Эти бессмертные - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Проскурин cтр.№ 83

Хортон склонился к уху Павла и прошептал тихо-тихо, чтобы никто не услышал:

— Ты гений.

— Интересно, — сказал Пан. — Гляжу на этого демона и не могу поверить, насколько он стал силен. Я ведь видел его вскоре после призвания, ничего особенного в нем тогда не было. Раб как раб.

— Не ты один его видел, — заметила Изольда. — Мы все его видели, когда Людвиг сражался с Хайроном. А Людвиг, по-моему, присутствовал при его призвании. Правда, Людвиг?

Людвиг кивнул.

— Ты непочтительно обращаешься к сюзерену, — заметила Техана. — Путь доброты не должен отменять правил вежливости. Не так ли, ваше высокоблагородие?

Людвиг едва сдержался, чтобы не скривить губы в гримасе отвращения. Уже не в первый раз Техана подкалывает его подобным образом, и не упрекнешь ее ни в чем, формально она не нарушает правил вежливости.

— Я не так хорошо знаю путь добра, как лорд Павел, — сказал Людвиг. — Но мне кажется, что вежливость состоит не в формальном произнесении подобающих слов, а в добром отношении к собеседнику. По-моему, добро проявляется в том числе и в том, чтобы не унижать своих ближних, тыкая пальцем в каждую допущенную ошибку. Доброта — это умение прощать. Я напал на потрясателя вселенной, я не бросал ему вызова, а просто сжег файрболом то место, где, как я думал, он прятался. Но он был в другом месте, он подошел ко мне сзади, незамеченный, он мог убить меня, но всего лишь оглушил. А потом, когда я пришел в себя, он простил меня. Он произнес тогда много добрых слов, я не запоминал их и не смогу теперь повторить, но тогда он, пожалуй, впервые заговорил о доброте. И потом, когда он узнал, что раб Ивернес предал его, он не стал наказывать этого раба.

— Разве доброта распространяется на рабов? — удивился Пан.

Людвиг пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Никогда об этом не задумывался. Думаю, обычно нет, потрясатель сделал исключение для Ивернеса, потому что тот помогал ему, когда они оба были рабами. Потрясатель назвал это правило каким-то необычным словом, я не вспомню его сейчас.

Неожиданно подал голос обычно молчаливый Устин.

— Твои разговоры с потрясателем надо записывать, — сказал он. — В будущем это станет важной частью легенды о пророке доброты.

Пан рассмеялся.

— Ты неподражаем, Устин, — сказал он. — Я и не знал, что ты знаешь, что такое сарказм.

— Я знаю, что такое сарказм, — спокойно ответил Устин. — Но в тех словах, что я только что произнес, нет сарказма. Я сказал только то, что думаю. А вот о чем думаешь ты, пытаясь направить гнев повелителя на тех, кого он любит, — я не понимаю. То есть я догадываюсь, но эта догадка не из тех, которые стоит произносить вслух.

— Вот это да! — воскликнул Пан с деланым изумлением. — Молчун Устин научился произносить длинные речи. Воистину потрясатель вселенной сотворил чудо! А почему ты думаешь, что его высокоблагородие тебя любит? Насколько мне известно, он любит только двух людей — герцога Хортона и рабыню Бригитту, причем герцога любит пассивно, а рабыню — активно. Только говорят, что лорд Павел отобрал у него эту рабыню, и теперь наш повелитель любит только герцога. А-а-а-а!!!

Первый файрбол ударил Пана в шею, рядом с ухом, а второй влетел прямо в разинутый рот и оборвал крик. Пан упал на землю, он уже не мог кричать, но корчился от боли, даже не корчился, а катался из стороны в сторону. Людвиг перевел взгляд на свои руки и с удивлением понял, что оба файрбола метнул он.

— Если повелитель позволит, я добью его, — сказал Устин.

Людвиг рассеянно кивнул. Устин трижды ударил Пана ногой в голову. Первые два удара прошли вскользь — Пан настолько быстро метался, что Устину трудно было попасть. А третий удар пришелся точно в висок, поверженный воитель дернулся в последний раз и затих.

— Покойный сэр Пан допустил большую ошибку, — спокойно сказал Устин. — Он решил, что доброта и вседозволенность — одно и то же. Он оскорбил повелителя, сознательно и неспровоцированно. Таких вассалов положено зачищать по любым законам, я не думаю, что закон доброты должен стать исключением.

К их компании приблизился сэр Ксоук, ожидавший присвоения баронского звания после гибели Трея.

— А вот и доброта в действии! — провозгласил он с улыбкой на лице. — Нет-нет, Людвиг, я не собираюсь тебя оскорбить, не делай такое лицо. И не думай, что я тебя осуждаю, сэр Пан никогда мне не нравился, цинизм — хорошее качество для воителя, но не в такой степени. Меня просто восхитило, как вы с Устином интерпретировали высокие слова двух повелителей. Потрясение вселенной начинается!

В следующую секунду улыбка исчезла с лица Ксоука, это произошло мгновенно, как будто ее стерли заклинанием.

— Извини, — сказал он совершенно серьезно. — Я действительно не хотел тебя обидеть, я думал, ты посмеешься вместе со мной. А это правда, что ты сражался с лордом Павлом?

Людвиг мрачно вздохнул.

— Правда, — сказал он. — Я хотел убить его файрболом, а он подошел сзади и ударил меня кулаком, как холопа. И то, что рабыня лорда Хортона, которую я люблю, беременна от него — тоже правда. И то, что он ее изнасиловал, будучи рабом, а я не отомстил — тоже правда. И то, что я очнулся после его удара и не стал продолжать бой, потому что струсил, — тоже правда. Все это правда.

Внутри души Людвига родилось странное облегчение. Он привык что-то изображать из себя, скрывать свои слабые стороны, выпячивать сильные, он стыдился признаваться в собственных слабостях, никому не говорил о них, даже Бригитте. А почему, собственно, никому не говорил? Можно подумать, окружающие слепы и ничего не замечают.

— Есть еще много правды, — продолжал Людвиг. — Я слаб и труслив — правда. Титул барона предоставлен мне лордом Хортоном, потому что он любит меня как наложницу — правда. Я провел два боя и оба проиграл — правда. Так получилось, что из всех вас я один считаюсь бароном, но ты, Ксоук, и ты, Устин, достойны этого титула куда больше меня. Это тоже правда. Я никогда не умел повелевать, никогда не получал удовольствия от управления чужими судьбами. Я не знаю, как мне жить дальше.

Изольда приблизилась к Людвигу и осторожно погладила его плечо.

— Зато я знаю, — сказала она. — Раньше я не решалась сказать тебе это, но сейчас подходящий момент. Я люблю тебя, Людвиг, давно уже люблю, и с радостью стану матерью твоего сына или дочери. Раньше я не знала, чем ты меня привлекаешь, а теперь поняла — ты всегда был добр, просто не знал, что это такое, и скрывал это.

Она вдруг лукаво улыбнулась и добавила:

— Ну, то есть я имела в виду, что предложила бы это своему повелителю, если бы это было дозволено мне правилами этикета.

Ксоук расхохотался и хлопнул Людвига по плечу.

— Соглашайся, — сказал он. — Иметь в замке постоянную спутницу — само по себе редкость, а если она красивая и умная, да еще магией хорошо владеет… Чего тут раздумывать?