Обманы Локки Ламоры - читать онлайн книгу. Автор: Скотт Линч cтр.№ 56

Поодаль, возле стены, стояли в ленивых позах две женщины. Они отнюдь не являли собой образец красоты и изящества: лица невыразительные, на загорелых руках, изуродованных многочисленными шрамами, бугрились почти мужские бицепсы. Обе давно миновали юношеский возраст, но, несмотря на это, буквально излучали ауру силы и физического здоровья. Неразличимо похожие, близнецы Черина и Раиза Беранджиас были величайшими контрареквиллами, каких видел Каморр за свою многовековую историю. Всегда выступая в паре, сестры дали уже больше сотни представлений на Речных Игрищах, в ходе которых сражались с волчьими акулами, кальмарами, удильщиками и другими хищниками Стального моря.

Последние пять лет сестры Беранджиас служили личными телохранительницами и палачами капы Барсави. Их длинные дымно-черные гривы были убраны под серебряные сетки, украшенные блестящими акульими зубами. Если верить молве, каждый такой зуб означал смерть человека — одного из тех, которых сестры убили по приказу Барсави.

И, наконец, следовало упомянуть последнего из присутствующих в зале людей — хотя, зная его репутацию, вряд ли кто-нибудь решился бы назвать его «последним». Это был Мудрый Праведник — круглоголовый мужчина средних лет и умеренной комплекции. Его коротко стриженые волосы соломенного цвета выдавали принадлежность к исконно теринскому роду — таких светловолосых людей нередко можно было видеть в западных городах Картена и Лашена. Глаза Праведника всегда казались подернутыми влагой, как будто он вот-вот заплачет под действием сильных чувств, но выражение лица при этом оставалось неизменно безразличным. Вероятно, Мудрый Праведник был самым флегматичным человеком в Каморре — даже ногти своим жертвам он выдирал с равнодушием человека, полирующего туфли. Капа Барсави слыл весьма опытным специалистом по части пыток, но в случае затруднения всегда обращался за помощью к Праведнику — а уж тот никогда не разочаровывал своего хозяина.

— Он ничего не знает! — вдруг завизжал последний из пленников, которого, по всей видимости, еще не трогали. После того как Барсави нанес очередной изуверский удар Федерико, у парня сдали нервы. — Капа… ваша честь, умоляю! Никто из нас ничего не знает! О боги! Никто ничего не помнит!

Барсави подошел к юноше и схватил его за горло.

— Разве тебя о чем-то спрашивали? Или соскучился, не терпится принять участие? Ты молчал, когда шестеро твоих дружков один за другим отправились под воду. Чего же сейчас орешь?

— Пожалуйста, — прохрипел парень, жадно хватая воздух, едва Барсави ослабил хватку. — Прошу вас… это же бессмысленно. Во имя всего святого, капа, вы должны верить нам! Мы бы давно все рассказали, если б знали хоть что-то. Но мы ничего не помним! Мы просто не…

Капа заставил его заткнуться, с силой ударив по лицу. На мгновение в зале повисла тишина, прерываемая лишь хрипами и сдавленными рыданиями жертв.

— С какой стати я должен верить вам? Да будет тебе известно, Джулиан: я никому и ничего не должен. Ты пытаешься всучить мне дерьмо на палочке и утверждаешь, будто это жареная отбивная? Вы все занимались этим, даже не потрудившись запастись более или менее правдоподобной версией! Если бы вы слаженно врали… хрен вам в душу, я бы тоже разозлился, но, по крайней мере, мог бы понять это. Так нет же — вы целый день вопите, что просто ничего не помните! Вы — наиболее уважаемые после Тессо члены банды. Он сам вас выбрал! Его друзья, телохранители, его вернейшие пезоны. Тессо умер бы от стыда еще раз, наблюдая, как вы тут мешаете слезы с соплями и несете полный бред. Неужели ни один из вас не помнит, где он был прошлой ночью — как раз тогда, когда умер красавчик Тессо?

— Но это правда, капа Барсави. Умоляю вас…

— Еще раз спрашиваю — вы были пьяны?

— Нет, совсем нет!

— Может, вы обкурились? Все вместе?

— Нет-нет, мы ничего не курили… по крайней мере, все вместе.

— А как насчет гляделок? Чуть-чуть порошка от извращенных джеремитских алхимиков?

— Тессо нам не разрешал…

— Отлично, — Барсави небрежно, как бы ненароком, ударил юношу в солнечное сплетение. Наблюдая, как Джулиан судорожно хватает ртом воздух, капа покачал головой, затем повернулся и театрально воздел руки. — Что ж, раз мы перебрали все возможные объяснения вашей непонятной забывчивости, остается сослаться на колдовство или божественное вмешательство… Ах, извините, вы случайно не были заколдованы самими Двенадцатью Богами? Уж такое-то вы не просмотрели бы, правда?

Джулиан снова задергался в своих путах.

— Прошу вас, капа… прошу…

— Значит, все-таки не боги. Так я и думал. Боюсь, твоя маленькая игра чертовски меня утомила. Праведник!

Круглоголовый мужчина склонил голову, да так и застыл, прижав подбородок к груди и вытянув руки ладонями вверх, словно собирался принять подарок.

— Все это так скучно! Хотелось бы чего-нибудь ТВОРЧЕСКОГО. Если Федерико так ничего и не скажет, дадим Джулиану еще один, последний шанс.

Федерико начал визжать еще до того, как Барсави закончил говорить — по зале разнесся высокий отчаянный вопль, в котором жило предчувствие близкой запредельной боли. Локки изо всех сил сжал зубы, чтобы подавить дрожь. Как часто в этой жизни приходится сталкиваться с кровью и болью… Похоже, у Двенадцати Богов особый вкус к извращенной жестокости.

Мудрый Праведник подошел к маленькому столику, на котором рядом с горкой мелких стекляшек лежал плотный мешок с завязками. Он бросил в мешок несколько осколков и начал колотить им об стол. Дикие вопли Федерико заглушали звук бьющегося стекла, но Локки явственно представлял себе его. Несколько секунд спустя палач, очевидно, достиг желаемого результата. Захватив с собой мешок, он с неспешной ленцой направился к Федерико.

— Нет, нет… нет! Пожалуйста, не делайте этого… нет, прошу вас…

Удерживая одной рукой голову юноши на месте, Праведник быстро натянул мешок ему на голову и ловко затянул завязки на шее. Мешок заглушал крики мученика, которые становились все более истошными и бессвязными. Праведник начал мять мешок, сначала осторожно, почти нежно. Длинные пальцы палача вдавливали осколки в лицо Федерико. Сквозь ткань мешка начали проступать красные пятна. Палач месил мешок с ловкостью скульптора, придающего форму глине. Через какое-то время Федерико затих — из-под мешка доносились только страшные стоны. Локки молился всем Богам, чтобы несчастный поскорее впал в благословенное забытье.

Праведник увеличил силу нажима. Он давил там, где должны быть глаза юноши, нос, рот, подбородок. Ткань мешка насыщалась кровью, пока Федерико не перестал дергаться. Когда палач отнял руки от мешка, они выглядели так, будто он давил перезрелые помидоры. Грустно улыбаясь, Праведник отряхнул руки — с них стекали красные струйки. Затем так же молча он пошел к Джулиану, пристально глядя на него.

— Если даже это тебя не убедило, уж не знаю, что и делать, — вздохнул Барсави, — Это все, на что мы способны. Будешь говорить или нет?

— Капа, пожалуйста, — очень тихо прошептал Джулиан. — В этом нет нужды. Мне нечего вам сказать. Спросите меня о чем-нибудь другом… о чем угодно. Я все сделаю с радостью. Но то, что случилось прошлой ночью, для меня загадка. Я бы все рассказал вам — но, милостивые боги, я ничего не могу вспомнить. Пожалуйста, капа, верьте мне — я не стал бы ничего скрывать. Мы ведь были его верными пезонами, самыми преданными из всех.