Эти бессмертные - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Проскурин cтр.№ 89

Раньше Павлу казалось, что его армия будет состоять из нормальных людей. Воители будут служить не за страх, а за совесть, простые и банальные слова о доброте и взаимном уважении хорошо подействовали на их души, эти люди воспринимают Павла как пророка и подчиняются ему, на первый взгляд, беспрекословно. Но это только на первый взгляд. Потому что голова каждого человека забита тараканами, и воители не являются исключением. Особенно воители старой закалки. В бессмертии есть свои минусы — когда живешь триста-пятьсот лет подряд, трудно изменить старым привычкам, открыть душу чему-то принципиально новому. Хортон, правда, сохранил эту способность, но Хортон — особый случай, другие графы не зря считают его яйцеголовым чудаком. Нет, не зря Хортон сказал, что с Хином договариваться нельзя, а нужно сразу мочить. Тогда Павел не был в этом уверен, просто доверился Хортону как более опытному, а сейчас уже очевидно, что Хортон принял это решение не зря.

Павел всегда считал, что быть пророком легко и приятно. Что бы ты ни сказал, все воспринимается как божественное откровение, любая твоя прихоть с радостью исполняется, любое желание возводится в ранг закона. Так все и есть, с одной только оговоркой, — подданные воспринимают твои слова в меру своего понимания и напрочь перевирают почти всё. Интересно, армия пророка Мухаммеда была таким же сборищем неуправляемых дебилов? Может, Иисус потому и взошел на крест, что не в силах был по сто раз объяснять своим ученикам, что конкретно он имел в виду, когда говорил «не ругайтесь, порождения ехиднины»? Хорошо было Будде, ему было куда уйти, горы большие. Но здесь некуда уходить, в этом мире правила куда жестче — либо пророк идет до конца, либо сходит с дистанции. Во втором случае путь добра, скорее всего, все равно восторжествует, но мертвому пророку от этого не легче.

Большой ошибкой было ожидать, что все графы подобны Хортону. Поговорив минуту с Гмохиуром, Павел убедился в этом на сто процентов. Хорошо еще, что он стоял так близко, удалось достать его в рукопашной, а то получил бы файрболом в морду — и родилась бы легенда о потрясателе вселенной, принесшем себя в жертву добру. Надо при случае потренироваться в заклинаниях, восстанавливающих здоровье. Хотя, с другой стороны, когда представится такой случай? До решающей схватки на горе Губерт — точно не представится. Лучше, наверное, телохранителей к себе приставить. Устина, например… Хотя нет, Устин — лучший танк всего герцогства, он будет незаменим на острие атаки.

В очередной раз шевельнулась предательская мысль — а поможет ли она вообще, эта атака? Хортон считает, что император выйдет на честный бой и тогда воители сомнут его массой, закидают файрболами по навесной траектории, а когда он придет в смятение — окружат и уничтожат. А чтобы противник не улетел, особая рота, возглавляемая лично Хортоном, накроет небо сплошной завесой вихрей и смерчей. План боя выглядит неплохо, и если император действительно не способен выйти за привычные рамки — его ждет быстрый конец.

Но что, если император не бросится сразу прихлопнуть наглого раба, возомнившего себя почти богом? Что, если император проведет адекватную разведку и поймет до начала боя, с чем именно столкнулся? Павел задал этот вопрос Хортону, тот ответил на него философски — пусть победит сильнейший и умнейший, это естественный отбор. Это будет как бы экзамен для императора, выдержит — останется править еще сколько-то тысяч лет, а Павла с Хортоном ждет посмертная слава и хорошее перерождение. Как ни странно, Хортон действительно верит в реинкарнацию после смерти. Когда Павел прямо спросил его об этом, Хортон печально посмотрел на него, как на идиота, и сказал:

— Если перерождения нет, то зачем жить правильно? Даже если перерождения нет на самом деле, в него все равно надо верить. Потому что воитель, не верящий в бесконечную цепь жизней, неизбежно впадет в уныние и отчаяние. Я не понимаю, как ты можешь жить, веря в то, что после смерти тебя не ждет ничего. Наверное, ты просто слишком молод.

Как бы то ни было, местные представления о загробной жизни куда приятнее, чем вечные муки в адском посмертии. Хотя современные христиане вроде уже отходят от веры в рай и ад, у них теперь есть модное слово — «спасение», а от чего спасаешься — как бы неважно, главное — спастись.

Впрочем, бог с ней, с религией. Даже если отвлечься от религиозной составляющей вопроса, Хортон все равно прав. Они уже зашли намного дальше, чем Павел рассчитывал поначалу. От суперприза отделяет только один шаг, возможно, сделать его не удастся, но, по крайней мере, они попытаются. Как пел Мик Джеггер, «we can't say we never tried». Забавно было бы послушать потом легенду о своих подвигах. Жаль, что загробной жизни все-таки нет.

Однако с графами надо что-то делать. Приходится признать, что идея поставить их в ударные роты под начало баронов была идиотской. А доверять им роты — еще более идиотская идея, эти старые пни вряд ли быстро освоят науку побеждать. Может, определить их к Хортону, облака разгонять? Пусть машут своими конечностями, главное, чтобы вреда не было. Только не воспримет ли тот же Гмохиур как оскорбление, если его вассалы будут подчиняться, например, Ифу?

— Лоох! — позвал Павел ординарца. — Я отменяю свой предыдущий приказ насчет графа Гмохиура. Распорядись, чтобы его доставили ко мне как можно быстрее. И проследи, чтобы во время нашего разговора рядом было несколько сильных бойцов, лучше всего танков, из числа лично преданных.

Гмохиур прибыл гораздо быстрее, чем рассчитывал Павел, всего-то через четверть часа. На его физиономии растекся желтый синяк, еще не сведенный окончательно заклинанием исцеления. Однако смотрел побитый граф вполне лояльно.

— Гмохиур! — обратился к нему Павел. — Ты позволил себе дерзость, за которую понес наказание. Впредь я желаю, чтобы ты не допускал подобных поступков. Это понятно?

— Понятно, мой повелитель, — ответил Гмохиур.

Как ни странно, он выглядел вполне удовлетворенным. С его точки зрения Павел вел себя так, как положено себя вести высокоранговому воителю.

— Ты поступаешь в распоряжение герцога Хортона, — распорядился Павел. — Возьми десяток, нет, два десятка своих воителей, каких считаешь нужным. Остальных передай графу Ифу, пусть войдут в его роту. Это касается только предстоящего боя, в дальнейшем твои вассалы будут снова подчиняться тебе. Все понятно?

— Если бы мне было позволено уточнить, я бы поинтересовался у повелителя, правильно ли я расслышал титул сэра Ифа, — сказал Гмохиур.

— Иф станет графом до заката, — сказал Павел. — А также Людвиг и Ксоук. Им придется командовать другими баронами, и если их титулы будут равны, это приведет к недоразумениям. Уделы для них я определю после победы.

— Лорд Павел, вы — великий воитель, — заявил Гмохиур. — Мне искренне жаль, что наша первая встреча состоялась в минуту растерянности, я знаю, такие минуты бывают у каждого воителя, даже самого великого. Я сделал неверные выводы и смиренно прошу повелителя принять извинения.

— Извинения приняты, — кивнул Павел. — А распоряжения отданы, иди и выполняй их.

Гора Губерт поднялась над горизонтом на шестой день похода. Вначале она выглядела крошечной неровностью на ровной линии горизонта, казалось, это просто обман зрения. Но Павел знал, что пройдет еще четыре-пять дней, и эта гора займет полнеба, и под ее сенью состоится последняя битва в походе добра. Битва, которая войдет в легенды независимо от исхода.