Джунгар. Небесное Испытание - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Погодина cтр.№ 83

Становилось все темней. С гор порывами резкого ветра принесло снег, ложившийся по косой длинными лентами. Еще немного – и разглядеть что-либо в этой каше будет практически невозможно.

Илуге приподнял голову. Он уже был достаточно близко, чтобы разглядеть, чем занимается куаньлинский военачальник, – а по блестящим нагрудным пластинам было видно, что это не рядовой. Рука Илуге медленно опустилась к бедру – нож он бросал неплохо и сможет уложить того, прежде чем он сумеет причинить пленнице зло. Илуге приподнялся, освобождая место для броска…

Куаньлин отодвинулся, и Илуге увидел, что в его руках плошка. Аккуратно достав тонкий платок, он протянул его к смутно белевшему лицу пленницы и принялся вытирать ей рот. Илуге онемел.

– Он здесь, – неожиданно отчетливо сказала женщина.

– Не убивать! – прошипел Илуге, прыгая к клетке и надеясь, что его все-таки послушают. В голове бешено вертелись мысли: что, если он чего-то не знает, а куаньлины – это союзники матери? Но почему они тогда допускают, чтобы она оставалась в клетке?

Куаньлин прыгнул навстречу, вытаскивая меч. Он что-то сказал своим, но не закричал, вызывая подмогу. Все застыли.

– Я пришел за своей матерью, – сказал Илуге негромко, сделав соответствующий жест, так как не был уверен, что его понимают. Куаньлин молчал и не двигался. Илуге видел его широкие темные глаза, слабо блестевшие из-под шлема. Не выпуская чужака из виду, Илуге нащупал замок, отвел меч назад и ударил по металлической дужке. То ли железо было мягким, то ли сила удара такой большой, но замок распался сразу. Илуге протянул внутрь руки, подхватил бессильное тело, весившее не больше, чем у пятилетнего ребенка. Слабые исхудавшие пальцы ухватили его руку, огромные на иссохшем лице глаза впились в лицо.

Илуге нервно сглотнул. Все молчали.

И в этот тонкий, хрупкий, как весенний наст, момент, когда Илуге уже вышел со своей ношей и сделал осторожный шаг, чтобы уйти, никого не потревожив, со стороны Баргузена послышался звон оружия и протяжный стон. Словно выйдя из оцепенения, куаньлины кинулись на них. Еще кто-то упал.

Илуге скорее уловил движение меча. Обернувшись, он увидел, как куаньлинский воин, тот, что ухаживал за его матерью, рубит сплеча и меч падает, падает, падает… Видение, посетившее его в момент Посвящения, сбывалось, он погружался в него все глубже, словно в холодную, неподвижную воду. Сверкнул клинок Орхоя, отбивая удар. Дальше Илуге не стал церемониться – больно пнул куаньлина в колено и мягким кувырком ушел в сторону, под защиту стены. Навстречу спешила Элира, не замечая, что еще один из куаньлинов, развалив противнику плечо, озирается по сторонам…

– Элира-а-а! – заорал Баргузен. Вопль холодом пополз по позвоночнику Илуге. Оба монаха, бесшумно вынырнув из темноты за спиной жрицы, молниеносно метнули в стражника какие-то блестящие звездочки – и тот остановился, выронив меч и схватившись за горло.

– Бегите! Немедленно! Сейчас они будут здесь! – Жрица, конечно, понимала, что вот-вот произойдет, в такой близости от… Илуге оглянулся, раздираемый необходимостью спасти свою мать, выжившую таким чудом, или оставить Элиру, свою соратницу, на верную смерть. Монахи, озираясь, встали по обе стороны жрицы. Небо потемнело все больше, и из низко нависших туч понеслись крупные хлопья мокрого снега. Ветер протяжно и надсадно свистел, быстро усиливаясь.

Из подворотни раздался вой. В нем было столько нечеловеческого, что все, кто только что бился не на жизнь, а на смерть на площади, остановились. Сбегавшиеся на шум стражники тоже застывали, раскрывая рты от от ужаса: гхи появились сразу с нескольких сторон – низкие звероподобные светящиеся тени, почти неразличимые в сумасшедшем танце начинающегося бурана. Красноватые глаза в глубоких глазницах горели огнем ярости и наслаждения – отвратительной смесью звериного инстинкта и человеческого стремления убивать. Несмотря на звериную повадку и узкие оскаленные морды (их уже никак нельзя было назвать лицами, хоть человеческие черты при большом желании еще узнавались), в передних конечностях многие держали оружие. Их становилось все больше, кольцо сжималось…

В этот момент Ицхаль Тумгор снова заговорила – нет, запела, произнося слова глубоким тягучим голосом, никак не вяжущимся с бессильным телом. Илуге почувствовал, как ее тело становится горячим, будто излучающим свет. Слова на неведомом языке обжигали, даже воздух вокруг, казалось, стал плотным. И когда она пропела последнее слово, Илуге почувствовал, что его противники, от которых только что приходилось уворачиваться, словно не замечают его. Ицхаль могла бы, если бы захотела, рассказать им о древних свитках Желтого Монаха, о «Шлеме невидимки», но ей едва хватило сил досказать заклинание до конца. Но колдовство свершилось, и никто из находящихся на площади, живых и мертвых, не понял, куда исчезли эти несколько лишних человек и были ли они здесь вообще.

Куаньлины растерянно застыли, чуть не касаясь своих потерянных противников и ошарашенно мотая головой. Снег летел так густо и ветер слезил глаза настолько, что теперь что-то разглядеть в этой крутящейся, танцующей тьме было поистине невозможно. Однако гхи, эти порождения мрака, все же улавливали некоторое присутствие той, за кем они пришли, а потому с ревом бросились на приступ.

Поднялся страшный шум. Проснувшиеся стражники – и куаньлины, и ургаши, – увидев, многие впервые в жизни, неведомо откуда вынырнувших чудовищ, не преминули на них напасть, невзирая на ужас, которые те им внушали. Ответ гхи был ужасающим: нападающие на них отлетали в стороны с разорванными глотками, вспоротыми животами, залитые кровью из ран, нанесенных не только оружием, но и зубами, и когтями. Запах пролитой крови пробудил в гхи звериные инстинкты, и они пронзительно выли, упорно прокладывая себе дорогу туда, где стояла невидимая за стеной снега и колдовства жрица. Схватка превратилась в огромный вопящий, воющий клубок, из которого Илуге вынырнул, словно лосось, идущий на нерест – из воды.

– Ко мне! – проорал он по-джунгарски, нимало не заботясь быть услышанным: в такой какофонии это ничего не значило. Его слух умудрялся во всем этом гвалте улавливать нечто еле слышное – перерывистый, слабый звук дыхания женщины у него на руках. Из людской свалки выбрались шестеро из той десятки, кого он взял. Илуге считал знакомые лица – Чонраг, Азган, Баргузен… «Последнему я бы с удовольствием разбил его смазливую морду, – зло подумал Илуге. – Два раза – за каждую идиотскую выходку».

Судя по тому, что он видел, один из них точно убит – Илуге видел, как кровь фонтаном ударила из перерубленной шейной жилы. Второй? Дико озираясь, он передал женщину Чонрагу, зло зашипев на подскочившего Баргузена, и нырнул обратно в людское месиво. Ему съездили по ребрам, слегка оцарапали бок, страшные челюсти гхи выдрали клок его одежды, но Илуге удалось, от души заехав по зубам призрачной твари, добраться, наконец, до того, что он разглядел – валяющегося под ногами джунгара. Это был Тугалак. Именно был, понял Илуге, оказавшись ближе: выпученные глаза смотрят вверх с немым изумлением, грудина разворочена, будто железным крюком, нечеловеческим ударом. Судя по характеру раны, – гхи. Надо уходить. Илуге не без труда удалось вернуться. Элиры не было видно. Молясь всем богам, чтобы жрица осталась жива, Илуге огромными бесшумными прыжками понесся к воротам.