Орден Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Алла Белолипецкая cтр.№ 73

На сей раз настала очередь онеметь Григорию Ильичу. Он не мог выговорить ни слова, только глядел на Скрябина, не мигая; из туннеля – уже более отчетливо – доносилось громыхание колес.

– Да, да, не удивляйтесь. – Коля приблизился к Семенову настолько, что мог бы коснуться его рукой. – Это письмо я сам продиктовал. У меня, видите ли, не было доказательств относительно вашей связи с силами той стороны. Вот я и решил подтолкнуть вас к активным действиям. И не ошибся в вас. Теперь вы прихватили эти доказательства с собой. Ваши папиросы, сделанные по спецзаказу, – они ведь в этом портфеле, не так ли?

И в ту же секунду они бросились друг на друга – одновременно. Николай что было силы дернул на себя портфель, другой рукой толкнув Григория Ильича в грудь. Григорий же Ильич подсечкой ударил юношу по ногам, намереваясь сбросить его на рельсы, по которым секретный поезд мог проехать в любую минуту. В итоге оба они повалились наземь возле самых рельсов (перрона здесь, конечно же, не было). Семенов не разжал пальцы, не выпустил кожаную ручку: она с громким хлопком разорвалась, как старая конская упряжь, и портфель с доказательствами шлепнулся на шпалы. Поднять его пока было некому.

Коля и Григорий Ильич принялись дубасить друг друга, как двое сцепившихся на школьном дворе мальчишек. Семенов оказался гораздо тяжелее Николая, да и опыта у него было побольше; без особого труда он подмял под себя Скрябина и принялся бить его головой о звеневший в приближении поезда рельс. Но так увлекся этим, что и сам пропустил очень серьезный удар. Коля высвободил-таки одну руку и кулаком врезал Семенову справа по переносице.

Голова мерзавца резко пошла влево, нос его приобрел отчетливое дугообразное искривление, а из ноздрей хлынула кровь. Но длилось это секунду-другую, не больше, и не вывело чекиста из строя, не заставило его ослабить хватку. Нос Григория Ильича почти тотчас выправился – сам собой, и кровотечение, едва успев начаться, прекратилось.

Коля видел это и как будто не удивился. Только с этого мгновения он почти прекратил сопротивляться, и Семенов – который будто осатанел, – принялся наносить безответные удары ему в голову и по ребрам. В ту минуту Николай даже не ощущал боли и только старался не подставлять под удары лицо, прикрываясь сведенными руками.

Поезд между тем находился уже где-то совсем близко.

«Успею ли?..» – подумал Скрябин и развел на мгновение руки, чтобы глянуть на чекиста, словно пытаясь узреть в нем какие-то знаки. В этот момент Семенов мог бы и сам в отместку сломать ему нос, но Григорий Ильич явно утомился избивать своего противника и с некоторой одышкой произнес:

– Ну, вот и всё, принц Калаф!.. – Он поднял с земли свой портфель и занес его над Колиной шеей – чуть наискосок, как нож гильотины. – У этой сказки счастливого конца не будет.

И тут Коля сумел, наконец, поймать ускользающий взгляд чекиста. Древнее зло – черное, как та промоина в небе, которая появилась в результате эксперимента Филиппова, – плескалось в них.

– Анна Мельникова, – едва слышно прошептал юноша.

– Что-что? – переспросил Семенов.

– Это я устроил ее побег. И помогал мне в этом Иван Тимофеевич Стебельков. Хотите узнать, где она сейчас? – И Скрябин произнес что-то еще – уж совсем беззвучно.

– Ну-ка, повтори! – Григорий Ильич наклонился к самому Колиному лицу – и опустил портфель.

Чекист даже не смог осознать, что случилось. Вот только что – избитый мальчишка лежал возле рельсов, почти неживой, а затем – вдруг резко сжал правый кулак, как-то странно вывернув запястье. И мгновенно из рукава его рубашки выскочило лезвие. «Девять дюймов», – успел оценить длину клинка Семенов, и лезвие вонзилось в него: между седьмым и восьмым левыми ребрами.

Григорий Ильич рассмеялся наивности своего противника, но – этот смех вышел каким-то очень уж человеческим, хрипловатым, как будто ему не хватало дыхания. Глава «Ярополка» всегда становился почти человеком, когда убивал; и Скрябин понял это, обнаружив четкое изображение его лица на пленке в момент, когда негодяй передавал нечто («Беломор») летчику Благину. Потому-то Коля и дожидался момента, когда в чекисте начнутся перемены, чтобы вытащить свой последний туз из рукава.

– Я сказал: сдохни, тварь, – повторил Скрябин слова, не расслышанные Григорием Ильичом.

Но с этим сдохни всё оказалось не так просто. Семенов не стал полностью человеком, даже убивая Колю. Удар, пришедшийся точно в сердце, вызвал бы у человека мгновенную смерть; Григорий же Ильич умирать не поспешил. Он выронил портфель (Скрябин левой рукой тут же отбросил его в сторону) и попытался вытолкнуть из себя клинок – то есть отпихнуть Колин кулак от своей груди. Кинжал длиною в двадцать три сантиметра был вделан в хитроумное приспособление, крепившееся к Колиному предплечью.

Николай, конечно, руки не убирал, продолжал вдавливать клинок в грудь Семенова, но у него самого уже темнело в глазах и как-то влажно и удушливо першило в горле. Да, Григорий Ильич утратил свою прежнюю силу; но и у Скрябина сил уже почти не оставалось.

Поезд же, до этого грохотавший на расстоянии, пересек, наконец, настоящую – легальную – линию метрополитена; его огни осветили рельсы, подле которых находились Скрябин и его враг.

То, что случилось дальше, заняло две-три секунды.

Семенов, видевший поезд, рванулся: не от него – к нему, увлекая за собой Скрябина, рассчитывая, что тот выдернет кинжал из его груди – хотя бы повинуясь инстинкту самосохранения. И – Коля, может, повиновался бы, да только лезвие застряло между ребрами комиссара госбезопасности, так что они оба упали на рельсы – прямо под колеса несущегося на них секретного поезда.

Скрябин каким-то образом успел упереться ногой в грудь Семенова, а затем дернул руку, к которой крепился кинжал. Лезвие не высвободилось: порвались ремешки, крепившие его к Колиному предплечью – как до этого порвалась кожа на ручке портфеля. Николай повалился навзничь, но мгновенно перевернулся набок – схватывая портфель, и только потом откатился в сторону: за миг до того, как по направлению к Кремлю пронесся двухвагонный поезд с затемненными окнами.

Вихрем закружилась поднятая в воздух пыль, от грохота у Скрябина заложило уши, но он всё-таки расслышал странный хлопающий звук, раздавшийся за пыльной завесой – такой, какой бывает, если наступить с размаху на огромный гриб-дождевик.

Лишь когда пыль немного улеглась и обзор улучшился, студент МГУ понял, что именно хлопнуло.

Возле самых рельсов лежал навзничь комиссар госбезопасности 3-го ранга Григорий Ильич Семенов, и голова его была раздавлена – как попавший под колесо автомобиля арбуз. Рот Григория Ильича раззявился даже не в крике – в гримасе изумления, а глаза… Коля с трудом поверил в это, но глаза чекиста действительно лопнули, в прямом смысле. И лицо Семенова смотрело в затемненный потолок туннеля двумя истекающими влагой дырами.

Коля попытался встать, чтобы отойти от раздавленного трупа, но не смог: в голове у него вспыхнули грозовым светом синие огни, к горлу подкатила тошнота, а дышать стало так больно, что впору было вовсе отказаться от этого занятия.