлеченной из светлячков, а также блестки такой же пасты по контуру лица создавали странный эффект волшебного мерцания кожи из-под змеившихся волос.

Варсовран не сводил с нее глаз, рот его приоткрылся, тело окаменело. Он не осознавал, что присоединился ко всем остальным, ритмично хлопавшим в ладони в такт музыке.

– Берем ее? – спросил Фортерон.

Варсовран не ответил; он просто не услышал вопроса. Глаза Уэнсомер были полуприкрыты, когда она перешла ко второму элементу танца, предполагавшему в большей мере грацию и легкость, чем сложные технические приемы. Волнообразные движения рук, покачивание головы, колебания тела вперед-назад, легкое вращение бедер, – казалось, все ее движения перетекали из одного в другое, уже невозможно было разделить их, они то нарастали, то замедлялись. Уэнсомер словно была лишена усталости. Этот танец не включал в себя заклинания и приемы эфирной магии, это была чистая пластика, и у правителей появилась возможность прийти в себя и вступить в беседу. Варсовран взглянул на губернатора.

– Готов поручиться, что торейцы никогда не владели в такой мере этим искусством, – рискнул сказать тот.

– Мы, торейцы, всегда были величайшими мореплавателями мира, – ответил Варсовран, прекрасно понимая, к чему клонит губернатор. – Мы покупаем и продаем артистов.

– Итак, вы пришли сюда, чтобы купить лучшее искусство в мире?

– Именно так. Сколько вы хотите за эту танцовщицу?

– Она горожанка. Ее можно только нанять.

– Так не сидите здесь, нанимайте!

А тем временем Уэнсомер продолжала танец, не проявляя ни малейших признаков усталости, хотя заметила, что мужчины заговорили между собой. Она снова стала частью общего представления и не имела особых причин искать их внимания. Она исполняла движения скорее ради продолжительности танца, чем для того, чтобы поразить чем-то новым. Минут через двадцать губернатор дал знак начинать другим танцовщицам, и группа девушек из другой школы появилась перед повелителем и его свитой. Уэнсомер едва не падала с ног, когда оказалась за тяжелой завесой, разделявшей зал на две части. В отличие от учениц Сайрет новые танцовщицы делали акцент не столько на технике исполнения, сколько на чувственности, отметила для себя Уэнсомер, наблюдая за ними через узкую щель. За ее плечом встала Сайрет.

– У меня новость: ты нанята, – сообщила она.

– О, чудесно, – с трудом переводя дыхание, прошептала Уэнсомер. – А ты?

– Я избежала этой чести. Скоро наступит время, когда армия союзников появится под стенами города, закрывая весь горизонт. И все, кто служил при дворе Варсоврана, смогут любоваться парадом победы с высоты шестиметровых пик, на которые будут нанизаны их тела, приготовленные к последующему празднику верноподданных диомеданских акул.

– К тому моменту я уже получу то, что хочу, и исчезну из Диомеды.

Сайрет вздохнула:

– О вечный вопрос: чего хочет женщина?

– А кто говорил о женщинах? – Уэнсомер развернулась к своей учительнице. – Когда здесь все будет сделано, клянусь, я целый год стану есть, есть и есть не переставая! Я никогда не буду жаловаться на твои тренировки, просто получу заслуженный отдых.

– Итак, завтра утром на твоей вилле, как обычно?

– Да-да, и на этот раз я, возможно, буду бодрствовать к моменту твоего прихода.

Инстинкт подсказывал Ларону, что Ровал собирается в ближайшее время уехать. Скалтикарец ничего не говорил о своих планах, но нечто в его поведении настораживало Ларона. Легкая отстраненность в разговорах, нежелание обсуждать будущее, готовность давать Ларону дополнительные уроки джавата, как только освобождалась танцевальная площадка Сайрет. Чтобы ускорить тренировки, Ларону приходилось пропускать занятия в Академии и переписывать лекции у других студентов, расплачиваясь с ними чистым серебром. В промежутках между занятиями, медитациями и тренировками с Ровалом ему редко удавалось поспать пять часов кряду. Каждый второй вечер он посещал Уэнсомер, они вместе ужинали, запивая скудную еду дождевой водой и обмениваясь жалобами на повреждения, боль и недостаток времени. Уэнсомер пребывала в хроническом раздражении из-за постоянного голода и неохоты, с какой тело расставалось с каждым килограммом. Она мучалась от навязчивых образов сластей и изысканных яств. Ларон в основном сокрушался из-за трудностей в накачивании мышц, отсутствии волосяного покрова на лице и того, что на коже высыпали прыщи даже от запаха жареной баранины.

– Кем я стал? Ем рис, рыбу и овсяные лепешки, чтобы кожа оставалась чистой. И чего ради? – ворчал Ларон в один из вечеров через несколько дней после того, как Уэнсомер стала дворцовой танцовщицей. – Теперь лицо выглядит здоровым, но девушки у меня все равно нет. И к чему все эти старания?

– Разве это проблемы! – буркнула Уэнсомер. – Меня хочет каждый мужчина, который видит, как я танцую, но я так занята, что у меня нет времени хоть одного из них затащить в постель.

Гонг внизу оповестил о приходе Сайрет.

– Ну, вот и моя мучительница, – вздохнула Уэнсомер, и Ларон встал.

– Роскошь, – сказал он. – Мой мучитель на дом не приходит.

– Если бы он занимался со мной, он бы приходил, – возразила Уэнсомер.

– Значит, послезавтра в это же время?

– До встречи.

После короткого, небрежного объятия они распрощались. Солнце клонилось к закату, и Ларон с удовольствием подумал, что сможет пораньше отправиться спать, упадет как мертвый и не шевельнется до рассвета. Его тело было покрыто синяками и ссадинами, мышцы болели, он ужасно устал и мечтал лишь о сытной и ароматной еде. Когда он проходил мимо заведения Баргермана, в нос ему ударил запах свежих пирожков с ягнятиной, приправленной травами. Это дуновение привлекло его внимание и заставило приостановиться. Ноги словно приросли к земле. Он размышлял: сохранить ли моральную поддержку Уэнсомер или поддаться соблазну, рискуя утром обнаружить на лице несколько прыщей? Затем решил, что искушение превосходит пределы его мужества и товарищеских чувств, а прыщи не такой уж непоправимый кошмар.

Через четверть часа он с наслаждением ощущал тяжесть в животе, отодвигая опустевшую тарелку и запивая еду виноградным соком. Возвращение к жизни оставалось для него неприятным испытанием, однако хорошая пища в некотором роде служила компенсацией за понесенные потери. Мысль об Уэнсомер, страдающей от голода, но трудившейся над новым танцем, вызвала у него укол вины, но он утешил себя тем, что она никогда не узнает о съеденном им куске ягненка и пироге с почками.